Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Кардонийская рулетка
Шрифт:

— Не Даген Тур отнял Заграту, — спокойно ответил Абедалоф. — Мы сами ее потеряли.

И медленно положил себе тончайший ломтик маринованного саунграбля — рыбы, за которой траулеры поднимались к полярному кругу Кардонии.

— Помпилио непредсказуем.

— Теперь мы это знаем и будем готовы, — невозмутимо произнес директор-распорядитель, выдавливая на рыбу пару капель лимона.

— К его непредсказуемости?

— Совершенно верно.

«Прощай, Махим, — равнодушно подумал Руди. — Тебя раздавят при первой же возможности».

И совсем другими глазами посмотрел на Арбедалочика: человек, способный с таким искусством скрывать

гнев, куда опаснее, чем кажется.

— Отличная рыбешка, — одобрил деликатес Абедалоф. — Кстати, консул, как вы нашли Дагомаро? Хоть парой слов перебросились?

— Именно парой. — Махим прищурился, в подробностях припоминая мимолетную встречу на приеме, и добавил: — Винчер показался весьма уверенным. Сказал, что с нетерпением ждет начала переговоров.

— У нас есть союзники среди ушерских сенаторов?

— К сожалению, нет. Ушерцы напоминают лингийцев: чужаков не любят еще больше, чем друг друга.

И снова — неправильно, как отметили Йорчик и Здучик: в присутствии высокопоставленных галанитов ни в коем случае не следует упоминать адигенов в положительном ключе. Впрочем, Арбедалочик оставил без внимания и эту оговорку.

— А как насчет народа? — живо спросил он. — Вы работаете с народом? На Ушере есть представительство ЕПВП? Барон Здучик уверяет, что финансирует его.

— Абедалоф, — обиженно протянул директор фактории.

— Представительство есть, — кивнул Махим. Есть ему совсем не хотелось, он лишь ковырялся в деликатесах, не испытывая никакого желания наслаждаться изысканными яствами.

— Чем оно занимается?

— Пропагандой.

— И каковы результаты?

— Пока похвастаться нечем, — признал консул. — Дагомаро — великолепный оратор, ярый патриот архипелага и обладает огромным авторитетом среди ушерцев. Среди всех ушерцев. Кроме того, он прекрасно понимает угрозу и ухитряется вовремя избавляться от наших лучших пропагандистов.

— Ладно, птичка клюет по зернышку, — проворчал Арбедалочик. — Подточим его авторитет, слово скаута.

— Вям!

— Да, Эбни, рано или поздно мы обязательно склюем этих злых волосатых ушерцев.

— Вям!

Абедалоф вновь обратился к Махиму:

— Почему его любят?

Директор-распорядитель наверняка собрал информацию, обдумал ее, однако хотел услышать мнение лидера Приоты. Весомого, казалось бы, человека, вынужденного исполнять галанитские прихоти.

— Когда Винчер был консулом в прошлый раз, он провел ряд законов, защищающих права рабочих, и уговорил своих дружков-миллионеров хорошо платить им. Уровень жизни…

— Плевать на уровень жизни! — взревел Абедалоф. Так взревел, что собеседники вздрогнули. — Плевать! Кого он волнует? Откуда тупым ушерцам знать, как именно они живут: хорошо или плохо? Я вам скажу, откуда: мы им скажем! Покупайте газеты, нанимайте пропагандистов и говорите, что все плохо. Говорите, говорите, говорите! Превращайте мелкие неприятности в катастрофы, а катастрофы — в трагедии вселенского масштаба. Постоянно повторяйте, что где-то живут лучше, намного лучше, так хорошо, как бывает только в сказке, а здесь — прогнившая помойка. Уровень жизни, хорошая зарплата — это повседневность, которая никогда и никому не кажется достижением. К ним привыкают, воспринимают как должное, но если все вокруг станут повторять, что люди живут плохо, потому что ими правят богачи, работяги поверят.

— Поверят? — растерялся Махим.

— Разумеется, поверят. — Арбедалочик презрительно усмехнулся. — Первое:

людям нравится думать, что они используют мозг по назначению. Второе: мало кто доволен своим положением. Третье: люди тянутся к новому, причем, заметьте, не к лучшему, а к новому. Четвертое: возможность выступить против власти повышает их в собственных глазах. Взболтайте из перечисленных ингредиентов коктейль, и вы получите взрыв, способный смести какой угодно авторитет.

— А потом? — тихо спросил Йорчик.

Сфера его интересов была далека от подобных материй, и профессор как завороженный слушал Абедалофа.

— Потом мы устанавливаем свою власть и возвращаем скот в стойло, — махнул рукой директор-распорядитель. — Быдлу станет в разы хуже, чем раньше, но пищать оно не посмеет, поскольку мы будем жестоки с ним. Так жестоки, что это быдло будет непрерывно трясти от ужаса.

— Вям!

В зале повисла тишина. Йорчик медленно вертел в руке серебряный нож, обдумывая слова Абедалофа, барон Здучик тянул вино, консул ковырялся в тарелке, а наевшийся саптер тщательно обнюхивал собственную лужу.

«Быдлу станет в разы хуже…»

«Мы будем жестоки…»

Никогда наставники из прогрессистов или барон Здучик не говорили подобного. Никогда. И яростный окрик директора-распорядителя привел Арбора в полное замешательство.

— Что на вторую перемену? — светски осведомился Арбедалочик.

— Острый суп из плавников бьюраля, — рассеянно ответил Махим.

— Я слышал, это изысканный деликатес?

— Так и есть.

— Предвкушаю.

— Я хотел бы уточнить нашу… наши… — Консул сбился, но сумел взять себя в руки и выплыть: — Нашу договоренность насчет долга. Расходы на армию постоянно растут…

— Договоренности остаются в силе, — пожал плечами Абедалоф. — Приотский долг галанитским банкам будет погашен ушерской промышленностью. Вы получите политическую власть и единое кардонийское государство, мы — фабрики, заводы и концессию на разработку всех необитаемых территорий Кардонии.

* * *

Говорят, история человечества развивается по спирали. И еще говорят, что она повторяется: трагедия оборачивается фарсом. В случае с анархистами-нердами сработало только первое правило: разгромленные, растоптанные, проклятые, они все равно вернулись. И возвращение их сопровождалось кровью: никакого фарса, все осталось по-прежнему.

Пятьдесят лет вполне достаточный срок, чтобы одержимые убийцы покрылись флером романтики. Прогрессивные студенты, особенно из демократических миров Бисера, видели в нердах героев, замученных консерваторами-адигенами, и не вспоминали о жертвах. Семьдесят погибших, триста, восемь тысяч… Кого они волнуют? Зато последнее слово Дандира Каперо, его знаменитое: «Если вы не хотите открывать глаза, мы их вам закроем!» переписывали от руки, примеряя на себя «священную» ненависть террориста. Нерды возрождались, однако новое поколение видело в учении лишь идеологию беспощадной борьбы. Фраза «Господь создал людей свободными!» осталась в храмах. Лозунгом улицы стало: «Власть должна быть разрушена!» А конкретно — власть адигенов, противная любому «прогрессивному» человеку. Любая несправедливость, любая ошибка — случайная или злонамеренная — становилась поводом для «акции протеста». Гремели взрывы, совершались покушения на судей и чиновников, птицами разлетались по университетам прокламации, полиция громила один кружок анархистов за другим, но не могла остановить войну.

Поделиться с друзьями: