Карьера

— Разумеется, я наслышан о Неде Аллене. — Жестом Креплин предлагает сесть. — Спросите любого в «Компу-Уорлде», кто здесь лидер продаж по региону, как зовут чародея рекламы — и назовут ваше имя.

— Э-э… хм… приятно слышать. — Проскальзываю в кресло и вновь недоуменно гляжу на Чака. Но тот, не отрываясь, рассматривает тарелку с блинчиками. А Креплин продолжает:

— Естественно, наша компания всегда готова поддержать дарование…

При словах «наша компания» сердечко заколотилось.

— И мы уверены: высшие… о, простите, я плохо говорю по-английски, я имел в виду, «лучшие», должны быть вознаграждены. Например, Вы.

Следующий вопрос задаю Чаку Занусси:

— Он что, купил журнал?

Креплин натянуто смеется:

— Нет-нет, «Компу-Уорлд» приобретен вовсе не мной, хотя подобная перспектива, конечно же, представляется весьма привлекательной. Ваш: журнал выкуплен нашей компанией.

— Как и все остальные издания, выпускаемые «Гетц-Браун Труп», — добавляет Чак. — Клаус представляет «Клауса-Зандерлинга».

— Вы слышали о нас? — осведомляется Креплин. Эта компания — единственный в своем роде международный холдинг, крупнейший в Европе и наиболее влиятельный на растущем азиатском и южноамериканском рынках.

— А кому не известна ваша фирма? — отвечаю я вопросом на вопрос.

Клаус Креплин вновь приторно улыбается:

— С некоторых пор мы подыскивали плацдарм для выхода на североамериканский рынок, — поясняет Креплин. — Фирма «Гетц-Браун» представлялась идеальной для обустройства по эту сторону Атлантики.

— И какова же ваша роль среди нового антуража? — осведомляюсь я.

— Клаус — новый директор, — поясняет Чак.

— Нет-нет-нет, — возражает иностранец, — повторюсь, Чак, вы — по-прежнему директор «Компу-Уорлда». Я — всего лишь юбер-редактор всех изданий «Гетца-Брауна», посвященных аудио- и компьютерной технике. Тем не менее, — теперь европеец обращается непосредственно ко мне, — позвольте заверить: мы уважаем суверенитет каждого журнала. Я так и сказал Чаку, когда вчера вечером мы летели обратно из Чикаго.

— И ты мне позвонил, — обращаюсь я к Занусси, но вновь встревает Креплин:

— И я попросил Чака позвонить Вам и договориться о встрече. Нед, я хотел встретиться с вами незамедлительно, поскольку вера «Клауса-Зандерлинга» в упорядоченную преемственность необычайно велика. Мы имеем немалый опыт подобных переходных этапов в корпоративной истории и гордимся минимальным вмешательством в текущие дела столь ценного издания, как ваше.

— Вы хотите сказать, я могу заверить всех членов своей команды, что им не о чем беспокоиться? — уточнил я.

— Безусловно. Кстати, я восхищен руководителем, защищающим своих подчиненных.

— Мистер Креплин, мои люди — не подчиненные.

По голени стукнул чужой ботинок. Занусси подсказывал: «сбавь обороты».

— Конечно, конечно же. Снова меня подвел английский. Коллеги, верно?

— Точно. Лучшие продавцы во всем бизнесе.

— И вновь позвольте заверить: ваша команда останется вашей. И, пожалуйста, называйте меня Клаус, хорошо?

— Легко, — согласился я.

Креплин сверился с часами, после чего вытащил из кейса миниатюрный мобильник.

— Необходимо позвонить в Гамбург, в головной офис. Простите, если отлучусь на минуту?

Мы с Чаком кивнули, иностранец направился в фойе.

Повисла долгая тишина, Чак возился в лагуне сиропа. Когда Креплин скрылся из пределов видимости, Занусси знаками предложил мне подвинуться поближе и спросил:

— С какой стати ты вел себя, как агрессивный балда?

— Кто балда? Я балда? — рассерженно прошипел я в ответ. — Чакки, ты сам круглый болван. Заманил меня без малейшего предупреждения.

— Не наседай на меня так сильно, ладно? Хотел бы я знать, говорит ли Креплин с нами начистоту или хитрит?

— Думаешь, мы обречены?

— Ну, скажем так: я перепуган… но не до усрачки.

— Великолепно.

— Ты общался с ним на грани сарказма, а сейчас, скорее всего, такая манера — не самая лучшая. Тем более нам обоим ясно: новый «юбер-директор» способен вышвырнуть нас на улицу в мгновение ока.

Резонно. Пожимаю плечами, выражая неохотное согласие.

— Послушай, Недди, ты же и сам знаешь: лучше тебя в продажах никого нет. Можешь очаровать хоть Саддама Хуссейна. Всего-то и требуется, что понравиться Креплину. Я к тому, что Клаус слышал о тебе в фирме хорошие отзывы. И думаю, у немца хватит мозгов сообразить: «Компу-Уорлд» — маленькая, прибыльная организация, так что зачем устанавливать новый порядок, если и старое руководство неплохо? Просто продай себя немецкому болвану, ладно?

— Хорошо, хорошо, — согласился я, — пускаем в ход тяжелую артиллерию обаяния.

Поднимаю взгляд. Вернувшийся за столик Клаус Креплин просто сияет от удовольствия, услышав мою оговорку.

Стараюсь изобразить раскаяние:

— Искренне сожалею, мистер Креплин…

— Прошу вас, называйте меня Клаус.

— Клаус, я не хотел вас обидеть.

— Я вовсе не обиделся, Нед.

— Но поймите же…

— Знаю-знаю, думаете, что вам грозит опасность. Новое руководство, новые корпоративные правила. И, конечно же, волнуетесь: уж не уволят ли нас в полном составе, ja?

Мне стоило большого труда не ответить «да» («Нед, только без сарказма!») и ограничиться простым кивком.

— Вполне объяснимое волнение, — продолжил Креплин, — уважаю подобные чувства. Ведь ваше беспокойство свидетельствует, что вас беспокоит будущее тех, кто работает вместе с вами. Но могу вас заверить: до тех пор, пока ваше подразделение поддерживает высокую продуктивность, никаких увольнении не предвидится.

— Весьма признателен, — произнес я.

— Что же касается рождественского бонуса… каждый получит ровно столько, сколько начислено. Но проблема — вернее, даже не проблема, а незначительная бухгалтерская формальность — сводится к тому, что отчетный год в «Клаус-Зандерлинге» заканчивается тридцать первого января, и мы никогда не выплачиваем премий ранее указанной даты. Однако, уважая сложившуюся в Америке традицию выплачивать премиальные до Рождества, вношу следующее предложение: пятьдесят процентов причитающейся суммы — в последнюю пятницу перед Рождеством, а остальную половину — тридцать первого января. Хорошее решение, правда?