Карский рейд(изд.1983)
Шрифт:
— Но что же делать?
Англичанин пожал плечами:
— Надо сказать: «Не знаю». Иначе, когда мы его найдем, ваше дело будет совсем плохо…
— Но я действительно ничего не знаю! — испуганно, растерянно пробормотал Миллер.
Инспектор Каммингс посмотрел на него оценивающим взглядом старого сыщика и усмехнулся:
— Мы не знаем пока его имени и не знаем, где он скрывается. Но приметы известны, и по этим приметам мы его найдем. Королевским судьей уже подписан указ о заключении его в тюрьму, и по английским законам
Миллер смущенно развел руками:
— Я ничего не знаю…
— Подумайте, подумайте, господин генерал, и позвольте откланяться…
Инспектор четко повернулся и направился к дверям. Миллер неуверенным шагом проводил его и потерянно побрел в свой кабинет. Тихо повторяя: «Боже мой, боже мой, за что все это?», он вошел в заднюю комнату за кабинетом.
Там, в обществе Марушевского, обедал Севрюков. Он жадно хватал пищу руками, чавкал, с бульканьем пил.
И Марушевский, и Севрюков одновременно повернулись к Миллеру:
— Что?!
Миллер тяжело опустился в кресло.
— Вы, Севрюков, идиот. Оказывается, вы неслыханный, бесповоротный идиот…
Марушевский мрачно усмехнулся:
— Разве вы не были знакомы раньше?
Миллер повернулся к бывшему прапорщику:
— Скажите, Севрюков, зачем вы убили эту женщину? Мы вам разве велели кого-нибудь убивать в «Закупсбыте»?
Севрюков отодвинул пустую тарелку, погладил брюхо, сыто отрыгнул:
— Вы мне велели их припугнуть как следует…
— И вы для этого застрелили девку? — устрашающе выкатил глаза Миллер.
Севрюков достал из кармана зубочистку, протер ее носовым платком, поковырялся во рту.
— А вы думаете, ее лучше было бы повесить? — невозмутимо осведомился он.
— Вы что, Севрюков, не в своем уме? — покрутил у виска пальцем Миллер. — Здесь Англия, вы понимаете — Ан-гли-я! — а не Мезень, где вы могли вешать и стрелять, сколько душе было угодно.
— Это вы не в своем уме! — вскочил со стула Севрюков. — Вы тут от сытости и спокоя последнего умишка лишились!
— Севрюков! — предостерегающе крикнул Марушевский.
— Что «Севрюков»? — окрысился каратель. — Это в Мезени я бы ее просто плетью отстегал, а здесь, чтобы напугать, надо у-бить. У-бить! Уби-ить! Больше этих мерзавцев ничем и никогда не вразумишь!..
Миллер возразил ядовито:
— Да? Вы так думаете? Но вы, кажется, забыли, капитан, что долг платежом красен. К сожалению. Теперь вас поймает английская полиция и повесит. По-ве-сит. Как вам понравится такая перспектива?
Севрюков бросил зубочистку на ковер.
— А мне наплевать, — сказал он. — Чуть раньше, чуть позже. Подумаешь! Мы уже все давно жмурики. Поглядите на себя в зеркало: вон она, костлявая, у вас за плечом! — и, довольный собой, хрипло захохотал.
Марушевский, неслышно зайдя к нему за спину, сделал Миллеру выразительный
знак, чтобы тот помолчал.Потом крепко взял за плечи Севрюкова:
— Ну-ка, послушайте теперь меня, капитан. Вам здесь действительно при сложившихся обстоятельствах находиться очень опасно.
Севрюков по-волчьи оскалился:
— А где мне неопасно?
— В Мексике. Или в Аргентине. — Марушевский подошел к несгораемому шкафу и постучал по бронированной дверце. — Здесь для вас есть кое-что: надежный паспорт и шесть с половиной тысяч фунтов стерлингов.
— На что они мне? — буркнул Севрюков.
— Как на что? — удивился Марушевский. — Купите себе поместье, какую-нибудь там гасиенду, и можете своих индейцев миловать или казнить…
— Что надо делать? — с мрачной решимостью осведомился Севрюков.
Марушевский сморщился, как от кислого:
— Нам очень мешает делегация Красина…
Шестаков разыскал Ивана Соколкова на баке, где тот, разинув рот, слушал бывальщины Гарковца. Поманил его пальцем:
— Ваня, надо сегодня еще перевезти с берега на судно все наши вещички.
— Есть! — вытянулся Соколков. — А вопрос спросить можно, Николай Палыч?
— Ну?
— Мы нынче приборку затеяли. Завтра вещички нельзя перевезти?
— Завтра будет не до того, — сказал Шестаков озабоченно. — Играем раннюю побудку.
— Что, неужели отправляемся?
— Так точно, дорогой мой военмор Соколков Иван Алексеевич! — весело сказал Шестаков.
Соколков радостно сказал:
— Тогда сделаем, товарищ комиссар! Есть, сегодня вещички с берега перевезти!
Шестаков похлопал его по плечу:
— А все-таки, Иван, мы неслыханные молодцы! Завтра полным ходом потопаем.
Соколков уже успел пережить новость и потому сказал вполне невозмутимо:
— Какие могли быть сомнения? Раз надо, значит, потопаем каким надо ходом — хошь малым, хошь полным!
Шестаков озадаченно уставился на него:
— Чего-то я в тебе раньше такой уверенности не замечал, — и легонько подтолкнул его в спину по направлению к баку. А сам бегом спустился по трапу и, насвистывая, пошел по коридору к своей каюте.
Открыл дверь и в сумраке увидел силуэт человека, сидевшего на диване.
Включил свет. В самом углу дивана съежилась Лена Неустроева!
— Лена?! Как вы сюда попали?
Она поднялась, подошла к нему вплотную.
Мгновение стояла молча, потом уткнулась лицом ему в грудь.
Шестаков замер.
— Мне надо было хотя бы еще один раз увидеть тебя… — прошептала Лена.
— Лена, как же…
— Я хотела, чтобы ты знал… чтобы ты поверил… я никогда… никогда не обманывала тебя… Я вообще не могу обманывать! Просто… когда еще пять лет назад я была невестой капитана второго ранга Петра Чаплицкого… все ведь было по-другому… и я еще не знала тебя… Ты понимаешь?..