Катарсис ефрейтора Тарасова (сборник)
Шрифт:
– С тебя я возьму пятьдесят тысяч, – сказал мужчина. – Не торгуйся, это непозволительно дешево. Знал бы профсоюз, как я ломаю цену… – он пренебрежительно усмехнулся. – Но профсоюза больше нет, сегодня я монополист. Пятьдесят тысяч. Во-первых, я на мели, и для начала мне нужно хоть что-то. Во-вторых, больше ты не заплатишь. Больше у тебя нет.
– Мне нужно знать подробности.
– О-о!.. Хочешь, чтобы я выложил свои секреты? Даже не получив аванса?!
– Но если я собираюсь тебе доверить…
– Твое тело и твой разум представляют ценность только для тебя самого. Ну подумай:
– Достаточно, – оборвал я.
Скакун замолчал, но лишь для того, чтобы допить мое пиво.
– Уже решил, с кем махнешься? – спросил он. – Ах, тебя беспокоит технология… Объясняю в общих чертах. Мы с тобой проходим через рамку. Одновременно. Что?.. Запрещается?.. Плюнь. Говорю тебе: я два года отработал на станциях, киб-координатору нет никакой разницы. Момент транс-портировки засечь невозможно, поэтому я вхожу уже заряженный: краш-чип получил задание и ждет, когда его можно будет выполнить. Можно будет – как раз во время транс-портировки. Мгновение между стартом и финишем. Да, да, то самое «мгновение». Для координатора это процесс, и для краш-чипа – тоже. Крашер ищет информ-пакет, максимально соответствующий нашему заказу. То есть нащупывает подходящего пассажира, который, как и мы, находится между стартом и финишем. В пути.
– А если не нащупывает? Если не находит?
– Иногда поиск длится несколько часов. Мы будем входить в рамку и выходить из нее, входить и выходить, входить и выходить. С первого раза не получается никогда. Но никогда еще мне не требовалось больше двадцати пересадок. В матушке-галактике много народу. Очень много. Мы обязательно что-нибудь подберем.
– Мне не нужно «что-нибудь». Я вообще не решил, стоит ли мне…
– Решил, решил. И не сейчас. Если бы не решил, ты бы давно уже вызвал транс-полицию.
Я не стал спорить и заказал еще пару пива.
– Так вот, крашер находит хорошую кандидатуру, – отхлебнув, продолжал скакун. – Затем взламывает шестые архивы, его и твой. И кое-что в них переписывает. Финишный контур собирает те же два тела в полном соответствии со спецификацией. Откуда ему знать, что ваши спецификации сфабрикованы? Для системы всё корректно, подмену чувствуешь только ты и тот, с кем вы махнулись. Первый, второй и пятый архив меняются местами.
– Пятый?.. – я слегка растерялся. – Еще и пятый? Память?!
– Зачем тебе чужое тело с твоей памятью? Что она в нем будет делать? Что она собирается помнить – про другое тело? Ну конечно, родной для тебя чужая память становится не сразу. Сутки. Реже – двое.
– Я как-то… честно говоря… Нет, я не согласен.
– Дура-ак! Это раньше менялись только телами. Ну и что?.. На первой же очной ставке потерпевший сообщит о тебе всё, а ты даже не сможешь сказать, откуда у тебя взялся шрам на ноге и в каком году тебе удалили аппендикс.
– Но как же моя память? Это же и есть – я сам!
– Ничего подобного. «Ты сам» – это третий и четвертый архивы. Вот в них-то и содержится твоя личность. То, что передалось по наследству, и то, что ты нажил с годами. А память – это… ну вроде как база данных. Меняем одну базу на другую, и все дела.
– Но ведь «Я» – это мое знание
жизни, оно сформировано на основе самой жизни, и если память о ней окажется чужой…– Конфликт архивов неизбежен. Но это временно, к хорошему быстро привыкают. Зачем тебе вспоминать детство в нищем квартале? Гораздо интересней помнить, что ты сын миллионера.
– И… верить в это?..
– И верить! – поддержал скакун. – Даже не верить – знать! Ну?.. Что ты скажешь?
– Сорок.
– Что?..
– Сорок тысяч, этого довольно.
– Э-э-э, дружище! – мужчина неприязненно сощурился и передвинул на столе кружки. – Сорок пять.
Я вздохнул.
– Нужен приблизительно ровесник…
– Этого мог бы не говорить, – произнес он.
– Физически здоровый, привлекательный, без особых…
– Нет, наверно, ты платишь пятьдесят тысяч за возможность побыть слепым парализованным идиотом!
– Сорок пять, – возразил я.
– Конкретные пожелания имеются?
Я развел руками:
– Вряд ли.
– Как тебя зовут, клиент?
– Мёбиус, – ответил я негромко.
– Как?!
– Мёбиус, – повторил я.
– Вот же… н-да… Это имя или фамилия?
– И то и другое.
– Ну надо же… А я – Карл Грифус. А ты, стало быть, Мёбиус Мёбиус?
– Хуже.
– Да куда уж хуже-то?
– Фамилия у меня двойная: Мёбиус-Мёбиус.
– Если полностью, то получается…
– Мёбиус Мёбиус-Мёбиус, – обреченно проговорил я.
– Тяжело тебе, дружище… – скакун опрокинул в себя кружку и порывисто поднялся. – Идем.
Транс-портный контур находился рядом с баром, вернее, это бар открыли недалеко от контура, на минус семнадцатом уровне пятого субквартала захудалой планетки Трэнтор при звезде Теплая Заря, что на самой окраине юго-западного рукава матушки-галактики. Когда-то этот сектор считался перспективным, потому и звезду, и планету назвали донельзя пафосно. Минули годы, нашлись сектора получше, и Трэнтор стал прибежищем диссидентов, однако транс-портных контуров здесь было не меньше ста тысяч, таковы санитарные нормы.
Грифус остановился возле рамки.
– Я должен сосредоточиться. Итак… тебе, в принципе, безразлично, лишь бы что-нибудь получше… – он осмотрел меня с головы до ног. Вероятно, давал целеуказание своему биочипу. – На счет «три».
– А куда мы?..
– Да никуда. Выйдем здесь же, на соседнем уровне. Приготовься. Раз… Два…
Мы синхронно переступили через рамку, и команда «три» растянулась в бесконечную миллисекунду. Если бы у киб-координатора были уши, он бы услышал «тр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-ри». Но для человека это происходит гораздо быстрей.
Скок!
Я очутился по ту сторону контура – уже в другом месте. Нога оторвалась от упругого пластика и опустилась – на упругий пластик. На тот же самый пол, закиданный упаковками от чипсов и соленых орешков. Моя собственная нога в черном латексном сапоге.
Я по инерции прошел дальше. «Клёп-клёп-клёп!» – гнусаво запели каблуки, фиксируя каждый мой шаг. На мне была клетчатая юбка с прозрачными вставками спереди и сзади. Короткий подол обегали неоновые огоньки.
– Всё-всё, уже идем назад, – торопливо произнес Грифус.