Караван идет в Пальмиру

Кудзула с радостью согласился на предложение Хайрана. Он целиком доверился ему, потому что знал, какой знаток и ценитель украшений Хайран. Кудзула был уверен, что Хайран назначит самую справедливую плату. Но и помимо выгоды Кудзуле была радостна встреча с другом. Однако она омрачилась, когда Хайран рассказал о гибели Байт в Мерве. Кудзула был потрясен несчастьем Хайрана.

— Как же ты живешь один, друг мой Хайран? И как нашлись у тебя силы ездить по торговым делам? Человеку всегда надо знать, для чего он трудится.

Пришлось Хайрану рассказать печальную историю Сфрагис. Он напомнил ему о маленькой рабыне, которую Кудзула помог отправить в Сидон. Он рассказал о том, как девушке пришлось отказаться от дома отца, потому что жизнь с мачехой ничем не отличалась от рабской жизни в харчевне, где ее купил Хайран.

— И случилось так, — рассказывал Хайран, — что год спустя после нашего возвращения из Каписы в Пальмиру приехала Сфрагис. Она решилась воспользоваться приглашением Байт и пришла в дом подруги. Но Байт уже не застала. И я оставил ее в своем доме. Эта девочка не знала светлого дня. А у нее доброе сердце и постоянное желание заботиться о ком-то. Но тут мы принялись искать ее мать. Вместе с отцом Сфрагис мы нашли эту женщину. К сожалению, она настолько больна и немощна, что лекарь боится даже отпустить ее в дорогу. И вот мы задержались здесь, а сын того самого Петехонсиса, который был у вас в Каписе, молодой лекарь Яхмос, пытается восстановить ее здоровье.

— Мне понятны твои тревоги, — сказал Кудзула. — Если эта женщина так беспомощна, как ты говоришь, то ей, видимо, недолго осталось жить… Что же будет с ее дочерью?

В сердечной беседе Хайран рассказал Кудзуле о том, как ему дорога Сфрагис и как он старается помочь ей. Рассказал, как эти заботы скрашивают ему дни и заставляют трудиться.

— Как видишь, Кудзула, я снова предпринял большие торговые дела — закупил у тебя целое состояние и здесь, в Александрии, приобрел много хороших вещей. Все это я собираюсь продать в Пальмире. А барыш пригодится мне для Сфрагис. Я вижу, что отец ее беден и не сумеет помочь своей дочери. Он связан второй семьей. У него пятеро маленьких детей. Он не может взять в свой дом мать Сфрагис. Все эти заботы на мне. Вот я и тружусь для этого.

Хайран и Кудзула еще много раз виделись и обсуждали свои торговые и семейные дела. Кудзула тоже был озабочен невзгодами в семье. Он рассказал Хайрану о том, какая была богатая и веселая свадьба у Ситы. Но очень скоро молодой муж Ситы сбежал от нее и вернулся к своим родителям. И когда он сказал, что ему невыносимо жить рядом с такой вздорной и расчетливой женой, какой оказалась Сита, жена Кудзулы призналась, что давно замечала за дочерью дурные наклонности, но, боясь огорчить мужа, не говорила ему об этом. К тому же она рассчитывала, что после замужества Сита остепенится.

— Этого не случилось, друг мой Хайран, — жаловался Кудзула. — Сита с нами, и в доме сущий ад. Я стараюсь уезжать. Не могу же я выгнать на улицу собственную дочь.

* * *

Как ни трудно было, но Сфрагис удалось поправить здоровье матери, и настал день, когда Яхмос сказал, что Син-Нури может отправиться в Пальмиру и что такое путешествие не повредит ее здоровью. Однако сам он не хотел, чтобы семья Мериона покинула Александрию. Ему нравилась Сфрагис, он полюбил ее и не мыслил, как будет жить, когда она навсегда покинет Александрию.

«Что мне делать? — спрашивал себя Яхмос. — Сейчас они дожидаются отца, но отец приедет, и Сфрагис покинет Александрию. Как же быть?»

Судьба Яхмоса должна была решиться в тот день, когда приехал его отец. Яхмос рассказал Петехонсису всю историю Син-Нури, рассказал все, что ему было известно о ее болезни, и сообщил отцу, что подозревает самое тяжелое заболевание легких, которое не поддается исцелению.

— Знаешь, отец, если бы я мог оставить коптский монастырь, я бы поехал с ними в Пальмиру и хорошим уходом за больной я бы продлил ей жизнь,. Это нужно для Сфрагис.

Петехонсис вспомнил красивую и добрую девушку Сфрагис, и его веселые глаза загорелись огоньками.

— Я понимаю тебя Яхмос. Когда посмотрю больную, подумаю, как тебе помочь.

Лечение Яхмоса взыскательный Петехонсис одобрил и похвалил. Он был доволен тем, как сын правильно понял тяжелую болезнь Син-Нури и как хорошо и верно назначил целительные травы и коренья. Все было так, как сделал бы сам Петехонсис.

— Я думаю, ты сумеешь принести пользу жителям Пальмиры, если поедешь туда, — сказал Петехонсис. — Но прежде чем дать тебе благословение, я поговорю с Хайраном.

Настал день, когда Хайран признался Кудзуле, что очень не хочет расставаться с молодым лекарем и намерен пригласить его в Пальмиру.

— Мне кажется, что Яхмос создан для Сфрагис, а она родилась для того, чтобы украсить его жизнь. И как славно мы заживем все вместе в моем доме! И если Яхмосу удастся продлить жизнь бедной Син-Нури, то это будет великим благом. Это будет угодно всем богам — и нашему великому Белу, и богу коптов Иисусу Христу. Надо тебе сказать, что копты очень преданы своей вере и всеми силами стараются угодить своему богу, который требует от них бесконечной любви к человеку. Мне кажется, что знаменитый Петехонсис и его сын Яхмос угождают своему богу в полной мере, а людям от этого великая польза.

Когда Петехонсис стал расспрашивать Хайрана, пригодится ли искусство лекаря в Пальмире, стоит ли Яхмосу покидать Александрию, Хайран радостно схватил руки Петехонсиса и так долго тряс их, что лекарю пришлось силой вырываться из крепких объятий Хайрана.

— Я хотел тебя просить об этом, благородный Петехонсис. Я вижу, ты научил своего сына великому искусству исцеления и, возможно, переписал для него священные папирусы фараонов. Он надежный человек и может принести большую пользу людям. Если ты отпустишь его, право же, он расцветет в нашем городе и прославит знания египетских лекарей. А если он попросит руку Сфрагис, то могу тебя заверить, что ее родители вместе со мной благословят их для счастливой жизни. А в честь такого события, весьма радостного для меня, я оставлю для коптского монастыря кошель с серебром пальмирских царей. Я знаю, что нет конца заботам о больных и немощных и деньги эти пригодятся для доброго дела.

В тот день, когда караван Хайрана покидал Александрию, на пыльной дороге, ведущей в сторону Пальмиры, и последний раз прощались с уезжающими Мерион и Петехонсис. Мерион не смог скрыть свои слезы, потому что надолго, а может быть, и навсегда расставался с женой и дочерью. А Петехонсис хоть и был весел, по уронил слезу, расставаясь с сыном, которого он очень любил и ценил; они были большими друзьями.

— Великое счастье выпало на мою долю, — говорила Син-Нури, когда узнала о предстоящей свадьбе Сфрагис и Яхмоса.

Они прибыли в Пальмиру, когда все еще говорили о царице Зенобии, но не столько печалились о ней, сколько радовались тому, что кончились военные походы и сыновья не рискуют жизнью на полях сражении.

К свадьбе готовились долго и тщательно. Не очень торопились. Яхмос хотел дождаться того дня, когда Син-Нури окрепнет и сможет вместе с молодыми радоваться и веселиться. Он понимал, что Син-Нури в опасности, но, согласно учению Петехонсиса, он знал, что воля к жизни сможет преодолеть самый опасный недуг. Он видел, как радостно встречает больная каждый новый день, и это говорило ему о многом. Он был полон надежд.