Карл Ругер. Боец

– А если нет?

Карлу совсем не понравилась усмешка, скривившая прекрасные губы Деборы, ее мягкие губы, ее…

Боги! Он был в бешенстве, но ничего не мог поделать с тем, что с ней сейчас происходило. Случившегося не отменишь. Оно уже случилось, и единственное, что он мог для нее сделать, это дать ей высказаться, позволить выплеснуть свою боль.

И ведь может статься, что она права, признал он.

– А если нет? – усмехнулась Дебора. – Если этот человек не знает, на что ты способен?

– Ты имеешь в виду, что целью нападения была ты?

– Да. – Голос Деборы был холоден, как ветер в горах, но Карл чувствовал присутствие грозного пламени, готового вспыхнуть за стеной льда, которой пыталась окружить свою страдающую душу его женщина. – Если Людвиг узнал, что я все еще жива, то у него есть серьезный повод желать моей смерти, и ведь он знает, на что я способна.

Она замолчала, уйдя в мрачные глубины своего прошлого, где, по ощущению Карла, уже не осталось ни света, ни воздуха, ни простой человеческой радости. Только мрак, холод и ужас.

– Он знает, – прервала молчание Дебора. – Наемного убийцы может оказаться недостаточно. И потом расстояния…

– Вот именно, – кивнул Карл. – Расстояния. Допустим, кто-то, кто понимает, что видят его глаза, увидел в Сдоме твоего адата. Допустим. Однако выявить связь между тобой и адатом и узнать, что ты это ты, не так просто и, в любом случае, требует времени.

Карл говорил спокойно, как бы рассуждая вслух, делясь с Деборой самим ходом своих размышлений. Он не отвергал ее предположения, он его рассматривал, изучал, но так, чтобы в конце концов прийти к отрицанию. Естественно, сам он мог с легкостью опровергнуть практически любой пункт своих доказательств и, более того, мог показать, что и сама логика его рассуждений небезупречна. Однако у него оставалась надежда, что Дебора, тем более в нынешнем своем состоянии, этого не заметит.

– Время и расстояния, – продолжал он задумчиво. – Это ключевые слова, Дебора. Сколько времени требуется, чтобы передать известие из Семи Островов в Новый Город? Месяц, быть может, даже два.

– Ты забыл, что у них есть крылья, – резко возразила Дебора.

– Не забыл, – покачал головой Карл. – Но мне как-то не верится, что ярхи совьют гнездо в городе, где живет столько людей, обладающих Даром.

– А в Илиме?

– Допустим, – согласился Карл. – В глубине страны…

– Для этого есть голуби, – зло усмехнулась Дебора.

– А наш путь? – в свою очередь спросил Карл. – Ты полагаешь, так легко отследить наш маршрут, чтобы атаковать едва ли не на второй день после прибытия?

– А что, если они знали о цели нашего путешествия с самого начала?

Она методически разрушала здание его доказательств, и Карл решил, что эта дорога никуда не ведет. Сколько ни отворачивайся от костра, отменить его свет ты не в силах.

– Хорошо, – сказал Карл. – Это действительно мог быть твой брат, но точно так же это могли быть Филолог Даниил, или княгиня Клавдия, или еще кто-нибудь, о ком я забыл.

– Это он!

– Хорошо, – снова согласился Карл. – Давай поговорим о Людвиге. Ты действительно могла бы теперь претендовать на трон?

– Да, – ответила она решительно. – И я сделаю это при первой возможности.

– Тебе это так важно? – мягко спросил Карл.

– Он начал первым!

– Мы можем его просто убить, – предложил Карл. – Кто наследует престол в этом случае?

– Людвиг женат, и у него трое детей. Было трое.

– Я понимаю, – кивнул Карл. – А в смысле закона и обычая?

Вероятно, он высказался не очень ясно, но, как ни странно, Дебора его поняла.

– Кто бы ни сидел на троне, появление законного наследника, не подписавшего отречения, означает, что право на его стороне. Традиция тоже. Такое уже случалось.

– Значит, отречения ты не подписала? – спросил Карл.

– Нет. – Дебора была сейчас бледна, светлели стремительно и ее волосы. – Об этом Людвиг не подумал, я ведь не должна была остаться в живых.

– Расскажи, – предложил Карл. – Если хочешь. Если можешь.

– Хочу, – неожиданно тихо ответила она. – Смогу.

– Сможешь?

9

В какой-то момент рассказа Дебора преобразилась снова, но на этот раз превращение произошло практически мгновенно, настолько стремительно, что даже Карлу едва удалось увидеть весь цикл трансформации. Ужас и гнев, преследовавшие Дебору, оказались сильнее разума, разрушительнее страсти. Они обрушили ледяную стену ее воли, и пламя безумия, набиравшее силу во все время этого мучительного разговора, обрело наконец свободу. Карл увидел, как стремительно наливаются смертельной сталью широко распахнутые глаза Деборы, дрогнул воздух, и из солнечного света, заливавшего гостиную, соткался огромный черный зверь.

Адат разинул пасть и глухо зарычал. Зверь был возбужден, что для него ненормально, и совершенно явно не знал, как поступить. Воля его человека властно требовала от него крови и разрушения, но прямого и однозначного приказа напасть на Карла адат, по-видимому, не получил. Во всяком случае, Карл на это очень надеялся. Он встал и, стараясь, чтобы его движения были плавными и медленными, уважительно поклонился адату, приветствуя его, как старого друга, каким, в сущности, тот и был.

«Здравствуй, друг, – сказали глаза Карла. – Рад тебя видеть снова».

«Здравствуй, боец, – ответили умные глаза зверя».

Адат узнал его, не мог не узнать, и теперь чувствовал еще большую неуверенность. Его разум силился постичь возникшее противоречие и справиться с тем хаосом разнообразных, но необычайно сильных чувств, которые он вынужденно делил с ушедшей в ужас прошлого Деборой.

Я не буду с тобой драться, повелитель полуночи, мысленно сказал Карл и, отступив на шаг, приложил руку к сердцу.

Я не хочу тебе зла. Адат смотрел Карлу прямо в глаза.

Помоги ей, попросил Карл.

Она мой человек, удивился адат.

Ей нужна помощь, объяснил Карл.

Но она ни о чем меня не просила, возразил адат.

Иногда надо решать самому, что следует делать.

Я так не умею, прости.

Жаль.

Длинное мгновение истекло, и то, что отказался сделать адат, пришлось совершить Карлу. Впервые в жизни он не был уверен в том, что делает, но он запретил разуму вмешиваться и отдался на волю чувств. Его вели чутье и любовь, и кто знает, что было важнее в это мгновение – художественное чувство Карла или нежность, так неожиданно возникшая в его суровом сердце?