Карибы

Люди в страхе бежали в горы, индейцы же бежали вглубь острова, сея по пути смерть. Эпидемия добралась до самых отдаленных деревень, где вспыхнула с новой силой; иные деревни просто исчезли с лица земли, поскольку в них не осталось ни одного живого.

Луис де Торрес заболел одним из первых и серьезно опасался за свою жизнь, а Ингрид Грасс проводила у его постели долгие бессонные ночи, меняя влажные повязки у него на голове и пропотевшие простыни.

Между тем, Алонсо де Охеда оставался, как всегда, решительным и мужественным, являя собой пример самоотверженности. Он хоронил умерших и навещал больных, которых тщетно старался зарядить оптимизмом и верой в то, что в будущем все наладится и они вполне смогут обжиться в «Стране гор», проклятой всеми богами.

— В конце концов, это самая обычная эпидемия. — говорил он. — С нами случались и худшие передряги.

Но лишь немногие готовы были признать, что существует нечто худшее, чем бессилие, охватившее их при столкновении с неизвестной прежде напастью, от которой никто не знал средств. Залив полнился трупами умерших туземцев, пожираемых стаями акул.

Астурийца Хуана де Овьеду, того самого мошенника с лошадиной физиономией, что так ловко обвел вокруг пальца обезумевшего от ревности капитана Леона де Луну, однажды утром нашли мертвым на тощем соломенном тюфяке на постоялом дворе, а маркиз де Гандара, якобы помолодевший после воображаемой поездки на «остров Чудесного Источника», пережил его всего на неделю.

Встревожился даже адмирал Колумб — удача, сопровождавшая его в течение короткого периода во время плавания к берегам Гуанахани через внушающий страх Сумрачный океан, теперь, похоже, повернулась спиной, его будущему угрожали новые и непредсказуемые беды.

Он приказал отцу Буилу ежедневно служить по четыре мессы, а также совершать все известные обряды и молитвы. Он даже открыл свой неприкосновенный прежде продовольственный склад в последней отчаянной попытке хоть как-то подкормить народ, оказавшийся столь беспомощным перед болезнью еще и потому, что ослабел от голода.

Но несмотря на все усилия, ничто не могло удержать натиск кошмарного бедствия, и меньше чем за месяц сотня колонистов и тысячи коренных жителей пали жертвами болезни, так и не найдя способа с ней бороться или даже выяснить ее происхождение.

Однажды жарким утром бывшая виконтесса де Тегисе возвращалась от Луиса де Торреса, усталая и подавленная жутким зрелищем, на котором ей довелось присутствовать — сожжением трупов на площади Оружия — и обнаружила скорчившегося около свинарника хромого Бонифасио. Когда она наклонилась, решив, что он тоже заболел, то удивилась тому, с какой легкостью паренек очнулся от глубокого сна.

— За меня не волнуйтесь, сеньора, — улыбнулся Бонифасио со сбивающей с толку естественностью. — Со мной ничего не случится. Я уже этим болел, на меня эта болезнь не действует.

— Ты что, знаешь эту болезнь? — удивилась Ингрид.

Хромой убежденно кивнул.

— Вчера вечером я кормил свиней и тут же ее вспомнил. Я был совсем мальцом, когда на Гомере разразилась похожая эпидемия, хотя она и не привела к таким ужасным последствиям, как эта. Но я уверен, что симптомы те же. Мы называли ее свиной болезнью.

— Свиная болезнь? — недоверчиво повторила донья Мариана. — Что еще за глупость?

— Никакая это не глупость, сеньора. Один из моих кузенов умер по этой причине. Это нечто вроде гриппа, который поражает свиней, живущих во влажном климате, потому-то моей отец всегда и повторял, что свиньи должны спать в сухости... Эти свиньи выглядят чистыми и здоровыми, но те, что убежали из Изабеллы и сейчас бродят по мангровым болотам с другой стороны города — нет. От них-то болезнь и идет.

— Ты уверен?

Хромой пожал плечами и развел руками.

— Как я могу быть уверен? Я же не лекарь, даже читать и писать умею с трудом, а тогда мне было всего шесть лет, в этом возрасте воспоминания спутанные. Но я провел здесь всю ночь, размышляя, и пришел к выводу, что свиная болезнь — самая логичная причина эпидемии.

— Звучит нелепо.

— Может и так, но в чем я точно уверен, так это в том, что если поймаю одну из тех свиней и изучу ее рыло, то смогу судить лучше.

Остаток дня они провели, гоняясь за свиньями вместе с Алонсо де Охедой и еще тремя добровольцами — по густым зарослям и непролазной грязи мангровых лесов, покрывающим всю западную часть острова, пока, наконец, хромой канарец не исхитрился нанести молодой самке ловкий удар по спине, сбив ее с ног, после чего смог тщательно осмотреть животное, ни на минуту не прекращающее визжать и извиваться.

— Посмотрите на слизь, что течет у нее из носа, — обратился он к капитану Охеде, указывая палкой на свинью. — А какие мутные у нее глаза... Она больна, никаких сомнений... Очень, очень больна!

Охеда молча осмотрел свинью и, немного поразмыслив, решил доложить о результате адмиралу. Тот принял его с понятной враждебностью человека, испытывающего определенную ревность к несомненному влиянию капитана на горожан.

— Бред! — надменно заявил он. — Хотете заставить меня поверить, будто бы этот неграмотный парень лучше разбирается в медицине, чем сам доктор Альварес Чанка? Полный бред!

— Мальчик уверен, ведь он испытал болезнь на собственной шкуре.

— Мальчишка лишь хочет прославиться, — сурово заметил адмирал. — Никто и никогда не слышал о нелепой «свиной болезни», и никто в здравом уме не станет считать, что простой грипп может уничтожить тысячи людей. Это наверняка местное заболевание, к коему мы непривычны.

— Но если эта болезнь родилась здесь, то почему местные жители утверждают, что раньше о ней ничего не знали?

— Потому что они вечно врут. Все кругом врут, неужели вы до сих пор этого не поняли? — он сделал красноречивый жест, давая понять, что аудиенция окончена. — Возвращайтесь к своим обязанностям, и помните, что я не желаю больше слышать ни единого слова об этом неприятном деле. Это приказ! Вам ясно?

— Совершенно ясно, ваше превосходительство.

Капитан Алонсо де Охеда был, прежде всего, солдатом, а для настоящего солдата на первом месте — дисциплина, так что он действительно постарался забыть об этом «неприятном деле о свиной болезни», и посоветовал сделать то же самое донье Мариане Монтенегро и хромому Бонифасио.

— Вице-король очень упрям, но, что ни говори, а командует здесь он, — безнадежно пожал плечами он. — В конце концов, — добавил он, — какая разница, свиньи здесь виноваты или что-то еще, если мы все равно не можем найти средство остановить эпидемию. Какое имеет значение, почему она началась, если на результат это все равно не влияет?

Увы, в этом вопросе, как и во многих других, которые ему пришлось решать на протяжении богатой событиями жизни, храбрый и мужественный капитан Охеда оказался неправ, поскольку вспышка «гриппа» или «свиного гриппа» разгорелась в страшную эпидемию, за считанные дни опустошившую остров Гаити. Если бы не эта эпидемия, возможно, никогда не возникло бы печально известной легенды о геноциде индейцев.

И действительно, когда сначала суровый падре Бартоломе де лас Касас [2] , а позже — прочие многочисленные авторы вытащили на свет божий тот неоспоримый факт, что от почти четырех миллионов туземцев, проживавших на Карибах до прибытия испанцев, всего двадцать лет спустя осталось едва ли пятнадцать тысяч, большинство посчитали неоспоримым, что подобная смертность является следствием неудержимой жажды разрушения и кровожадности, присущих конкистадорам.

2

Бартоломе де лас Касас (1484-1566) — испанский священник-доминиканец, первый постоянный епископ Чьяпаса и историк Нового Света. Известен своей борьбой против зверств в отношении коренного населения Америки со стороны испанских колонистов, автор книг «Кратчайшая реляция о разрушении Индий» и "История Индий".