Картонный воин

Материала было много, даже слишком много. Но не хватало какой-то изюминки, чего-нибудь такого, что могло расшевелить зрителя, пощекотать ему нервы. И вот она, кажется, появилась...

— Надо найти русского следователя, который давал нам интервью. Старкова. Он, кажется, говорил, что Иванов проявит себя. Он оказался прав!..

Старкова нашли и поставили перед объективом видеокамеры.

— В прошлый раз вы сказали, что Иванов обязательно должен совершить новое преступление. И скоро совершить.

— Говорил, — согласился Старков.

— Вы оказались правы! Он убил трех человек!

— Конечно, прав, — не стал скромничать Старков. — Я хорошо знаю его. Я настроился на него. Иванов не может не убивать, он — идеальная машина, созданная для убийства. Это его призвание, его работа, его хобби. Вряд ли он переключится на разведение гладиолусов или кулинарию.

Французы дружно засмеялись.

— Что вы можете сказать о его новом преступлении?..

Теперь Старков знал, что от него хотят услышать французские киношники. Им необходимо продолжение интриги. Им требуется многоточие.

— Да, он убил еще трех человек, — кивнул в объектив видеокамеры отечественный Шерлок Холмс. — Но три жертвы — это, смею вас заверить, немного. Это не масштаб Иванова. Что такое три трупа для преступника его уровня — так, семечки. Я расследовал не одно совершенное им преступление и могу со всей ответственностью заявить, что это преступление не более чем разминка перед чем-нибудь более серьезным. Как настоящий профессионал, он понимает, что тот, кто хочет оставаться в форме, должен тренироваться. Как пианист, который каждый день должен играть гаммы. Как балерина, которая, если не постоит у станка хотя бы три дня, не сможет исполнить сложный пируэт...

Поучаствовав в двух десятках телевизионных и радиошоу, бывший следователь-“важняк” Старков насобачился говорить красиво.

— Так вы хотите сказать, что убийство трех человек для него лишь тренировка? — поразились французы.

— Именно так, — кивнул Старков, — Для того чтобы не разучиться играть, надо играть. Для того чтобы не разучиться убивать, надо убивать! Именно поэтому он берется за выполнение столь простеньких заказов. Он поддерживает себя в форме!

Это было сказано здорово — убивать людей ради того, чтобы не разучиться их убивать. Это французам понравилось.

— Уверен, что это дело было для него проходным. И не сегодня завтра мы услышим о нем снова, — уверенно заявил Старков. — Голову даю на отсечение.

Последняя фраза вызвала новый всплеск оживления. Шутки про отсечение головы во Франции всегда имели успех.

— То есть вы думаете, что он не станет прятаться после этого убийства и что он пойдет на новое преступление? — все же переспросили французы, чтобы усилить концовку интервью.

— Я не думаю — я знаю, — заверил их бывший следователь-“важняк”. — Он вышел на охоту, и, значит, никто не может себя чувствовать в безопасности. Не вы, не я — никто! Иванов на свободе, Иванов среди нас. Рядом с нами. Может быть, именно в эту минуту он выбирает очередную жертву. Вернее, несколько жертв. Потому что одной ему будет мало. И трех — мало! Матерый волк никогда не убивает одного барана, даже когда ему нужен для утоления голода только один баран, — матерый волк режет целое стадо!..

Французы выключили камеру и зааплодировали. Это было именно то, что нужно. Что нужно для успеха фильма — хищник вышел на охоту, хищник ищет новые жертвы. Продолжение следует!..

И если так получится, что Старков окажется прав и на этот раз!..

Глава тридцать восьмая

Иванов сидел в кабине легкомоторного спортивного самолета. Во второй кабине, где обычно помещался инструктор.

На Иванове был надет черный комбинезон и такого же цвета жилет с множеством карманов. Туловище и ноги Иванова были перехвачены парашютной сбруей. На спине закреплен парашют.

— До места осталось пять минут, — сообщил пилот.

Под крылом была темнота, в которой то здесь, то там светились россыпи электрических огней. Но они не могли разогнать мрак безлунной ночи. Генерал Трофимов и майор Проскурин учли в том числе и это — в том числе и астрономические предпосылки, выбрав для проведения операции ночь новолуния.

Самолет взлетел со спортивной базы и находился в воздухе уже более получаса. Но теперь пошел на снижение.

— Вон они, ваши огни, — сказал пилот. — Впереди, прямо по курсу.

Огни впереди образовывали правильные геометрические фигуры, в большинстве своем квадраты и прямоугольники. Это были освещенные фонарями заборы. Нужный квадрат был крайним слева.

— Минута! — предупредил пилот. Иванов сдвинул фонарь кабины и, повернувшись набок, полез грудью на бортик.

— Не надо, можете не выбираться, — остановил его пилот. — Я вас сам сброшу. Только не забудьте отстегнуть связь.

Иванов нащупал провод, идущий к шлемофону, и разъединил штекер.

— Счастливо! — крикнул пилот.

Странный какой-то “диверсант”, еще раз подумал он. Совершенно не похожий на диверсанта — какой-то весь не героический, неловкий и нелепый...

Самолет завалился на крыло, переворачиваясь в воздухе на девяносто градусов, а потом еще на девяносто. И полетел над недалекой землей вверх тормашками. Влекомый силой земного притяжения, пассажир выпал из открытой кабины и полетел вниз. Тугой ветер хлестанул его по лицу, отбросил назад, гася горизонтальную скорость. И тут же маленькая черная фигурка стремительно полетела к земле.

— Раз... Два... — посчитал про себя парашютист, потому что именно так считал на многочисленных тренировках.

— Три!

И дернул кольцо. Парашют раскрылся.

Парашютиста сильно дернули вверх натянувшиеся стропы, и ветер мгновенно стих. Купол парашюта и стропы тоже были черными и потому совершенно неразличимыми на фоне ночного неба.

Ночь была тихая, почти без ветра, и парашют управлялся легко. Парашютист тянул на себя ручку управления полетом, регулирующую натяжение купола.

И парашют увалился вправо.

Тянул левую ручку и, выбирая слабину, разворачивался влево.

А потом еще влево.

И еще...

Огни приближались, светящиеся геометрические фигуры росли.

Теперь чуть правее...

Словно черная парящая, невидимая с земли птица, парашют скользнул над поселком, над крышами домов и высокими заборами.

Еще правее...

Нужный квадрат стремительно надвигался на парашютиста.

Он резче заработал ручками управления, выравнивая парашют и направляя его на крышу дома.