Карнавал разрушения

Крики продолжались еще какое-то время, затем все стихло. Когда умерло последнее эхо, воцарилась тишина. Анатоль сам себе поражался, что думает об этом: какая сила расправилась с погоней.

Анатоль оперся о стену, очень аккуратно прислонил к ней священника.

— Стоять можете? — прошептал он, стараясь приглушить свой голос.

— Думаю, да… Выстрел… спина…

Анатоль знал, куда попала пуля, ощутил это под рукой. «Еще минута, и я вернусь за свечой, — сказал он себе. — Воспользуемся ею, пока это возможно».

Горела только одна из оставленных ими свечей. До нее было больше десяти метров: желтоватый огонек зловеще выделялся на фоне чернеющей воды, непрерывно движущейся.

Так как ничего, кроме этого огонька, не было видно, Анатоль сосредоточил взгляд на пламени, пробираясь сквозь мутную воду — превозмогая себя. «Неужели силы так быстро подошли к концу?» — с отчаянием думал он.

Когда до свечи осталось не более дюжины шагов, чуть поодаль вырисовалась звериная голова на поверхности воды.

Вначале он решил, что животное мертво, но потом понял: оно пытается выбраться. Это была огромная собака, и вначале Анатоль решил, что преследователи взяли ее с собой, чтобы травить пленников, но потом он увидел окровавленные челюсти и понял свою ошибку. Он поспешил на помощь животному, но не сумел поднять его, как Фериньи, хотя оно не могло весить больше, чем священник. Однако, он хотя бы попытался держать голову собаки над водой.

Когда Анатоль подхватил пса, он знал, что тот сильно ранен — видимо, те две пули попали в цель. Но пусть даже и так, животное выполнило свою задачу. Никто больше не показывался из темноты, погони больше не было.

Анатоль несколько раз попытался вытащить животное из воды и, наконец, ему это удалось. В пламени свечи он разглядел, что пуля попала в живот и вышла на спине, оставив ужасную рану. Из раны струилась кровь, не оставалось сомнений, что животное умирает. Анатоль всматривался в дальний конец туннеля, но не мог никого увидеть или услышать. Если и остался кто-то в живых из преследователей, они все равно не шевелились.

Анатоль поднял собаку повыше и посмотрел в ее глаза. Он ощущал не своем лице ее прерывистое дыхание. Черты животного задрожали, стали расплываться, меняясь на глазах.

И это изменение было столь необычно и чудесно, что Анатоль едва не выронил животное. Еще до того, как трансформация закончилась, он знал, что держит в руках волка, теперь же в его объятиях очутилась обнаженная женщина.

У нее была бледная кожа и длинные светлые волосы. Должно быть, в молодости она была прекрасна, но сейчас уже довольно немолода. Странно, но это потрясло его сильнее, чем сама трансформация. Видно, никто не мог бы догадаться, что вервольфы бывают средних и преклонных лет.

Раны на ее теле больше не кровоточили, но по-прежнему оставались тяжелыми. Входное отверстие пули — чуть выше и левее пупка. Он держал ее так, что мог видеть и другую рану — куда страшнее — на спине. Она была на грани жизни и смерти, но губы еще двигались, стараясь передать нечто важное.

— Сири, — произнесла она. — Я Сири… Если можешь… скажи Мандорле… где лежит мое тело…

Она говорила по-английски. Ведьма упоминала лондонских вервольфов, а Асмодей произносил имя Мандорлы. Паутина бреда, казалось бы, охватила его еще сильнее, но Анатоль оставался спокойным и сосредоточенным. Он — машина, и неважно, помогает происходящее почувствовать это, или нет.

— Да, — сказал он, — ощущая сопереживание с ней, желая облегчить ее последние моменты. — Если смогу, передам.

«Интересно, она и в самом деле перегрызла горло пяти человекам в течение нескольких секунда? — думал он. — Вервольфы весьма изобретательны в вопросах убийства… но для них, я полагаю, смерть тоже всего лишь временная остановка на пути без начала и конца».

Он снова потянулся за свечой, сейчас это было легче, когда у него на руках лежало тело мертвой женщины. Потом понес ее туда, где ждал священник.

Рана отца Фериньи была не столь ужасной, как у волчицы, но тоже могла оказаться смертельной. Пуля поразила его рядом с плечом. Размозжила лопатку и задела легкое, которое медленно наполнялось кровью. Священнику было тяжело дышать, но он тоже хотел передать послание, и ему некогда было выслушивать мнение Анатоля об их спасительнице. Фериньи держался очень собранно, словно мысли о мученичестве позволили ему мобилизовать внутренние ресурсы.

— Книга, — еле слышно проронил он. — Она спрятана под полом на чердаке… дом тринадцать на рю Маркассен. Заберите ее, если сможете, и отправьте в Лондонский дом моего Ордена. Уил-стрит, в Бромли-бай-Боу…

Анатоль не устоял перед искушением сказать: — Почему вы говорите это мне? Разве я не одержим Дьяволом?

Фериньи даже не попытался улыбнуться. — Вы попросили ведьму освободить меня, — слабо произнес он. — Вот так я ее и использую, эту свободу. Члены лондонского кружка знают Дэвида Лидиарда, они могут подсказать вам, как его найти.

Имя Лидиарда отпечаталось в сознании Анатоля сильнее, чем остальное. Отчего-то сам факт того, что священник знал его имя, как знала и ведьма, не удивил его ни капли. «Мне что, действительно нужно разыскать этого человека? — подумал Анатоль с иронией. — Судьба назначила нам встречу в Конце Света — разве могу я избежать ее?»

Но вслух он произнес: — Сделаю все, что смогу. «Ради вас, — добавил он про себя, — ради существа, которое я держал на руках, ради англичанина, посетившего мой сон, ради Орлеанской Девы и, пожалуй, ради таинственной ведьмы. Если я должен стать частью этой безумной игры, я сумею играть достойно. Если это реально — а разве теперь я могу хоть немного в том сомневаться? — значит, в мире нет более достойной игры».

Внезапно свеча погасла, оставив его в полной темноте.

Интерлюдия первая Золотой век дурака

После этого я взглянул и вот, отворилась дверь в небеса: и первый голос, который я услыхал, был словно трубный глас, и изрек он:

«Иди же сюда, и явлю тебе то, что грядет».

Откровения Иоанна Богослова, 4:1

1.

Золотой Век находился в своей финальной фазе вялого умирания, когда Махалалел решил взять на себя задачу обучения любимых сыновей так же, как и обычных людей, по образу и подобию коих они были созданы. С этой целью он привел их на вершину холма, откуда они могли наблюдать небольшое побоище, в котором компания людей, собранных с ферм и деревень, пыталась, хотя и безуспешно, остановить жестокое наступление на их землю племени кочевников-мародеров.