Карманный атлас женщин

Была уже середина ночи, когда коротко стриженная миниатюрная фигурка прошмыгнула вдоль ряда ларьков на базаре. Все были закрыты на амбарные замки, дополнительно усиленные цепями. Вокруг ларьков валялись коробки из-под фруктов, пластиковые пакеты и подгнившие помидоры. Адье, помидоры, даже после уценки вы никого не соблазните.

Опустевший базар чем-то смахивает на кладбище. Один из немногих фонарей вдалеке то гас, то снова загорался, точно как в фильме ужасов. Аууу, сейчас из суперсама выйдет Майкл Джексон и начнет танцевать. Утром не останется и следа от танца, а даже если и останется, то все равно никто не заметит. Потому что днем тут суматоха, а ночью ни живой души.

Она решила начать с базара. Место, может, малосимволичное и слишком заметное, зато его она знала лучше всего. Она знала: ничто так не потрясет людей, как уничтожение рая для дешевых и здоровых продтоваров. Думаете, мелкая торговля, местный колорит — как бы не так! Храм пустых разговоров, грязи, бессмыслицы. Не зря же политики перед выборами ходят «в народ» именно на базары и там, среди улыбчивых веселых продавщиц, жмут руки потенциальному электорату. Посмотри, народ, как ради тебя мы низко пали, в какую грязь. Посмотри, как мы самоотверженны: выходим из лимузина прямо на эти ваши, все в дерьме, тротуары, в мусор, который никогда не вывозится, к разжиревшим на отбросах крысам. Приветствуем тебя, рабочий люд столицы. И чего они сюда лезут? Пусть оставят нас в покое, пусть не суются на чужую территорию. Базар — это вам не трибуна в сейме. Да спалить все это к чертям собачьим.

На другой стороне помойки Марыся заметила какое-то легкое движение. По базару, будто по покоям Королевского замка, шествовало привидение. Только догорающей свечи ему не хватало. Но руки были заняты: привидение вело за руль велосипед, а из корзинки на багажнике торчала овощная некондиция.

Это была она. Девушка-панк, ее будущая подруга. Интересно, что она тут делает. Точно, собирает оставленные продавцами продукты. Ловко.

Может, предчувствовала девушка-призрак, что это уже последний звоночек к дармовой жратве. А может, пришла попрощаться, понюхать напоследок рассыпанный вокруг крысиный яд.

Подойти, заговорить? Вот только о чем. Жаль время терять, миссия ждет. Начинаем.

На этот раз Марыся не взяла с собой желатиновых мишек. Разлила керосин, что обнаружила на антресоли, и подожгла. Гори-гори ясно… Наверняка сейчас приедет телевидение и можно будет посмотреть прямую трансляцию с места событий. Пусть люди больше сюда не ходят, пусть не покупают, пусть не торгуются за каждую тряпку с продавцами.

Тем временем неподалеку тоже блеснул огонек. Что это, кто это? И сразу от того места отъехала велосипедистка-призрак. Она что, тоже?

Быстро поджигаем. Очередной киоск, очередной горе-ларек. И так все держится на честном слове. Развороченные тротуары, дырявые крыши. Кому все это надо. Пусть горит, пусть люди посудачат, кто и зачем это сделал.

А сделано как раз для того, чтобы вы хоть на минуту остановились, задумались, поразмышляли. Да низачем, просто назло себе, и кварталу, и трудовому народу. Живущему на приработки.

Пусть горит город в городе, лабиринты кособоких ларьков, городок косоглазых, русских, поляков. Баб, что приходят сюда неизвестно зачем каждый день и роются, перебирают, ищут счастья в куче все по два злотых. Тут даже легенда такая ходила, как одна баба закопала другую в куче бэушного тряпья, потому что та слишком наклонилась над прилавком. Тогда вторая, тоже там копошившаяся, постепенно закидала ее рубашками без пуговиц, обоссанными простынями. А та в крик: «Что это вы тут мне на голову одежду бросаете». Только было уже слишком поздно, потому что на кучу тряпок приземлилась пикейная жилетка и совершенно закрыла бабу.

А еще было дело, одна так долго приценялась к картошке, что ее заперли в палатке на ночь, а утром ее уже не было в живых. Умерла. Наверное, от общего потрясения, или дух той, которую погребли под одеждой, испугал ее.

Ходят по базару призраки, бродят по улочкам, и со временем их становится все больше. Тут еще двое детишек когда-то потерялись, так что порой из темных закоулков доносится «Мамочка, спаси», и, если кто это услышит, покрывается гусиной кожей, потому что свое детство вспоминает, как плакал ночью, когда что-нибудь страшное приснится.

Выходит, не торжище это, а кладбище, причем нелегальное. Так что лучше сжечь все. Бабушка Крыся тоже говорила: «Куплю там что-нибудь, принесу домой, а от него трупом несет. Запах какой-то гнилостный, в волосы впитывается, в одежду. Никак от него не избавишься, отстирать его, что ли. А запах тянется, как от дезодоранта. Этот базар воздвигнут на трупах повстанцев Охоты, и люди до сих пор там умирают, можно даже сказать, подыхают».

Вот и хорошо, вот все и спалим. Пусть здесь больше ничто никому не напоминает и ни у кого под носом не воняет.

Со стороны пассажа Банаха уже было видно зарево. Это наверняка та девочка подожгла. Прекрасно. Нам меньше работы.

Но тут вдруг какой-то тип в светоотражающем жилете выбегает из сектора овощей и фруктов. Охранник, секьюрити из частного охранного предприятия. Бежим!

— Стоять, куда бежишь, не убежишь, поджигательница, пироманка. Попалась, Негодяйка.Теперь ты от меня не уйдешь.

Марыся знала, что дергаться и вырываться бесполезно. Попалась. Сейчас охранник позовет полицию и пожарных. И что она им скажет? Что подожгла базар, потому что хотела спасти людей, потому что в мире нет больше Матери Божьей? Не поймут, не оценят ее подвига.

Посмотрела тогда она на бедного человека, который наверняка здесь к пенсии прирабатывал. Взглянула в его глаза этим своим особым взглядом. Взглядом из подвалов Старого Города, из варшавских легенд, глазами полузмеи-полупетуха. Сгинь, исчезни, гром тебя разрази. Я — Плохая Девочкас Опачевской!

Человек упал. За ним стояла девушка с велосипедом и смотрела на Марысю. Но Марыся еще не успела погасить свой смертоносный взгляд. Их взгляды пересеклись, а искать спасения было поздно. Велосипед оказался между полыхающими палатками, а старательно собранные овощи охватило пламя. Два трупа на месте.

Ой, плохие ты затеяла игры, девочка со спичками.

Не продумала все до конца, не написала на листочке все за и против. Ошибка в искусстве революции, которой не допустила бы ни одна Железная Дева,ведущая толпы на баррикады.

Что же это я натворила! Опять что-то не так. Как в школе у доски. Кол, не сдала, не будет тебе снисхождения и дополнительного вопроса на перемене.

Проснись, моя несостоявшаяся подружка, встань, прости меня, я не знала, что ты рядом, скажи что-нибудь, дыши. Я так хотела показать тебе свою комнату, о стольком хотела расспросить. Ты любишь Мазовше? Поля и колосья? А наш гимн тебе нравится?

Тишина.

Все, нечего здесь больше делать. Пожар захватывал очередные ларьки, внутри которых то и дело что-то взрывалось. Наверняка спиртное, а теперь оно горит и дымит. Скоро здесь соберется много народу, кто-нибудь вызовет службы, начнут заливать все водой, найдут жертв, останки которых уже понемногу начинает пожирать огонь.

Быстро, пока еще можно спасти себя. Вовремя смыться с места преступления. Так каждая поступила бы на моем месте, верно?

Марыся подхватила велосипед и бросилась наутек. Куда ехать, где спрятаться? Лишь бы подальше. Свернула к улице Банаха и прямиком через Мокотовские поля. Уже на площади Люблинской Унии она знала, что будет делать. Разогналась сильнее и въехала по пустым в это время улочкам прямо в Королевский парк.