Карт-Бланш для Синей Бороды

— Так все из-за денег? Бланш, если бы ты подождала чуть-чуть…

— Реджи, нет! Ты все не так понял!

— Ну так объясни, — сказал он тихо, приближаясь ко мне вплотную, — постараемся понять друг друга.

— Нам очень повезло, Реджи, что граф проявил внимание к нам. Я обязана позаботиться о Констанце и Анне. Ты не знаешь, но папа перед смертью очень сильно болел. Мы растратили все приданое на его лечение. Мы говорили, что доктор Мороу лечит бесплатно, но папа все равно обо всем догадывался, и очень переживал. Перед смертью он говорил маме, что и на том свете его душа не найдет покоя, потому что он обокрал своих дочерей. Я подслушала разговор, и до сих пор не могу забыть. Поэтому я обязана выйти замуж за графа, если появилась возможность успокоить папину душу. Даже надрываясь в лавке господина Маффино, я и за три года не соберу столько, сколько мои сестры могут получить сейчас. И матушка тоже.

Несколько секунд Реджи смотрел на меня, а потом сказал:

— Ты — самое доброе и нежное существо на свете, Бланш. Я не стану тебе мешать, только прошу — не отталкивай меня. Наша встреча не очень-то задалась, но я постараюсь все исправить. Мы ведь когда-то были хорошими друзьями, верно? Верно?

Он спрашивал это, пока я не засмеялась и не кивнула.

— Вот и славно, постараемся остаться ими. Для меня это очень важно.

Я снова кивнула и пошла на задний двор, обогнув дом графа.

— Почему ты идешь через черный ход? — тут же спросил Реджи. — Ты теперь миледи де Конмор, это твой дом.

— Еще не миледи, — сказала я. — Не болтай чепухи, если хочешь по-прежнему оставаться моим другом.

Дернув нить колокольчика, я терпеливо ждала, пока мне откроют, хотя раньше, когда приносила заказанные сладости, всегда заходила, не спрашивая разрешения. По ту сторону раздались шаги, а потом дверь распахнулась. Открыл рыжий Пеле, слуга графа. Я бы предпочла увидеть горничную леди Чендлей или повариху, но судьба распорядилась иначе.

— Какой сюрприз, леди Бланш, — Пеле посторонился, приглашая войти.

Но я осталась за порогом, лишь протянула слуге графа сундучок.

— Передайте, пожалуйста, милорду мой подарок.

— Подарок? — слуга принял сундучок, с интересом посматривая то на меня, то на Реджи, который топтался за моей спиной.

— В Ренне есть обычай, что жених и невеста обмениваются обручальными подарками, — пояснила я, — милорд уже преподнес подарок мне, теперь моя очередь.

— Почему бы вам не войти и не подарить его самой? — предложил Пепе. — Я вас провожу.

— Нет, передайте подарок вы, я не хочу беспокоить милорда в такой поздний час, — торопливо сказала я, пряча руки под накидку. Присутствие Реджи за спиной смущало, но даже если бы его не было, я не осмелилась бы преподнести подарок графу лично.

— Вы и не побеспокоите, — заявил Пепе с апломбом старого слуги, знающего все повадки своего хозяина.

— Нет, нет, я не осмелюсь, — я отступила на шаг и наступила Реджи на ногу.

Эта неловкость заставила меня смутиться окончательно.

— Скажите милорду, что я испекла монастырскую коврижку, — сказала я так, словно за мной гнались все королевские гончие. — Она поддержит его силы перед свадебным постом! Всего доброго, господин Пепе! Спокойной ночи!

Реджи едва успел податься в сторону, чтобы мы с ним не столкнулись — так стремительно я бросилась обратно на улицу со внутреннего двора.

— И вам доброй ночи, миледи! — крикнул Пепе.

Мне показалось, что он засмеялся.

30

Стоя у окна, Ален увидел, как на улице показались две фигуры, запорошенные снегом. Одну из них он узнал сразу, и сердце дрогнуло. А он уже и забыл, что его сердце умеет трепетать.

Бланш Авердин пришла.

Зачем бы? Ведь они расстались лишь сегодня утром. Уже передумала?

А вот следом за Бланш шел его новый посыльный — Реджинальд Оуэн. Судя по всему, пришли они вместе, и содержательно беседовали, пока шли. Потому что вдруг остановились, и Бланш, прижимая к груди какую-то коробку, начала с жаром что-то говорить. В свете фонарей он не видел ее лица, но всей душой почувствовал ее волнение, хотя и следил за ней на расстоянии. Что же они обсуждают там, с этим молокососом?

Бланш и Оуэн завернули за угол дома — почему-то решили воспользоваться черным ходом.

Ален быстро перешел к другому окну, но во внутреннем дворе было темно, и Бланш с сопровождающим граф не разглядел.

— Пепе! — крикнул он. — Спустись! У нас гостья. Леди Авердин зачем-то пожаловала.

Лучше было бы спуститься самому, но Ален не был уверен, что хочет сейчас встретиться с Бланш. Он и так слишком много сказал и сделал сегодня, и кто знает

— какую глупость еще сотворит, если эта маленькая шоколадница окажется рядом? И что делать, если эта шоколадница скажет, что отказывается выходить за него?..

— Да ты трусишь, милорд, — сказал Ален сам себе и усмехнулся, хотя было странно говорить и усмехаться в пустой комнате.

К тому времени, когда Пепе вернулся, Ален уже сидел в кресле, читая при свечах. Незачем выказывать нетерпение.

Но слуга вошел один, без шоколадницы, зато со стуком поставил на стол сундучок, от которого сладко и знакомо пахло пряностями.

— Что это ты притащил? — спросил Ален, откладывая книгу. — И где леди Бланш?

— Леди не пожелала даже зайти, — сказал Пепе многозначительно, — но просила передать вам подарок.

— Подарок? Ну так передавай.

— Получите! — Пепе повозился с хитрым замочком, открыл крышку и вместе с хозяином заглянул внутрь сундучка.

— Что это? — Ален рассматривал золотисто-коричневые кусочки, присыпанные белой пудрой, как будто припорошенные снегом. Пахло пряно и аппетитно, и алая ткань, на которой были разложены ломтики, придавала блюду по-настоящему праздничный и торжественный вид.

— Монастырская коврижка, милорд! — объявил Пепе. — Чтобы на свадьбе вы были полны сил, — он не сдержался и хохотнул.

— Ты бредишь, что ли?

— Разве я похож на полоумного?

— Ничего не понимаю, — Ален нахмурился, продолжал разглядывать подарок.

Никогда еще ему не дарили сладостей. Как девице, в самом деле. Может, подарок с подвохом? Что там болтает Пепе о силе?

— Что она сказала? — спросил он слугу. — Повтори слово в слово.

После того, как Пепе передал послание от невесты, лицо графа прояснилось.

— Она позаботилась, чтобы я не ослабел во время поста, дурья твоя башка, — сказал он, легко ударяя Пепе кулаком в плечо.