Касатик

Покопался пальцами в кармане, пытаясь подцепить ключ от двери, но пальцы подсвело крючками – как-то неловко нёс бутылку. И я вслух сказал: «Вот, деревянные!». И опять понеслись мысли про деревянного человечка.

Глава 4.

Деревянные движения человека окружающих всегда смешат, они вне привычной нормы, значит, вызывают смех. Мир будет фатально искажаться у всех на глазах, а вокруг будет слышан гогот наблюдателей. Так, ключ из замочной скважины я вынул обратно, так и не повернув. Решил отправиться в тёплое местечко, где можно посидеть и помедитировать. В ближайшем торговом центре была удобная лавочка, рядом с туалетом, куда я обычно удалялся прихлебнуть колдовства, не с пакетом же сидеть, как зашуганный иностранец, лучше по-нашему, среди кафеля и фаянса. Одним словом, Касатик двинулся к туалету за истиной.

У входа в центр был длинный стол-прилавок, на котором метались в поисках смертельного обрыва два робота-пылесоса. Подъезжая к краю они каждый раз прощались друг с другом навек, но инстинкт электронного самосохранения разворачивал их от края стола и они продолжали свою борьбу за чистоту. Жил-был Касатик. И был у него робот-пылесос, и назвал он его Вертерсон, потому что с детства знал только одно подходящее имя для робота. Скоро сказка сказывается, но однажды пришёл туманный лорд (или граф) Алексей Толстой Версия 2.0 и создал свою сказку по мотивам сказки про Касатика и Вертерсона. В его сказке робот был мойщиком окон, звали его Недум-а и цель его была не избавить мир от пыли, а отмыть его светлый лик. А прародителя у Недум-а вообще не было, возник он из пены морской. Будем последовательно размышлять, будем – и я чокнулся с зеркалом. Вышел и сел на лавку уже обогащённый и вдохновленный.

Итак, промышленный робот Пиноккио-про в своё время отбился от рук и затеял собственную игру. Дойдя до последнего уровня, бросил это занятие и вернулся на подзарядку. Как-то так. В какой редакции он стал именно Пиноккио и только ожившей куклой, неизвестно, да и важно ли? Прохожая участь постигла в своё время Колобка, в известной нам редакции его намела и наскребла бабка в амбаре! Вот, что значит, любая дичина зайдёт в народ, главное – уверенная подача, побольше лаптей и рогожи, даёшь древность былинную! А в более ранних версиях Колобок был безымянным клубочком, то есть, проходным таким девайсом.

Настала пора расставания – я бросил в урну пустую бутылку, шёпотом произнеся: "Прощай мой друг Росинант", хотел было завернуть про Буцефала, но не хватило бравурного пафоса. Опять присел на дорожку и моё внимание привлекла пара, мама и девочка лет трёх, мама возглавляла исход из торгового центра, девочка следовала за ней, глядя под ноги. Девочка речитативом повторяла на каждом широком шаге: "Е-що, е-що", я про себя поддержал её ритм, вставляя в промежутке: "У-же, у-же". Я опять порадовался, как удалось легко, не вставая со скамейки, организовать связь прошлого и настоящего. Мама не оборачивалась, но шла медленно, подстраиваясь под темп дочки, видимо, слова девочки были финальным аккордом какого-то противостояния возраста и молодости. Когда настойчивость в тоне окончательно ушла, ребёнок замолк и подошёл ко мне. Глядя в глаза она вложила мне в руку розовую резинку для волос. И побежала догонять маму, которая остановилась в дверях, по-прежнему не оборачиваясь в сторону дочки. Взявшись за руки они вышли.

Глава 5.

Я с благоговением смотрел на розовое колечко в руке. Потом сменил читаемое выражение на лице на нейтральное и двинулся домой. Несколько раз по дороге я придавал лицу благоговейное выражение и издавал подобающие звуки, типа «О-о-о», обращая мельком глаза в небеса. Да, так надо себя вести, когда в руки попадает Кольцо Всевластия. А как ещё, очередная трансформация мифа только что произошла в очередной раз, в подъезде мне может встретиться трансформированный Гендальф в образе бабушки, произносящей: «касатик». А ведь на заре времён кольцо было чем-то, содержащим чип, открывающий какое-то хранилище ценностей.

Опять вспомнил про начало начал, про бревно, из которого должен был возникнуть деревянный человечек. Бревном собирались отапливать жилище, только случайность спасла его от уничтожения. Когда возникла необходимость топить дровами, тогда и стали происходить удивительные вещи с людьми и предметами. Ясно, что карго-культ тогда уже зародился, вещи потеряли своё настоящее предназначение и стали предметами поклонения или мифологизировались. Определённо, началом очередному падению к истокам послужила резкая пропажа электричества, причём, повсеместная, полная и бесповоротная.

Наконец, я добрался до дома, вошёл в квартиру, снял верхнюю одежду и втиснулся в кресло слегка потупить перед телевизором на сон грядущий. Перед этим взял с подоконника яблоко, которое, пока не сморщилось, украшало интерьер, восполняя цветом, расположением и формой отсутствие занавесок. Сморщенное яблоко оставалось какой-никакой, но пищей, поэтому я его употребил, порадовавшись, что время не успело ещё сделать это раньше меня, хотя уже начало. Если бы это яблоко было на тарелочке с голубой каёмочкой, я бы позволил ему кататься по кругу, открывая мне какие-то тайные знания. Представляю, как давным-давно разряженный планшет с логотипом яблока попал в чьи-то непосвящённые руки, какая красивая легенда была рождена в результате соединения обрывков информации бывших пользователей, а теперь хранителей разряженной аппаратуры в огромных количествах. Как чёрные прямоугольники мёртвых телефонов, найденные в руках погребённых, будут служить отправной точкой для разделения людей на секты яблочников и прочих, в зависимости от разницы значков.

А люди покидали свои просторные терема, которые отапливались электричеством, избавлялись от проблем в маленьких избах, которые топили дровами. Эпоха относительного изобилия превратила уцелевшие терема снова в объекты культурного наследия, которые вот-вот надо будет опять разбирать на дрова.

Ясно с электричеством, а как же софт? То самое, глубинное и основное содержание эпохи, хранилище воспоминаний и традиций? Ответ: Вавилонский сервер и его разрушение, слыхали о таком событии? Был и единый язык, в нашем случае, этот язык напоминает о себе самой большой кнопкой на клавиатуре с надписью, правильно, "Enter". Единый софтовый язык того времени был, вероятно, другим. А когда сервер приказал долго жить, люди были вынуждены общаться, используя свой речевой аппарат. Так и начали возникать разные языки, разные, поскольку в разных избах собирались разные группки, которые и общались в тесном кругу, на ходу изобретая способы понимать хотя бы друг друга.

Я разлепил глаза – солнце освещало комнату уже в полную силу. Моя поза напоминала одну из асанн, сложную и предназначенную для духовного перерождения, уточню, глубоко сидел на коленях перед креслом, расположив голову на сиденье. Я встал, понюхал воздух вокруг, гадкого запаха не уловил, немного похорошело, не надо было сразу менять одежду. Я спал одетый, где попало, не видел смысла использовать постельное белье, да и сама постель представлялась мне предметом лишней роскоши. Она подразумевала наличие спальни и наличие дома, где эта спальня располагалась бы. А постельное белье… Если представить картину, где прото-люди обнаруживают склад с простынями, пододеяльниками и наволочками и, посовещавшись, решают, что это ничто иное, как постельное белье. И начинают его использовать так, как мы сейчас это наблюдаем. А это было и не белье, а, скажем, погребальные принадлежности. Или ещё что.

Верхнюю одежду я менял, время от времени, проблем с трениками и майками в наше изобильное на тряпки время никогда не возникало, в магазине одежды для тех, кому за буйки, всегда есть дальний угол, где лежат совсем запредельные лохмотья, но приобрести их во владение можно было совершенно бесплатно. Это качество наделяло эти вещи необходимой мне привлекательностью, переодевался я прямо в магазине. Сейчас на мне была красная толстовка с капюшоном, с тёмным треугольным следом от утюга на рукаве и потрескавшейся надписью "Wow" на груди. Штаны описанию не поддавались, они были, прям, "штанами", во всей красе этих минорных фонем. Обувь как обувь, умер какой-нибудь, подающий надежды и надёжный, в карманах нашли пару обуви, готовился к чему-то, да унёс секрет в могилу, эту лишнюю пару и бросили в ящик для носибельного барахла на остановке. А сейчас я в этой обуви красуюсь.

Какие-то вещи остаются с нами, сохраняя ценность благодаря полезным личным качествам. Напротив, возьмём, к примеру, золото, как драгоценный металл. Договорились обозвать некоторое железо эквивалентом. И понеслась череда увечий человечества. Почем зря эту выдуманную ценность бросало и бросает, из кармана в карман, из головы к голове. По сути, наделили незаслуженными регалиями и призвали в это уверовать, а если не берут эту истину за непререкаемую, то резко отключают газ.

Подумал про металл, как основу основ. А если раньше основой было дерево? Что если качеств дерева вполне хватало для решения задач насущных, может, сравнительная неценность и хрупкость древесины тоже выдумана для лоббирования металла? Мы же видим, что ветрогенераторы для личного пользования, частные гидроэлектростанции и прочие источники бесплатной энергии и прочие бесплатные блага обречены на нераспространение не по причине своей бесполезности, а как раз наоборот. Вот и корпус деревянного гомункула Пиноккио был базово сделан из дерева, материала, доступного для обработки вручную лично пользователем. А Урфин вообще наваял себе деревянную армию, врукопашную, главное острое намерение и усидчивость, а не притянутые за уши блага и схемы. И настанет счастье.