Кармелита. Наследники: игры на вылет

Милехин знал больше, чем кто-то, потому что находился в непосредственной близости к бывшему барону. Зарецкому крайне повезло с затем, потому что он мог выглядеть каким угодно слабым, но знал – Миро не разболтает об этом и протянет руку помощи. Другая сторона дела включала в себя то, что проблемы Рамира и нельзя было выносить на таборный суд – это унижало достоинство Зарецкого. С приходом к власти Миро всё это немного изменилось: вожак давал знать о возможных катаклизмах и просил быть бдительными, он всегда оповещал табор о проблемах, связанных, прежде всего, с финансовым благополучием. А в этот раз что-то остановило его…

– Миро! – Степан влетел в кабинет, даже не здороваясь и не стучась.

– Что? – недовольно ответил вожак.

– Это правда?

Милехин почувствовал в голосе цыгана что-то, что не поддавалось описанию.

– Ты о чем?

– Ты знаешь! – выпалил Череповский. – Твой сын оставил табор без гроша!

Миро внутренне сжался как пружина, готовая в любой момент распрямиться. Откуда такая конфиденциальная информация? От Чиро?

– Сядь! – тон Миро многих мог напугать или ввести в состояние транса. Но только не Степана.

– Я не хочу сидеть! Посиделки кончились!

– Чего ты кипятишься? – вожаку не надо было объяснять, что в такие моменты стоит проявлять снисходительность.

– По глазам вижу, Миро, – Степка покачал кудрявой головой. – Всё и правда плохо. Ты не смог контролировать своего сына. Вы с Кармелитой снова перестали быть заодно…

– А вот это тебя никак не касается!

Череповский знал, что Милехин сейчас сделает всё возможное, чтоб убедить его в обратном.

– Миро, ну мне-то не рассказывай, – продолжил цыган. – Я же многое знаю.

– Да, иногда мне кажется, что слишком много.

Миро почувствовал волну раздражения. Авторитет в бизнесе играет первостепенную роль и когда всякие начинают «многое знать» власть становится уязвимой. Милехина власть интересовала не сама по себе, а косвенно. Его делом было лишь поддерживать молву о том, что Рамир передал дела не из-за своей немощности, а исключительно из уважения.

– Так, как же это получилось? Почему наши деньги теперь у черта на куличиках отдыхают?!

– Где?

– В Сочи! – уточнил Череповский, плюхаясь на диван.

– Ты и об этом знаешь? – нахмурился вожак.

– Представь себе.

– Кружка проболтался?

– Угу, – кивнул Степан. – Что сказал на это Рамир?

– Не знаю! Я с ним ещё не обсуждал это. Кармелита была уверена, что всё можно исправить…

– И как? Можно?

– Нет. – Миро мог бы с таким спокойствием сказать о чем угодно, но не о таборе, за который так переживал.

Разочаровать человека? Окончательно и бесповоротно? Почему бы и нет! Барон всегда всё делал с трезвой головой и диким, одному ему понятным рвением. Иногда это рвение переходило в самолюбие. И дальше – в бессмысленный эгоизм. Это же Миро.

Степка, будучи молодым, не знал о том, что самолюбие его лучшего друга и вожака в одном лице будет только возрастать со временем. Милехин не любил лести напоказ, но в душе был счастлив тем, какую пользу приносит окружающим, не требуя ничего взамен. Другие могли бы подумать, что Миро и правда благороден до мозга костей, но Степан уже понял – рано или поздно любое благородство иссякает. Появляется либо усталость, либо зависть, либо жадность.

– Так ты не знаешь, что делать? – снова подал голос Череповский.

– Знаю, – сказал Миро, нахмурившись. – Но лучше бы…

– Мы с Халадо посовещались тут недавно…

– И что?

– Сколько вы с Бероевым партнеры?

– А чего это тебя так интересует?

– А того, – Степка привстал с места. – Нам ведь может помочь только он?

– Ну, допустим, – Миро напрягся. – Только я не понял – ты-то здесь причем?

– Я не такой тупой, как ты считаешь! – обидевшись, ответил цыган.

– Да нет, Стёпа, ты тупой. Уж прости меня.

Череповский пропустил эти слова мимо ушей из уважения.

– Ну и какой же у тебя план?

– Бероев, несомненно, сможет помочь, но не сам.

– Не Рамзан?

– С ним у меня будет другой разговор! – рыкнул вожак. – С него ещё нужно спросить за лошадей!

– Ты думаешь, что он всё же причастен? Может, это ошибка?

– Займемся этим позже.

– А сейчас?

Миро вздохнул.

– Сейчас нам нужно пытаться сохранить то немногое, что осталось!

– Отличная идея, – улыбнулся цыган. – Отличная. Рассказывай…

– Что рассказывать?

– Как ты будешь сохранять то, что осталось.

– Как дети? – вдруг спросил Миро.

Степан слегка замялся:

– Мои дети?

– Про своих я знаю.

– Да вроде всё нормально, – цыган сплюнул и постучал по деревяшке. – А с чего ты этим так заинтересовался?

– Чиро ещё не женится?

– Нет.

– Ну а вы с Радой уже подобрали ему невесту?

– Брось! Давно уже отошли от этого – невест выбирать за детей…

– Ну не скажи. Я лично за сохранение традиций.

– Миро, ты что-то хочешь предложить конкретно? – переспросил Степан. – Или так просто спрашиваешь об этом?

– Если ты о моей дочери, то забудь, – жесткость в голосе Милехина появилась мгновенно.

– Тогда я не понимаю…

– Цыганским родителям приходится нелегче, чем цыганским детям. Согласен?

– Возможно.

– Скажи, Стёп, если бы ты был на грани банкротства и знал, что у тебя есть единственная дочь на выданье… ты бы…

– Что? – Череповский не поверил своим ушам. – Ты о Кире? Ты хочешь…

– Да, я подумал об этом…

– Кажется, я понял, куда ты клонишь, – ответил цыган.

– Браво. Наконец-то, – вздохнул барон.

– Детская дружба, плавно перетекающая в семью?

– А чем не вариант? – спросил Миро, хоть в душе прекрасно понимал, насколько подло и глупо поступает. – Это же не какой-то там незнакомец…

– Да, это уж точно, – сыронизировал Степан.

– Ладно! Я просто так это сказал!

– Ну да. Я так и подумал, Миро…

– Создание семьи – это гарантия будущего стабильного роста прибыли. Разве нет?