Карма фамильных бриллиантов

– И сказал, что пришел, потому что хотел со мной повидаться, так?

– Так.

– Тогда почему меня не дождался, а слинял, получив от тебя бабки?

– Я его отговорила. Сказала, что сначала должна тебя подготовить, прощупать почву…

– Помню я, как ты ее прощупывала, – фыркнул Вульф. – Задолбала меня вопросами о первом сыне. Все интересовалась, почему я с ним не вижусь… – Он взмахнул ладонью, как бы говоря «проехали». – Короче, Ли, что дальше?

– Он пришел через неделю. Уже без Чена. Просидел тут часа три…

– Так долго?

– Он с Брюсом играл, и твой младший сын был от старшего в восторге – отпускать не хотел!

– Что Дусик про себя рассказывал?

– Ничего определенного. Только вскользь пожаловался, что работу найти не может. Никто, говорит, нас, бывших зэков, брать не хочет.

– Давил на жалость, понятно, – усмехнулся Эдуард Петрович.

– Эдик, ну зачем ты так?

– Детка, мой сынуля всю сознательную жизнь стриптизером в гей-кабаках да у поющих педиков на подтанцовках «работал». Надеюсь, ты понимаешь, что трудоустройство на прежние места совершается без заполнения анкет. Это тебе не режимный завод! – Эдуард Петрович сморщил лоб, что говорило о напряженной работе серых клеточек, и задумчиво произнес: – Дусик втирался к тебе в доверие, чтобы быть в курсе моей жизни, зачем?

– Он твой сын, – просто ответила Ли-Янг.

– Нет, тут родственные чувства ни при чем. Дусик вспоминал обо мне только тогда, когда ему было что-то от меня нужно… – Вульф опустился на пуф и, подперев подбородок сжатым кулаком, отстраненно спросил: – А последний раз он когда был?

– Четыре дня назад.

– В тех же стоптанных кедах?

– Нет, выглядел он приличнее. Да и приехал не на метро, а на машине.

– Даже так?

– Не за рулем, – поправилась Ли-Янг. – Его привезли.

– Кто?

– Он сказал, друг.

– Как этот друг выглядел?

– Не знаю, как он выглядел, я его не видела… Только машину.

– Что за машина?

– «Десятка» или что-то вроде того… Я не очень разбираюсь в автомобилях, тем более русских… – Ли-Янг напрягла память, пытаясь вспомнить еще что-нибудь, но у нее не получилось. – Они подъехали, когда я гуляла с Брюсом. Машина остановилась у подъезда, а мы были на детской площадке. Денис подошел к нам, немного поиграл с братом, спросил, как ты, что у тебя нового…

– А потом?

– Потом попрощался и вернулся к машине.

– Он сразу уехал?

– Нет. Некоторое время стоял у водительского окна, о чем-то разговаривая с другом… – Ли-Янг всплеснула руками, вспомнив важную вещь. – Друга звали Славой.

– Славой?

– Да, да! Я слышала, как Дусик несколько раз, и очень громко, произнес это имя!

– Вольфрама, насколько я знаю, зовут Владимиром, – буркнул себе под нос Вульф.

– Что? – не расслышав, переспросила Ли-Янг.

– Ничего. Я хотел бы тебя попросить позвонить брату.

– Зачем?

– Я хочу с ним встретиться и расспросить его о Дусике. Быть может, он знает о нем больше, чем ты…

– Хорошо, – согласилась Ли-Янг и, взяв телефон, набрала номер брата. После нескольких попыток дозвониться сообщила с сожалением: – Абонент вне зоны действия сети.

– Му-ху, – промычал Вульф, не прекращая своих раздумий. – Но ты все равно периодически набирай, пока он не ответит. Мне очень надо… – Он нахмурил лоб еще больше и, обращаясь уже не к жене, а к самому себе, тихо сказал: – А я пока Вольфрама выцеплю…

– Я, конечно, дозвонюсь и передам ему твою просьбу о встрече, только не понимаю, зачем тебе это. Денис умер, и все остальное уже не важно…

– Почему же – не важно? Дусик не просто умер, его убили. И я должен узнать, кто это сделал… – Вульф прикрыл свои потускневшие от тоски глаза и тихо сказал: – Это единственное, что я теперь могу сделать для своего сына.

Петр Моисеев

Петр отстраненно слушал, о чем говорит его новая клиентка, а сам, вместо того чтобы впитывать информацию, смотрел на ее лицо. Не хотел, а смотрел! Он ничего не мог с собой поделать, так оно его завораживало. При этом Петр бесстрастно отмечал, что выглядит Ева не лучшим образом: явно плохо себя чувствует (сразу видно, что простужена) и чрезвычайно утомлена, но все равно смотрится как богиня. Прекрасная, только очень уставшая от своих свершений и побед богиня!

– Вы слушаете меня, Петр Алексеевич? – перестав говорить о деле, спросила Ева, заметившая его отстраненность.

– Да, конечно, – поспешно ответил Моисеев, встряхиваясь. – Вы говорили, что даже не подозреваете, кто мог убить вашего брата. И тем более не допускаете мысли, что это сделал кто-то из ваших соседей…

– Совершенно верно.

– В таком случае он пришел к вам уже раненым.

– Но Астахова ничего такого не говорила…

– А что она должна была сказать?

– Что он истекал кровью или хотя бы шатался.

– Во-первых, мы не знаем, что именно она говорила, давая показания, – протоколов мы не видели. А во-вторых, ее могли об этом просто не спрашивать. Мы же будем настаивать на том, чтобы следователь при очередном допросе уточнил этот вопрос…

– А если эта старая ведьма скажет, что Дусик был бодр и весел, когда явился ко мне? Что он порхал, как бабочка?!

– Это усложнит нам жизнь, но…

Не дав ему договорить, Ева порывисто подалась вперед и с хорошо отрепетированной дрожью в голосе (должной подчеркнуть ее беспомощность перед лицом неприятностей, оградить от которых ее может только сильный мужчина, в данном случае Петр) прошептала:

– Вы ведь от меня не откажетесь, правда, Петр Алексеевич?

– Конечно, нет. Мы подписали с вами контракт. Я ваш адвокат. И буду им, даже если…

– Меня посадят в тюрьму, – горько улыбнулась Ева.

– До этого, думаю, не дойдет, – успокоил ее Петр. – Если вы, конечно, сказали мне правду…

– Я не убивала брата, клянусь!

И он ей почему-то поверил. Хотя прекрасно знал, какая Ева искусная лгунья. Еще он знал, что она способна на убийство и на хладнокровную игру после него (не зря ее Головин сравнил с героиней «Основного инстинкта», ох не зря!), но в данном конкретном случае Петр посчитал ее невиновной. При всей своей циничности, испорченности и безграничном эгоизме Ева все же делала исключение для брата, жалея его, помогая ему – адвокат знал, что Ефросинья, хоть к брату в тюрьму и не ездила, и писем не писала, но регулярно отсылала ему передачи…

– Вы мне верите! – радостно сказала Ева, умудрившись прочитать по лицу Петра его мысли. – Какое счастье. Мне так важно было, чтоб вы, – ударение на «вы», – мне верили.

– Я защищал бы вас в любом случае, – пожал плечами Петр и, улыбнувшись, добавил: – Пока вы мне платите…

Она ответила на его скупую улыбку своей ослепительной, и Петр почувствовал, как по его телу побежали мурашки. Боже, как он хотел эту женщину! Эту холодную стерву с роскошным телом! То, что он когда-то устоял перед ней – подвиг! В тот момент, когда она припала своими чувственными губами к его рту (было это два года назад, а он до сих пор помнит, и тело его нет-нет да откликается на эти воспоминания), он готов был плюнуть на все и ответить на ее поцелуй! Плевать на секретаршу, которая может в любой момент войти, плевать на то, что нет презерватива, а главное, плевать на данное самому себе обещание никогда не связываться с роскошными суками, после которых все остальные представительницы прекрасной половины человечества кажутся пресными, скучными, фригидными…