Карьеристки

Майкл засмеялся.

— А кто на этот раз управляет турами? Все еще Уилл Маклеод?

— Да, только он, — кивнула Барбара. — А кто же еще? За ужином мы вместе сидим, Ровена?

— Нет. Она сидит рядом с Джейком Уильямсом, — сказал Джон, посмотрев в план.

Ровена поглядела на Майкла Кребса с сильно бьющимся сердцем. В последний раз они виделись давно, перед ее отъездом в Лос-Анджелес. О Боже, как ему идет черный цвет! Седые виски слегка поредели, но для Ровены это было не важно. Майкл Кребс, подобно Шону О'Коннери, с возрастом становился только привлекательнее.

Кребс едва замечал ее и совсем не смотрел на ее спутника.

«Я надеюсь, он не собирается устроить сцену», — подумала Ровена.

— Ну, тебе придется извинить Джейка, если он захочет вдруг пойти попудрить нос, — мрачно сказала Барбара.

— А что, с ним проблемы? — забеспокоилась Ровена о ритм-гитаристе из «Атомик». Она прекрасно поняла намек.

— Можно и так сказать, — Барбара бросила на Ровену взгляд, смысл которого та прочла безошибочно: «Не здесь».

— Вы ведь режиссер, Майкл, да? — спросил Меткалф. — Вам, должно быть, очень близко пришлось сотрудничать с Ровеной?

Кребс нарочито медленно повернулся к молодому человеку.

— Да, действительно, — спокойно подтвердил он. — Мы довольно давно знакомы. А вы Джон Меткалф, так ведь? Она говорила мне о вас.

Ровена переводила взгляд с одного на другого, с приклеенной к лицу улыбкой. Краем глаза она заметила журналистку Мариссу Мэттьюз, болтавшуюся угрожающе близко.

— Приятно было с вами познакомиться, — вежливо сказал Майкл. — Мне нужно идти, поговорить кое с кем. Барбара, Ровена… — К ее удивлению, он пожал руку Джону и ушел. Ни разу не оглянувшись.

Ровена не могла поверить. Ни злости, ни враждебности. Ничего.

— Уважаемые господа, леди и джентльмены! — громко объявил распорядитель бала. — Ужин подан.

— Ты же не можешь ей простить это? — пробормотал Джо Топаз, усаживаясь за стол.

— Не беспокойся, — сказала она, устраиваясь в кресле красного дерева, шурша атласом и золотистой парчой. — Сегодня все будет кончено.

— Сегодня?

— Видишь ли, кое-что из ее слов — насчет того, будто я совсем не изменилась, натолкнуло меня на мысль, — сказала Топаз. — Что ж, вернемся к прошлому.

— Что? Ну скажи мне, — заинтригованно просил Джо.

Топаз покачала головой.

— Потерпи — узнаешь. Красивые цветы, да?

Голдштейн с интересом посмотрел на букеты орхидей и тигровых лилий, стоявшие на каждом столе.

— А какое отношение, черт побери, могут иметь к этому цветы? — спросил он.

— А вот увидишь, — пообещала Топаз.

В этом году сюрприз бала заключался не в подарках. На этот раз он был в еде. Повара Лиз Мартин приготовили такое и столько, что каждое вносимое блюдо встречалось возгласами восторга и изумления. На закуску подали огромное количество белужьей икры. Причем подавалась она каждому гостю с ломтиком лимона в отдельной ледяной фигурке. Шестьсот фантастических мини-шедевров, совершенно разных, являвших собой произведения искусства, век которых всего несколько минут. Ровене, например, досталась прозрачная балерина с изящной корзинкой на голове, заполненной нежными черными жемчужинками. У Джо Голдштейна — изогнувшийся игрок в бейсбол, икра у него лежала в перчатке. За икрой подали самок лобстеров в красно-буром соусе с трюфелями, потом теплый салат из фазанов и куропаток, потом освежающий грейпфрутовый шербет, потом ароматное мороженое с горьковатой шоколадной подливкой и украшенное ласточками, входившими в эмблему фирмы «Мартин ойл». А птицы сделаны из глазированного сахара.

У Джека Уильямса, похоже, не было аппетита.

— Попробуй, — предложила ему Ровена салат из фазана и куропатки.

Он покачал головой:

— Неохота.

Ровена задумалась. За последние два месяца Джек сильно похудел. Он все время хмурился, держался напряженно и очень резко отвечал на вопросы. На этот исключительный прием года он явился в майке «Атомик масс». Что, в общем, никак не подходило для такого случая.

— Я думаю, сейчас ты мне скажешь, что я не должен принимать наркотики, — бросил он ей неприятным злым голосом.

Она пожала плечами, и по шелковому платью побежала рябь.

— Да принимай, если хочешь. Могу сказать, я и сама пробовала таблетки в свое время. Иногда помогает в работе, и все принимают. Главное, чтобы они тебя потом не погубили.

Майкл нашел Ровену к концу вечера, в тот момент, когда Джон беседовал с Джорджем Стефанопулосом.

— Если придешь на следующей неделе, я покажу тебе новый диск, — сказал он. — «Зенит».

— Хорошо, приду, — пообещала она, ожидая чего-то еще, например, слов о том, что он не может оставить жену или что ее Джон Меткалф — дрянь. Прикажет ей вернуться к нему в постель. И она его отвергнет.

— Ну и замечательно, — сказал Майкл, глядя на нее пустыми глазами, без всякого выражения. — Тогда и встретимся. До свидания. — И ушел в гардероб.

Ровена смотрела вслед Майклу Кребсу, проклиная себя, — ну почему она так болезненно реагирует? Ведь ей нет до него никакого дела.

— Ну как, уходим? — спросил Джон, оказавшийся у нее за спиной. Он обнял ее. Не оборачиваясь, Ровена прижалась к его груди, с благодарностью впитывая знакомое тепло и радуясь — есть мужчина, которым заботится о ней и с кем сегодня ночью она займется любовью.

Интересно, а Дебби Кребс знакомо такое чувство?

Топаз Росси и Джо Голдштейн уходили в числе последних. Джо не помнил, чтобы так веселился, может, на игре команды «Метс», когда она побеждала? Он провел потрясающий вечер. Его без конца поздравляли, хвалили за блестящую деятельность на Эн-би-си, а потом стали поздравлять по новой, узнав о помолвке. Топаз тоже принимала поздравления, а ее платье произвело фурор. Ее без конца снимали — то для «Ванити фэр», то для «Джи Кью», дня «Вог» и «Вуменс веа дейли» [15] А Лиз Смит расспрашивала о деталях ее наряда. Голдштейн буквально лопался от гордости.

15

«Женская одежда на каждый день» (англ.).

— Такая жена, как ты, — подарок судьбы, — сказал он.

— Равно как и такой муж, — ответила она, и они посмотрели в глаза друг другу, буквально купаясь в страстном влечении. Им хотелось поцеловаться, но они не могли себе позволить в таком окружении.

— Потом, — прошептал Джо ей на ухо.

Топаз буквально сияла весь вечер. Улыбка светилась очарованием, смех звучал искренне и непринужденно, она радовалась каждому новому знакомству и с удовольствием шутила с друзьями.