Карьеристки

— С возвращением, — облегченно вздохнул Джон.

Он повел ее на ужин в «Айви», туда, где они встретились в первый раз.

— Тебе не понять, что это такое, когда всю жизнь борешься за воплощение своей мечты и как только достигаешь ее, у тебя все отбирают.

Джон поцеловал ей руку. Он хотел дать ей возможность выговориться и жутко радовался, что именно ему она сейчас так доверчиво рассказывает.

— Все, что раньше ненавидела, теперь выглядит совершенно иначе. Например, телефонные звонки, бесконечные поездки. О Боже, Джон, мне так не хватает необходимости вскакивать в шесть утра, нестись в аэропорт, лететь туда, где выступает «Атомик масс».

Джон еле заметно улыбнулся.

— Но ты можешь делать это в любое время, когда захочешь, — сказал он. — «Атомик масс» сейчас на гастролях в Европе. И все билеты продаются.

— Правда? А как диск?

Джон подался к ней:

— Так ты и радио не слушаешь? И не включаешь Эм-ти-ви?

— Радио у меня настроено на классическую музыку. — Мягкий свет свечи играл ее золотыми сережками. — И я совершенно не могу смотреть Эм-ти-ви, я ведь могу увидеть там выступление «Мьюзика», моей«Мьюзика», и это так больно, как если бы всех пригласили на праздник, а меня — нет.

Меткалф удивленно покачал головой:

— Ну, тогда ты единственный на планете человек, который еще не знает. «Зенит» побил все рекорды в Америке. А «Атомик масс» превратился в «У-2».

Ровена молча переваривала новость. Потом сказала:

— Может, мне стоит рассказать тебе все?

И она поведала ему обо всем: о холодности родителей, об ощущении неприкаянности в семье, об Оксфорде, о встрече с Топаз Росси, о Питере Кеннеди и «Юнион». О бесплодных поисках группы. О приезде в Америку. Обо всем, связанном с запуском «Хит-стрит». О «Велосити» и, наконец, о статье из «Вестсайде», положившей конец ее карьере.

— А ты не хочешь вернуть к себе эту Росси? — спросил Джон, когда Ровена закончила рассказ. Он видел тени под ее красивыми глазами, и тоненькие морщинки, возникшие вокруг рта и на лбу.

Ровена покачала головой.

— Нет. На месте Топаз я бы вела себя так же. — И помолчав, добавила: — Я сказала себе: придет день, когда она отступится… Но сама не могла удержаться и дразнила ее. Я забыла, какая она — страстная, с горячей кровью. И то, что мы воспринимаем как ссору, она — как необходимость сравнять счет.

— Почему ты подружилась с ней с самого начала?

Ровена не раз думала об этом.

— Да ты знаешь, как-то так вышло, что нам обеим надо было кое-что доказать.

— Из-за ваших отцов, которые хотели сыновей?

Она кивнула. Движение головы показалось Джону необыкновенно милым.

Он снова любовался ее платьем из бархата цвета зеленого мха, оно очень шло ей, подчеркивая цвет глаз.

— Ваши отцы идиоты, — сказал Меткалф со вздохом.

— Возможно. Иногда мне очень хотелось быть мужчиной, — ответила она.

— Ты скучаешь по Топаз Росси? — спросил он.

— Нет, — медленно ответила она. — Есть нечто, что невозможно переделать Я скучаю по работе, я скучаю по Барбаре, Джошу, «Атомик»…

«И еще я скучаю по Майклу Кребсу», — договорила она про себя.

— Так что ты собираешься делать? — спросил Джон.

Голубые глаза смотрели напряженно. Он собирался вернуть ее в игру, чего бы это ему ни стоило. Умолять, запугивать, угрожать.

Он стал загибать пальцы.

— У тебя опыт работы в производстве дисков, но эта сфера для тебя теперь закрыта. Ты всегда работала только в музыкальном бизнесе, и, похоже, ни одна большая корпорация не возьмет тебя на работу — ты специалист слишком высокой квалификации, чтобы нанять по-тихому. В данном случае твой профессионализм работает против тебя.

Ровена посмотрела на Джона, он потянулся налить ей шампанского «Дом Периньон», которое она очень любила.

— Ты создала компанию с нуля — это свидетельствует о твоих способностях в бизнесе. Ты обладаешь умом и характером, у тебя состояние в миллион долларов, и под него ты можешь получить кредит. У тебя за спиной ключевые фигуры — Джошуа Оберман, Майкл Кребс, Барбара Линкольн, «Стиммер», Роксана, «Атомик масс» и я. Таковы преимущества. Вопрос — что ты собираешься со всем этим делать?

Она отпивала глоток за глотком из бокала, размышляя.

— А что ты мне посоветуешь?

— Я думаю, тебе следует создать свой бизнес. Стать самой себе начальником, — ответил он. — Но пока я не знаю каким. И это не моя задача — определить.

— Я смогла бы, разве нет? — спросила Ровена, и Меткалф увидел: ее глаза снова заблестели от радости.

— Твой герой, Дэвид Джеффин, прекратил свою блестящую карьеру после того, как ему сказали — у чего рак в последней стадии. Через год ему объявляют — диагноз ошибочный. А у него нет денег. И нет работы. Так он что, превратился в зомби? Нет, он пошел и основал «Джеффин рекордс».

Ровена засунула в рот огромную порцию салата «Цезарь».

— Ты можешь делать все, что хочешь, — сказал он. — Настоящая слава — это не гладкий, без помех, подъем к вершинам. Слава, настоящий успех — это когда ты сумеешь подняться, упав, и создать все снова.

— Джон, я могу так и влюбиться в тебя, — сказала Ровена.

— Это как раз то, на что я рассчитываю, — ответил он.

31

Через три недели Ровена Гордон вернулась в бизнес.

Сказать, что ее новый офис отличался от прежнего, — ничего не сказать. Ни дорогих ковров, ни окон во всю стену. Ни кресел, в которых можно утонуть. Не было даже кофеварки с фильтром.

Она устроилась в дешевом месте, на Мелроуз, с двумя телефонами, факсом и восемнадцатилетней секретаршей. Да, совсем другое дело, когда платишь по счетам из своих денег.

Джон Меткалф предложил ей все, что она хочет. Начальный капитал, офис в «Метрополисе». Ровена поблагодарила, но отказалась.

— Я все должна сделать сама. Воспользоваться чьей-то помощью сейчас — неправильный ход.

— Ну хотя бы переезжай ко мне. Продай квартиру и вложи деньги, которые получишь за нее, в дело.

Она нежно поцеловала его влажными губами, а он тут же возбудился.

— Не могу. Раньше я уже чуть не лишилась своей независимости. Ты мне помог выбраться из той ситуации, помнишь?

— Но я все это предлагаю не только ради тебя, — признался он, чувствуя, как желание распирает его.