Карело-финские мифы
Шрифт:
Золотая баба
В многочисленных средневековых рассказах о чудесах Севера постоянно упоминается некий идол, именуемый «Золотая баба». Первые сообщения о ней в русских летописях относятся еще к XIV веку: новгородская Софийская летопись сообщает, что «пермичи» (коми-пермяки) молятся Золотой бабе. Об этих рассказах из русского дорожника узнал и знаменитый автор «Записок о Московии» (XVI век) австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн. Он помещает Золотую старуху или бабу уже в низовья Оби, где та впадает в океан, — в Обдорскую землю: там, где текут другие реки, берущие начало «с горы Камень Большого пояса» (Урала), живут народы, которые платят дань великому московскому князю.
Zlata Baba
Wikimedia Commons
Из этого упоминания Герберштейна неясно, «Золотая старуха» — это имя божества или название местности, хотя дальше он описывает некий идол. Сам Герберштейн считал эти рассказы «баснями», но подробно передал внешность «старухи», которая держит на коленях сына, и там же видно другое дитя, которое именуется ее внуком. Рассказывали также о звуках, которые издает какой-то музыкальный инструмент. Герберштейн предположил, что их может производить ветер, дующий в трубы.
Европейский путешественник неслучайно считал эти сведения баснословными, ненастоящими: в его русском дорожнике рассказывалось также, что в Лукоморье, за Земным поясом и рекой Обью, обитают некие черные люди, о которых говорят удивительные вещи. Якобы они засыпают в конце осени, на Георгия Зимнего (27 ноября), и пробуждаются лишь на Георгия Весеннего (до 24 апреля). Соседние же народы, продолжает Герберштейн, ведут с ними невиданную торговлю: черные люди оставляют свои товары перед тем, как уснуть на зиму, а другие народы обменивают их на свои. Кроме черных людей в Лукоморье живут еще люди наподобие зверей, заросшие шерстью, и люди с песьими головами — те монстры, которые в древних фантастических описаниях заселяли края ойкумены[5].
Жертвоприношение идолу. Сибирская летопись, краткая Кунгурская Семёна Ремезова (1880).
Краткая сибирская летопись (Кунгурская) со 154 рисунками / Под ред. А. Зоста. — СПб.: Тип. Ф. Г. Елеонского и Ко, 1880
«Черными» люди, засыпавшие на зиму, именовались не потому, что были негроидами, а потому, что Крайний Север считался землей мрака. В русских средневековых энциклопедиях — азбуковниках — «сонливые» люди именовались орионами или оргианами, оригенианами и о них рассказывали, будто они засыпали там, где их заставала зима. При этом, как говорится в древнерусском сочинении «О человецех незнаемых в восточной стране», из носа у них потоком шла вода, которая застывала в виде сосульки и приковывала спящего к земле. Если кто-нибудь из иноземцев задевал такого примерзшего аборигена и отламывал сосульку, несчастный пробуждался и немедленно умирал. Орионы и оргенианы — это не имя северного народа, а прозвание последователей одного из первых христианских философов — богослова III века н. э. Оригена. Он считал, что души людей созданы были Творцом для небесной жизни: охлаждение любви к Богу привело их на землю, где они и «застыли» в виде косной материи.
Однако легенды о «сонливых» народах Севера гораздо древнее Средневековья и даже сочинений Оригена: они уходят в античную эпоху и относятся к «Истории» Геродота (IV, 23, 25). Отец истории рассказывал, что к северу от скифов, у подножия высоких — Рифейских — гор, живет народ, у которого и мужчины, и женщины плешивы от рождения. Дальше же — за недоступными горами — не бывал никто. По словам же плешивцев, в горах живут козлоногие мужи, а за ними — народ, который спит полгода, — но этим сюжетам Геродот не верит.
Более поздние авторы часто оказывались доверчивее к древним рассказам о краях ойкумены и добавляли к ним еще более чудные повествования: в одном из них, якобы записанном на Новой Земле у ненцев-самоедов, говорится о счастливом крае, где нет вражды и злобы. Начало напоминает сведения того же Геродота о гипербореях, но дальше речь идет о людях, которые пребывают в вечной любви, ходят парами и не могут расстаться ни на мгновение. Такая привязанность имеет, впрочем, вполне анатомическое объяснение: дело в том, что эти люди одноноги и могут передвигаться,
лишь держась друг за друга. Поодиночке они падают и умирают.Вера в таких духов-«половинников» действительно существовала у самодийцев. Одноногие, однорукие и одноглазые духи баруси в мифах нганасан помогали людям и даже возвращали к жизни умерших. Более агрессивными считались безголовые людоеды, жившие за горным хребтом и не пускавшие к себе нганасан. Сходные поверья существовали и у финнов: марийцы наделяли своих половинников, ходивших парами, песьими носами, а удмурты верили в лесных духов палэсмуртов, похожих на леших шурале у тюркских народов. О взаимной любви половинников в фольклоре народов Поволжья ничего не известно, зато рассказывают, что они сами очень смешливы и любят щекоткой доводить до смерти своих жертв.
Рассказы о Золотой бабе также не относились просто к книжной баснословной традиции, хотя у Герберштейна она и изображена в виде античной богини с копьем и в короне, а у других европейских авторов — с рогом изобилия и подобными античными символами.
Авторы, которые описывали Крайний Север, сообщали, что Золотой бабе приносят жертвоприношения, прежде всего шкурки пушных зверей. Итальянец Гваньини же писал, что сам идол сделан из камня, а в жертву ему приносят не только меха, но и оленей, кровью которых мажут глаза, губы и другие части тела кумира — так действительно было принято «кормить» идолов у язычников тайги. Англичанин Джайлс Флетчер в конце XVI века не верил рассказам о Золотой бабе, которая ассоциировалась у него с Бабой-ягой, якобы прорицавшей будущее. Он писал, что самоеды (самодийцы) в устье Оби не знают единого Бога, но поклоняются солнцу, лосю, оленю и т. п. Золотая баба, согласно Флетчеру, — это не идол, а скала в устье Оби, которая по очертаниям напоминает женщину с ребенком. Возможно, этот «идол» был скалой на Урале с причудливыми очертаниями, а возможно, кумир Золотой бабы действительно считался воплощением столпа — мировой горы.
Интересно, что Флетчер, знаток русской культуры, отождествлял Золотую бабу со сказочной русской волшебницей — Бабой-ягой. В финно-угорских традициях высшие богини, которые оказывались сброшенными на землю, становились злобными волшебницами, напоминающими Бабу-ягу: такова Йома в мифах коми.
В последующем авторы описывали всё больше подробностей о фантастических богатствах Севера, и швед Петрей в начале XVII века сообщал уже о том, что Золотой бабе приносят в жертву не только отборных соболей и куниц. Иноземцы должны отдавать ей часть денег, серебра, золота, жемчуга и драгоценных камней, иначе она собьет их с дороги, поднимет бурю, которая не прекратится, пока не совершится жертвоприношение. Жрецы обращались к ней, как к дельфийскому оракулу, ожидая предсказания.
Наконец, с завоеванием Ермаком Сибири появились новые русские свидетельства о Золотой бабе: лазутчик казачьего войска видел моление этой богине в одном из обско-угорских городков. Поклонявшиеся ей пили воду из серебряной чаши, в которой стояла литая из золота статуэтка богини. Когда на Обь пришли казаки, богиня объявила, что покидает эти места, и велела бежать своим поклонникам. Ходили слухи, что ее унесли дальше, за реку Конду.
Рассказы о бегстве богини с приходом русских казаков напоминают легенды Русского Севера о малом народе чудь, который исчез с приходом русских христиан. Важнее, что в мифологии обских угров сохранились представления о «золотом» семействе верховного небесного бога Нуми-Торума, жена которого Калтащ-эква именовалась также Сорни-сис (или Шорни-сис) — «Золотая». Их сыном был упомянутый ранее золотой всадник — Шорни-Торум, Мир-сусне-хум. Местом ее обитания и культа считалась Нижняя Обь. Ее косы были такой длины, что по одной из них поднимался соболь, по другой спускался бобр.
«Золотую Калтащ», или Йоли-Торум («Нижнюю богиню»), сравнивают с иранской богиней Ардвисурой Анахитой, которая также воплощала утреннюю зарю, плодородие и целебную влагу мировых рек (Ардви — «Божественный источник»), стекающих с мировой горы. Она сходна и с русской Матерью — Сырой Землей, покровительницей пахарей, богатырей и рожениц. Анахита давала истоки всем мировым рекам, в том числе и Волге — Ранхе, реке, текущей у края мира. Ее атрибутами были золото (златопрядный плащ, диадема, серьги и даже обувь) и меха: Анахита имела шубу из трехсот бобров, ослеплявших золотым и серебряным блеском. Бобровые меха были неслучайным атрибутом богини, ведь она была воплощением влаги и мировой реки, а бобр — речное животное. Ей приносили в жертву тысячи голов скота.