Карибский кризис. 50 лет спустя

Прежде всего, множество раз в своем выступлении Фидель очень тепло и с большим уважением отзывался о Н. С. Хрущеве, называя его и великим политиком, и необыкновенно мужественным человеком. Эти добрые слова в адрес Н. С. Хрущева свидетельствуют о тех теплых чувствах, которые кубинский руководитель испытывал к великому Советскому Союзу. Несмотря на определенные обиды и претензии к советской стороне, в том числе и за поведение в ходе Карибского кризиса, Фидель Кастро всегда стоял на позициях укрепления дружбы между нашими двумя странами, народами наших государств.

Прошло уже четыре десятилетия, однако Фидель Кастро остался верен историческому выбору революционной Кубы, остался верен самому себе. Куба остается верной своим высоким идеалам и принципам, давшим ей название Острова свободы.

Рассказывая о событиях сорокалетней давности, Фидель как бы переживал заново все те чувства, которые он испытывал тогда. Обеспокоенность за судьбу страны, стремление обеспечить ее самостоятельность и независимость, любовь и уважение к гордому и свободолюбивому кубинскому народу – все это наполняло сердце вождя Кубинской революции, когда ему приходилось принимать ответственнейшие решения. Хочу подчеркнуть – решения не национального, а глобального масштаба.

Какое гражданское и человеческое мужество нужно было иметь, чтобы принять решение о принятии на Кубе советских ядерных ракет!

Каким чувством государственной ответственности нужно обладать, чтобы взять на себя ответственность за принятие такого рода решений!

В этом – весь Фидель! Фигура, безусловно, не просто кубинского, не регионального, а мирового уровня.

На последний пассаж кубинского руководителя по поводу того, что он хорошо понимает того командира мотострелкового полка, который дислоцировался в провинции Ориенте, я не мог не отреагировать.

Речь шла обо мне и о 108-м мотострелковом полку в Ольгине, которым я командовал.

Размышления и воспоминания 108-й отдельный мотострелковый полк в Ольгине

9 сентября 1962 года – на шестнадцатые сутки нашего морского «круиза» по Атлантике – мы в бинокль увидели землю: это была восточная оконечность Кубы. Перед нами лежала земля обетованная, которую X. Колумб с восторгом назвал «самой прекрасной землей, которую видели глаза человеческие». Великий мореплаватель не преувеличивал достоинства Кубы. Нашему взору предстала чудесная, поистине сказочная страна. Какой мальчишка не мечтал о таком острове, начитавшись романов об одноногих пиратах, сказочных сокровищах, кровожадных аборигенах!

Нашим взорам открылось побережье острова с его идеальными природными песчаными пляжами, экзотическими скалами. В глубине острова зеленели массивы тропических лесов, над которыми то тут, то там возвышались исполинские королевские пальмы.

Теплоход «Победа» вошел в бухту Нипе. На легком катере на наш корабль прибыл лоцман-кубинец, который известил капитана о том, что все причалы порта Никаро заняты советскими судами, и предложил идти в порт Антилья.

На берегу нас встречали группа офицеров штаба генерала И. А. Плиева и кубинские военные. Среди встречавших был и мой заместитель подполковник А. И. Мороз, который прибыл на Кубу раньше нас в составе рекогносцировочной группы. Александр Иванович первым поднялся на борт «Победы», доложил мне обстановку, сообщил о месте дислокации полка и полученной задаче.

Разгрузка проходила медленно, пирс был очень узким, портовые краны отсутствовали. Неудивительно, что полностью разгрузились мы лишь под утро. Тепло распрощавшись с капитаном и экипажем «Победы», мы вступили на землю Кубы.

Предстояло как можно быстрее освоиться в новой обстановке и быть готовыми выполнить любую поставленную задачу. А ситуация вокруг Кубы осложнялась с каждым днем. Реальность военного вторжения интервентов казалась нам тогда очевидной, вопрос заключался только в сроках.

В соответствии с оперативным планом Группы советских войск на Кубе все четыре мотострелковых полка предназначались главным образом для охраны и обороны позиционных районов ракетных полков и баз с ядерными боеприпасами, а также для борьбы с десантами противника в случае вооруженного вторжения противника.

После прибытия в Сан-Педро-де-Какокум в определенный кубинцами район дислокации нашего полка закипела работа. Необходимо было проделать огромный объем работ по обустройству лагеря для личного состава, организации питания, размещению техники. В течение суток была организована система охраны лагеря по двойному периметру: с внешней стороны – кубинцами, а по внутреннему периметру – нашими постами. Оперативное взаимодействие с нашим полком от кубинской дивизии, которой командовал капитан Чавеко, организовывал начальник штаба лейтенант Герра. С узла связи кубинской дивизии, дислоцировавшейся в Ольгине, я с трудом дозвонился до Гаваны, доложил начальнику штаба группы генералу П. В. Акиндинову о прибытии. В ответ Павел Васильевич приказал заниматься обустройством полка и предупредил: «Иван Павлов в ближайшие дни прилетит к вам и на месте все разъяснит. Пока действуйте самостоятельно».

Иван Павлов, об этом я уже знал, был псевдоним прославленного полководца Великой Отечественной войны генерала армии Иссы Александровича Плиева. Лично мне не доводилось до того общаться с известным военачальником, однако я много слышал о его личной храбрости, требовательности и принципиальности. В годы войны он командовал конно-механизированными объединениями и был дважды удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Войска Плиева громили фашистов, совершая дерзкие рейды по тылам противника. В Маньчжурской операции 1945 года его конно-механизированная группа показала образец маневренных боевых действий в тяжелых условиях горно-пустынной местности. И. А. Плиев слыл в войсках крупным специалистом современного общевойскового боя, что, наверное, сыграло не последнюю роль в выборе его кандидатуры в качестве командующего Группой советских войск на Кубе.

Постепенно жизнь налаживалась, мы привыкали к новым условиям. Однако это привыкание шло очень тяжело. Климатические условия Кубы в корне отличались от тех, к которым мы привыкли у себя дома. Стояла жара, под ярким солнцем, казалось, плавился даже металл. Каждый день ровно в 16.00 на землю обрушивался короткий, но мощный тропический ливень. После этого прохлады не наступало. Наоборот, от высокой влажности и сильных испарений духота была невыносимой. К утру наши палатки обрастали зеленым грибком.

Однако главной проблемой была все же не жара, а болезни. Самую настоящую угрозу представляли для нас росшие в изобилии вокруг ядовитые деревья гуава с небольшими листьями и плодами ярко-зеленого цвета, похожими на лимоны. Капли с листьев этого дерева, попадая на кожу, вызывали долго не заживающие, кровоточащие язвы.

Мы не готовы были встретиться с этой опасностью, ничего не знали о ядовитых деревьях. Освобождая места для палаток, заросли гуавы вырубались. Деревья использовались как подручный строительный материал, из них, в частности, сооружались нары для личного состава. После дождя деревянные постройки и сооружения становились ядовитыми. Весь воздух был пропитан ядовитым запахом гуавы.

Надо отдать должное полковому врачу майору В. И. Ульянову, который быстро разобрался в причине массовых заболеваний личного состава. Однако поставить диагноз – это полдела, необходимо было как-то лечить. Наши попытки получить консультации у местных медицинских специалистов не увенчались успехом: большинство врачей сбежали из страны вместе со старым режимом. Помог кубинский армейский врач из Сантьяго-де-Куба, прописавший лечение хлористым кальцием. Ну и самое главное – необходимо было полностью исключить возможность контакта кожи людей с ядовитыми деревьями.