Карфаген смеется

В семь тридцать я надел пальто и потянулся за шляпой и перчатками. В это время раздался стук. Открыв дверь и увидев мистера Гилпина, я был потрясен. Его обычно румяное лицо побледнело. Кожа, казалось, обвисла — теперь он походил не на бравого вояку, а на заключенного, поникли даже его усы. Он без единого слова переступил порог. Я тотчас сообщил, что пока не получил новостей.

— Мы так и поняли, полковник. — Он тяжело вздохнул. — Мы делаем все, что можем, лишь бы потянуть время. Я хорошо разбираюсь в людях. Я знаю, что вы не бросите нас в трудную минуту.

— Я целый день посылал телеграммы во Францию, Италию и Англию.

Он как–то странно кивнул:

— Вы понимаете, что последствия могут быть самыми серьезными?

— Наш план абсолютно надежен. Конечно, препятствия могут задержать нас, но мы преодолеем все трудности.

— Это не так просто, сэр. Мистер Роффи дал твердые гарантии. Наши триста тысяч не покрывают этой суммы. Ваше участие — дело жизни и смерти. Роффи уже на грани, сэр. Он думает о самоубийстве. Надеюсь, что вы не испытываете никаких подозрений на наш счет…

— Я вам целиком и полностью доверяю, мистер Гилпин. Все проблемы — из–за ситуации в Европе. Почти все правительства замораживают финансовые потоки — для них это нечто само собой разумеющееся.

— Но ведь сто пятьдесят тысяч долларов — не такие уж большие деньги для вас, сэр? — Он провел рукой по волосам, которые пару дней назад напоминали белую львиную гриву. Сегодня этот лев был похож на дохлую кошку.

— Средства вложены в основном в ценные бумаги. Мои агенты делают все возможное. Я надеюсь получить средства взаймы у своего банка. Но пока никаких подтверждений нет.

Погрузившись в размышления, мистер Гилпин затуманенным взглядом окинул мою комнату. Потом он трагически посмотрел на меня:

— Поймите, все дело в семье Роффи. Он — человек чести. Если он поймет, что не сможет сдержать слово… — Гилпин снова вздохнул и устремил взгляд на мой письменный стол.

Полагаю, он начинал относиться ко мне с подозрением, но все–таки еще не хотел выражать свои сомнения открыто. Мое положение с моральной точки зрения было ужасно. Все мои выдумки могли теперь привести к гибели человека.

— До этого не дойдет, мистер Гилпин, — сказал я.

— Я добился небольшой отсрочки.

Он смотрел на меня так, как будто я лично убил его старого друга. Он ушел, не подав мне руки. Вскоре я вышел из дома и зашагал по Мэдисон–стрит. Трамваи звенели и дребезжали на холодных улицах, свет из кафе и магазинов не мог рассеять темноту. Свернув за угол, я оказался возле довольно респектабельного бара, в котором завел роман с работавшей за стойкой молодой девушкой из Чаттануги. Я постучал и вошел внутрь. Почти на последние деньги я купил несколько больших пакетов «конфеток». Я был настроен сделать все возможное, чтобы избежать скандала и спасти Роффи от разорения. Я провел ночь у своей подруги и наутро вернулся в квартиру. К моему счастью, пришла телеграмма. Сантуччи ответил. Он не потрудился сократить свое сообщение. Он был столь же многословен, как и в личной беседе. Мне повезло, он оказался в Риме.

Обычно в это время Сантуччи находился в Милане. У всех наших друзей дела шли хорошо, они стали «серьезно относиться к государственным делам». Все посылали мне и Эсме наилучшие пожелания. Сантуччи дал два адреса, один в Чикаго, другой в Сан–Франциско. Фамилии у обоих его друзей были одинаковые — Потеччи, или Поттер. Сантуччи не был уверен, какой город ближе к Мемфису. Где на самом деле этот Мемфис? Неужели я попал в плен к пропавшему колену египетскому?

Этот многословный ответ, настолько доброжелательный и великодушный, настолько похожий на самого Сантуччи, меня очень обрадовал, даже несмотря на то, что я ожидал чего–то более полезного. От Коли, Эсме и миссис Корнелиус я не получил ничего. Я отыскал карту Соединенных Штатов. Взяв нитку, я попытался выяснить, какой из этих двух городов был ближе к Мемфису, но тут в мою дверь постучал швейцар. Он протянул мне записку. К моей превеликой радости, она была от Джимми Рембрандта! Он только что приехал в город и обедал в кафе Планкетта на Монро–стрит. Джимми просил, чтобы я присоединился к нему, если сейчас свободен. Он хотел срочно обсудить личное дело. Моя первая мысль была о том, что он получил новости от Коли. Потом мне пришло в голову, что он просто хотел вернуть взятые взаймы пятьсот долларов. Джимми мог бы даже помочь мне найти деньги, которые спасут меня и моих партнеров. Надежда во мне боролась с отчаянием. Я переоделся и поспешил в ресторан. Это было старомодное заведение с дубовыми кабинками, мраморными столиками и отделкой в стиле рококо. Джимми уже начал есть, когда я окликнул его. Он раздраженно огляделся. Выражение его лица не изменилось, когда он меня узнал, — Джимми остался мрачным и сердитым. Он почти неохотно встал из–за стола и вытер губы салфеткой, избегая моего взгляда, как будто я застал его за поеданием человеческой плоти. Я ничего не мог понять. Когда Джимми сел, я заметил, что он явно путешествовал всю ночь — его костюм был помят. Джимми как–то механически расправил плечи и улыбнулся. Он попросил, чтобы официант не приносил основное блюдо, пока я не сделаю заказ. Я сказал, что он выглядит очень усталым. Джимми прилагал усилия, чтобы сохранять обычную учтивость. Это встревожило меня еще сильнее.

Некоторое время мы вели светскую беседу, и все наши реплики звучали несколько натянуто. К тому времени, когда принесли мою еду, я уже хотел спросить Джимми, что не в порядке. Неужели он чувствует себя настолько виноватым из–за того, что до сих пор не смог мне вернуть пятьсот долларов? Доев свиную отбивную, он аккуратно положил нож и вилку на тарелку, вздохнул, а потом посмотрел на меня светлыми серыми глазами.

— Макс, я явился как друг и хочу тебя малость вразумить.

Он говорил совсем не так, как раньше: резче и как будто спокойнее — примерно как Сантуччи. Он использовал сленг, на котором раньше беседовал с Люциусом Мортимером. Теперь я мог лучше понимать его — прежде всего из–за близких отношений с проститутками, которые тоже говорили на этом диалекте. Я понял суть его первой фразы, но понятия не имел, что Джимми хотел сказать.

— Этот Роффи… — Рембрандт сделал паузу. — Он спятил и готов как следует врезать. Он думает, что ты — жульман. Именно поэтому я здесь. Чтобы ты все просек.

— Мистер Гилпин сказал, что мистер Роффи очень беспокоится.

— Он с ума сходит. Он сказал мне, что ты его подставил. От твоей налички зависит спасение проекта аэропорта. Что произошло, Макс? Ты собираешься сбежать? Ты думаешь, что они — просто парочка кидал, или что?

— Конечно, я им доверяю. Я сделал все, что мог, лишь бы получить деньги. Я ужасно беспокоюсь из–за этого, Джимми. Мистер Гилпин сказал мне, что мистер Роффи подумывает о самоубийстве.

— Скажем так: сейчас он немного не в себе, Макс. Похоже, Роффи достаточно разозлился и может в любой момент накапать.

— На кого?

— На тебя. Он говорит, что сдаст тебя полицейским. Может, натравит газетчиков. Расскажет, почему ты поспешно уехал из Франции. У него есть на тебя кое–что, приятель. Он всю твою карьеру знает.

Я удивленно уставился на Джимми:

— Как он мог узнать? Джимми, я настаиваю…

— Должно быть, кто–то подкинул ему информацию. Или он раскопал то же, что и я.

Я почувствовал себя совсем дурно. Я отодвинул свою тарелку.

— Ты знаешь, что эти обвинения совершенно ложны! Я объяснил это, когда мы впервые встретились в Нью–Йорке. И ты мне поверил!

— Для Роффи это не важно, по крайней мере теперь. Подумай о своих делах, Макс. Жулик и самозванец? Для властей этого достаточно. Тебя депортируют во Францию. И наверняка посадят в каталажку.

Я слабеющей рукой подал знак официанту, и тот унес мою тарелку. Я попросил стакан воды. Меня всего трясло. На сей раз я не мог справиться с дрожью.

— У него есть моя долговая расписка, Джимми.

— И что?..

Я наклонил к нему голову и многозначительно прошептал:

— Ты знаешь, что обвинения были ложными!

— Да, это обман. Но такие обвинения могут прилипнуть. Ты в это веришь — иначе тебя бы здесь не было. Они обвинят тебя, Макс, если ты не заплатишь свою треть. Что это для тебя? Сто пятьдесят несчастных кусков? Успокой их как можно быстрее. Рассчитайся с Роффи и Гилпином. Ты скоро все получишь обратно. Ты же не захочешь смотреть, как твои друзья идут на дно. По крайней мере, послушай моего совета. Я должен был это сказать. Роффи уже спятил, он способен на все. Если он не остынет, готов поклясться, что тебе не уехать из Мемфиса иначе как в ящике со льдом.