Каштановый прииют
Шрифт:
— Боюсь, в ней вам будет холодно, — он попытался откашляться и чертыхнулся, понимая, что горло сжалось, не давая нормально говорить.
— Вам плохо, доктор…
— Вы хотите честного ответа? — Дитмар кивнул и с готовностью маленького ребёнка наклонился вперёд. Вильям решил поделиться с ним тем, кто глодало его меньше всего, чтобы кинуть крючок и сблизиться окончательно. Дитмар нуждается в том, чтобы на кого-то положиться, нужно подставить плечо и сделать ответный реверанс доверия. — Моя мать не была самым хорошим человеком. И когда она умерла, я не испытал ничего. Я ужасный человек?
— Она вас била? Она вас… Топила? — Дитмар наклонился к нему ещё. Впервые Вильяму захотелось отстраниться, потому что, казалось бы, невменяемый пациент читал его как книгу. — Она прикрывалась Богом?
— Почему вы так считаете?
— Потому что мне так сказал мой друг. Он видел ваши сны, видел, чего вы боитесь, — Дитмар слегка наклонил
— Я привык помогать себе сам, спасибо. — Вильям аккуратно перехватил его ладонь, чтобы получилось как бы рукопожатие. Он понимал, что Дитмар хотел погладить его по лицу, но подпускать нестабильных пациентов к глазам было опасно. — Я сейчас куда больше заинтересован в том, чтобы помочь вам.
— Знаете… Я часто хожу по другому… миру. Там тихо и идёт дождь. Он холодный, но у меня есть… — он руками изобразил жест, словно открывает зонт над головой. — Зонтик. Там горят маленькие солнца, они разгоняют тьму. Там… Есть люди, они смотрят с высоты, но у них пустые глаза. Как камни. Растения не дают им двигаться. Они завидуют мне. Там есть деревья с красными листьями, — Дитмар жестикулировал, как актёр на сцене, читающий монолог. — За ним стоит старый автомобиль с ангелом, там меня всегда встречает мой друг. Он старше меня, но ведь какая разница… Если мы понимаем друг друга. У него тоже есть зонтик. Над вами дождь. Мы поделимся с вами зонтами, если вы придёте в этот мир. Хотите?
— Да. Я не люблю мокнуть под зимним дождём, — Дитмар грустно улыбнулся.
— Тогда… Вам нужна темнота. И чтобы комната была без потолка и стен… Знаете, мой друг там часто читает книгу и следит за ветром.
— Почему вы считаете, что я должен познакомиться с вашим другом? Он ведь ваш друг, не мой, — Дитмар наклонился к нему и улыбнулся улыбкой такой грусти и тоски, что сердце сжалось.
— Потому что охрана спасёт тело. А кто спасёт… — Дитмар приложил палец к виску. Вильям почувствовал, как внутри всё холодеет. — Кто спасёт разум, доктор? Никто. Кроме него.
Вильям понимал, чем Дитмар так пугал всех. Он залезал в голову. Совершенно неосознанно, как будто случайно, но он угадывал, кто и чего боится, но хочет услышать. Вильям прекрасно понимал его. Потеря разума для него была самым страшным кошмаром. Он видел, как на его глазах спокойная приветливая женщина с причудами превращалась сначала в жалкое садистичное чудовище, лишённое всего человеческого, потом в полоумного психа, бросающегося на стены, а потом и вовсе пускала слюни, сутками смотря в стену. Удивительным образом вышло так, что на этом сеансе не только Вильям был врачом, но и Дитмар. Всего несколькими словами поддержки он смог сделать поразительно много. Когда он вышел, Вильям откинулся на спинку кресла и долго так сидел, пытаясь понять, что же он чувствует. Почему-то такое живое неподдельное участие его всколыхнуло. Это было и приятно, и неприятно одновременно. Он понимал, что привязывает, приковывает Дитмара к себе наручниками эмоциональной привязанности. И если с его стороны это что-то эгоистичное, простое желание уткнуться в чьё-то плечо и поговорить, то со стороны Дитмара это зависимость. Его жизнь зависит от того, как быстро Вильям сможет расквитаться с убийцей. А он из-за какого-то чёртова креста расклеился. Нашёл из-за чего страдать. Вильям мысленно уничижал повод для беспокойства, втаптывал его в грязь, чтобы получилось наконец выдохнуть. Чтобы этот крест не висел на шее центнеровой гирей. Наконец спрятав диктофон под пояс брюк, Вильям собрал блокнот с картой и вышел.
Закрыв кабинет, он сдал карту и, пошагал в коридор с палатами. В плановом отделении пациент у него только через полтора часа, нужно забить время. Все были настолько заняты своими делами, что никто даже не обратил внимания на то, что он зашёл в коридор и двинулся прямо к палате Мелисы. К рассказам Дитмара нельзя относиться несерьёзно, уже два случая это чётко показали. Если он говорит "паучок в коробочке", значит паучок в коробочке. Мало ли, какие у Мелисы были причуды. Вильям знавал пациентов, которые своими питомцами считали обычных прусаков и очень злились, когда их травили. Вильям аккуратно ощупал матрас и наконец вытащил из-под него небольшую жестяную коробочку монпасье. Приоткрыв её, он вздохнул. Вот и коробочка с паучком. Паучок действительно сидел там, небольшой, обычный домовый паук. В паутине висели явно заботливо туда засунутые несколько мошек и раздавленный таракан. Закрыв коробочку и аккуратно положив её в карман брюк, он решил прогуляться, прежде чем пойти в плановое отделение. Снова раздрай, нужно его разогнать и побыстрее. Да и поискать бы эту комнату без потолка. Судя по описанию, она где-то в сквере, ангелов и каштаны он узнал хорошо. В гардеробе Вильям перепрятал диктофон во внутренний карман пальто и вышел. Он не знал, зачем записал разговор, но было ощущение, что он ещё пригодится.
Да хотя бы самому переслушать, может он пропустил какие-то интонации, которыми Дитмар мог намекнуть. Выйдя к фонтану, он огляделся по сторонам и, хмыкнув, пошёл по аллее к жилому корпусу. Пройдя мимо, он пошёл прямо к закрытой территории, куда так часто видел идущим мужчину в клетчатом пальто.Дорожку пересекал старый забор из уже погнувшейся от старости сетки-рабицы. Эта часть огромных угодий была закрыта. Почему и зачем — непонятно. Может, там упал снаряд и его решили не разминировать. Вздохнув для смелости, Вильям аккуратно пролез в дырку, которую явно оставили дикие животные и бездомные собаки. Дикий виноград на изгороди скрыл его от всего мира. Вот он, тот мир, о котором говорил Дитмар. Старые разбитые ржавые фонари, дорожки угадываются чудом. Это место было больше похоже на небольшой лесок. Вильям медленно шёл вглубь, оглядываясь. Комната без стен и потолка. Машина с ангелом. Они должны быть тут. Если их тут нет, окажется, что все его старания в работе с Дитмаром просто чушь. Статуи ангелов и каштаны из рассказа Дитмара он и так узнал. Если окажется, что и вторая часть вовсе не галлюцинации, а реальность, это повод пересмотреть весь свой подход к Дитмару.
Наконец впереди показались те белые колонны, которые было хорошо видно из окон третьего этажа. Комната без стен и потолка. Вильям ускорил шаг и вылетел на относительно чистую площадь перед большой ротондой с каскадным водопадом. В бассейнах водопада стояли маленькие пруды, прикрытые листьями. Поднявшись по лестнице в ротонду, Вильям огляделся и поджал губы. Дитмар прав, всегда. Даже когда не прав. Пол в ротонде был выложен в виде розы ветров. Деревья стояли далеко от ротонды, им не давала пробиться мостовая, поэтому рисунок было прекрасно видно, красный, светлый и чёрный гранит, ярко и чётко, всего с парой сколов. А на колоннах ещё было видно какие-то цитаты на латыни, щербатые, когда-то бывшие металлическими, но ещё читаемые. Читает книги и следит за ветром. Дитмар был здесь, возможно, до попадания в экспериментальное, когда ещё мог гулять по скверу. Значит, и машина реальна. Машина… Машина с ангелом. Стоп. А это не Ролс-Ройс? У него на капоте фигура Ники, вроде она с крыльями. Дитмар считает владельца этой машины другом? Его друг на машине с ангелом. Кто-то в больнице на такой может ездить? Не похоже, он очень подозрительно относится ко всем врачам больницы, а совет директоров и вовсе в глаза не видел. За спиной послышались шаги, совсем как в отделении. Вильям тяжело вздохнул и обернулся. Никого, как и всегда. Кто друг Дитмара? Быть может, тот, кто звал его в отделении? Что это? Призрак, полтергейст? Ему пора начинать верить в мистику или в то, что он сходит с ума?
— О, и вы здесь, — Вильям едва не подпрыгнул, когда услышал чей-то голос за спиной. Профессор Форинджер улыбнулся и, дойдя о каменной лавки, накинул на неё плед, который держал в руках. — Я тоже люблю здесь гулять больше, чем по остальным угодьям. Здесь так… Тихо. Не присядете?
— Да нет, я постою, — профессор улыбнулся и вытянул ноги.
— Ваше право. А я решил проветриться, размяться. Не то, чтобы при моём диагнозе это сильно помогало, но всё же.
— Дитмар тоже здесь гулял, когда был в плановом.
— Да? Он вам сказал?
— Да, он ротонду описал, — Вильям кинул взгляд на профессора и всё же присел рядом. — Вы не знаете, у кого-то из тех, кто тут работает, есть Ролс-Ройс?
— Ого, вот это вы дали, кто ж тут такую машину себе позволить может. Самая дорогая машина — это "Мерседес" у кого-то из попечительского совета.
— Совсем ни у кого? — мистер Форинджер призадумался и вытащил из внутреннего кармана новенький цветной красивый буклетик.
— У него вот был, — открыв буклет, он ткнул пальцем в портрет на первом развороте. С фото на Вильяма смотрел мужчина, который уже спасал его от кошмаров и постоянно гуляет по скверу. Внутри всё похолодело. — Он стоял тут, в гараже у ворот, ну вы его видели, мистер Шенн-то всё завещал на благотворительность, все родные дети и внуки умерли в первую мировую. Я видел его ещё в гараже, весь в пыли, грязный… Его год назад выкупил музей автомобилестроения в Манчестере, теперь он стоит, начищенный до блеска, украшает выставку. Как вам новый рекламный буклет? Только из типографии.
— Красивый.
— Знаете… Ни с кем не хотел об этом говорить, но… Исследование моё на грани. И не только из-за убийств. Я понимаю, что работа идёт слишком медленно и незначительно в сравнении с тем, что от меня требуют в университете… По крайней мере… Знаете, жутко испытывать облегчения из-за смерти пациента, но я испытываю. Я заложник этого проекта, а так теперь есть возможность его свернуть. И деньги с меня не будут требовать обратно, в конце концов эти обстоятельства от меня не зависят. Я ужасный человек, — он слегка наклонил голову, и Вильям увидел, что у него красные глаза. — Вильям. Я знаю, что Дитмар всё знает. Я уверен. Что вы думаете, будут ещё жертвы?