Карманный аквариум

Вся неловкость ситуации куда-то испарилась. Как хорошо рядом с ним. Разве так бывает? Ни с кем в мире не было так хорошо.

И вот мы уже по лестнице поднимаемся.

В снятую им квартиру.

Красивая железная дверь.

Громкие замки.

Открывает. Запах белых цветов. И чистоты.

Светло очень. Потолки огромные. Вид на Большую Садовую.

Сколько же стоит здесь жить?

Заходим. Я кеды аккуратно ставлю в прихожей. Пятка к пятке. Носок к носку. Он тоже свои снимает. Дорогие какие-то. Достает из рюкзака бутылку вина. Заходим в комнату. Огромная кровать. Кресло с высокой спинкой. Ковер с мягким ворсом. Открывает окно – тут же врывается шум Москвы и тёплый июньский ветер.

Никогда не оставалась так быстро с мужчиной за закрытой дверью.

Хлопок бутылки.

Откуда-то удачно бокалы появились.

Наливает.

Садится в кресло.

Я – на подоконник.

Хочется, чтобы он был рядом. От мягкости, теплоты и вина начинаю разбухать в теле этой противной чужеродной девчонки, сочиться через рёбра наружу, обволакивать, наступать на дыхание, а потом вновь отпускать, щекотать корни волос, трепетать до кончиков, вздрагивать и опускать потом плечи, сутулиться, чувствовать тяжесть выше бровей и как холодеют пальцы рук, потом ног, потому что кровь сейчас где-то не в тебе…

Осмелела немного. Спрашиваю:

– Сколько у тебя детей?

– Пятеро.

– А зачем столько?

Он рассмеялся.

– Что? – надулась я, решив, что он посчитал мой вопрос глупым.

– Меня ни разу никто об этом не спрашивал. Ты первая.

– Ну и? Ответишь?

– Для счастья.

– Но получается, что счастья-то нет.

– С чего ты так решила?

– Ты сам говорил, что у тебя нет духовных наследников.

– Это не значит, что я не люблю своих детей и не счастлив от того, что они у меня есть.

– А что это значит?

– Наследовать должен тот, кто к жизни сможет приложить наследство. Откуда строчки? Знаешь? – спрашивает он и делает глоток.

– Ты только что придумал?

– Нет. Гёте придумал. Двести лет назад.

– Ты любишь Гёте?

– Нет, просто с тех пор ничего не изменилось. Те же истины. Мои дети из другого теста. Они росли в других условиях. Вот как росла ты?

– Сама по себе. – пожала плечами я.

– Как это?

– Меня воспитывал дед.

– А где были твои родители?

– На работе. У них в приоритете было обогреть, одеть, накормить. Но не поговорить. Я ни разу не разговаривала ни с одним из них по душам…Ни разу…Я даже не понимаю, как это…говорить с родителями.

– Почему?

– Не было принято. Мой отец ни разу не обнял меня. Я даже не помню, целовала ли меня мама хоть раз…Хотя было! Точно было! Мне исполнилось семь. Родители подарили золотые серёжки и открытку. Помнишь, были такие…Музыкальные. Вот тогда она меня и поцеловала.

Я тихо расплакалась. Просто растирала слёзы по лицу.

– Ты злишься на них?

– Нет.

– Почему?

– Моя мама потеряла первого ребенка почти сразу после его рождения. Либо родила мертворождённого. Я не знаю, мне никогда никто подробностей не рассказывал. С тех пор, кажется, появилась это – оберегать и хранить меня физически, чтобы только была. Но не духовно что ли.

– Что ты делала, когда не знала, что делать?

– Читала книги. Там искала ответы.

– То есть, ты читала книги не про сюжет, а про себя?

– Да. Я во всех текстах искала себя.

– Находила?

– По-разному.

– То, что я сейчас вижу перед собой – удивительно!

– Почему я тебе понравилась? Я похожа на твою жену?

Он задумался. Замолчал. Внимательно посмотрел на меня.

– Пожалуй, похожа…

– На первую или вторую? – улыбнулась я, вытирая слёзы.

– На третью!

Я беззвучно ахнула и закрыла лицо руками.

– Что ты говоришь! У нас разница почти в тридцать лет.

– Это ничего не значит. Ты сама устанавливаешь себе границы. То, что нормально для тебя, может быть не нормально для других – и наоборот. Тебе хорошо со мной?

– Очень…

– И мне очень. Я прискакал к тебе сразу же. Сам. Через тридевять пизды. Я сразу понял, что не ошибся в тебе.

– Возьми меня на руки.

– Подойди.

Я опустилась на его теплые колени.

– Провоцируешь…В своём этом бесстыжем платье. Куда твои родители только смотрят? – прошептал он мне на ухо.

От него пахло мужиком. Настоящим. Я не могла этого объяснить. Меня всю обжигало от его дыхания. Я вообще потеряла связь с реальностью. Заелозила у него на коленях.

– Ну же…малышка…я не железный…

– Хочешь меня?

– А ты ещё сомневаешься?

Его руки уверенно скользнули под юбку. И начали гладить меня. Жадно. Ненасытно. Бёдра. И там, по трусикам…А ещё он целовал мне шею…губы…щёки. Развернул к себе лицом, усадил сверху.

Я ахнула.

Его пальцы там уже.

Проникают.

Сначала один.

Потом два.

Не могу думать.

Страсть электрическая.

Всю распирает.

Теку так. Не могла представить, что так бывает!

В мурашках вся.

– Я польщён…я только начал ласкать тебя…а ты уже вся…готова.

Одной рукой приподнимает мою попку. Чувствую, как другой расстегивает молнию на джинсах.

Сейчас будет…

Сейчас у нас будет!

С ума схожу. Выгибаюсь на нём. Ещё никогда так не хотела мужчину. Он чувствует это. Вводит в меня.

Туго.

Большой.

Твердый.

Головка широкая.

Я сверху на нём с членом внутри. Задираю ему вверх футболку. Какой загорелый. Мускулистый.

Двигается во мне.

Но!

Будто боится больно сделать.

– Мне очень хорошо…– шепчу ему на ухо.

– Я вижу, я чувствую! Какая ты мокрая. Одним разом не обойдемся. – шепчет он.

Руки его тащат вниз молнию на платье и спускают лиф до пояса.

На грудь смотрит.

Мне неловко.

У меня – маленькая. В ладонь его помещается. Я думала, взрослым мужчинам нравится большая грудь. Он целует её. И продолжает. Я как наездница на нём. Он большой. Я маленькая. Ловко на нём помещаюсь. Положила голову ему на грудь. Прижалась. Он держит крепко за ягодицы. Насаживает. Двигается. Всё моё тело в такт ему отвечает. И на широкой груди у него лежу.