Катарсис. Старый Мамонт
Шрифт:
По нам, кстати, защитники не стреляли уже через час наших регулярных чартерных рейсов, лишь кричали со стен, спрашивая – добить вон того крикуна или мы его утащим? Примелькались мы им. Мы – приметные. БМП двуногие. Стрел жалко им было. Потому как агрессию к защитникам стен мы не выказывали, оружие в руках не держали, стрелы просто отскакивали или соскальзывали с защиты наших амулетов, щитов и брони.
Я понимаю, какую ошибку я сделал. Главную. Ты в армии можешь сделать всё что угодно, кроме прямого нарушения приказа и нарушения субординации. А хуже этого – показать себя лучше других, ёжика на «Вы» назвать. Много хуже. Ибо это разрушает армию сильнее бомбёжки. Разрушение основы армии –
1
ЧСД – чувство собственного достоинства (молодежный сленг).
И вечером – был разбор полётов. Нас разоружили, завели под конвоем в тот самый шатёр, что мы давеча стерегли, как швейцары. Орал на нас (ну, как на нас? – на меня) тот самый мужик с бакенбардами. Прооравшись, велел заниматься тем же безобразием и впредь. Правильно, не можешь предотвратить бардак – возглавь его. Санкционируй. Дай высокое указание.
А мне всё не в урок. Продолжаю наглеть. Перебиваю – прошу красной или белой краски. У военачальника аж бакенбарды кровью налились. Закрыли нас до утра в яме, срочно вырытой. Под нас рыли несколько часов. Пока мы раненых таскали. Лучше бы эти полтора землекопа помогли раненых выносить.
Утром – выпустили, отдали оружие, выдали краску. Черную почему-то. И белую, как просил. Рисую на наших щитах большие белые кресты. А остальное поле щита закрашиваю в чёрный цвет – для контраста. Да и для практичности, если наоборот – слишком мараться будет. На чёрном грязь не видна.
Мы теперь – рыцари-госпитальеры. Мальтийского Ордена. Если я ничего не путаю. Так эти средневековые разбойники себя выделяли? Белый крест на чёрном фоне? Госпитальеры. Что я зря весь мозжечок моим «родственникам» выклевал способами спасения жизни на поле боя? За месяцы бродячей жизни.
Тот, кто в армии служил, не только в цирке не смеётся, но и шкурой впитывает простую истину: чтобы личный состав не маялся всякой хренью и не икал мозг командирам, этот личный состав должен быть – уставшим и заё… заинструктированным по самое «не могу». А я долго служил. Оче-е-ень долго. На нескольких хватило бы. Въелось это в подкорку. Вот мы и занимались. Корку и остальным. Физическими упражнениями, боевой подготовкой и – первой медицинской помощью. Чем ещё их инструктировать? Уставом караульной службы? Инструкцией по разборке и чистке АК?
Да-да, о своём упущении уже говорил. Надо было их грамоте учить. Каюсь, даже не подумал, а – зря. Это заикивает эффективнее, но я как-то привык, что у нас, на Земле, по крайней мере в России – поголовная грамотность была, воспринимается элементарная грамотность, как данность. Пусть с правописанием проблемы, но читать и деньги считать – все умеют. А случай убедиться в обратном при кочевой жизни не представлялся. Тут газет нет. И туалетов – тоже. И меню в местном общепите – не принято. Тут всё – устное народное творчество.
Так как мы – штрафники, то с завтраком
нас обломали, только обед. Это, к слову, про общепит. После обеда – снова штурм. В этот раз длины лестниц хватило. Нарастили. Штурм быстро набрал высокую степень накала. Под стенами тела – слоями. И нам работы хватило. Так хватило, что вечером ходили к магу и отдали ему две серебрушки. Ибо – маг не должен тратить Силу напрасно. Зарядка наших амулетов – как раз небоевые потери Силы. А потому – надо дать взятку, чтобы он пошёл на «должностное преступление», сука! И потратил стратегический ресурс своего магического запаса в личных, наших, целях.А утром – опять штурм. От крови и боли людей самые младшие в моей команде – сходили с ума. Глаза наливались безумием. Обливал холодной водой. В атаку они собрались! На стены! Надоело им инвалидов таскать.
– Придурки! Мы сюда для чего припёрлись? Денег заработать? Мёртвому деньги не нужны! Это не ваша война. Нам по барабану, кто победит. Нам – срок отслужить. Убивать для этого совсем не обязательно, – кричу им в лица.
Во взгляде Молота – ничего, его ещё не отпустило, пришлось по шее дать, у Пятого – презрение борется с непониманием, а вот у Корка – удивление.
Бунт подавлен, возвращаемся к работе. Раненых – много. Таскаем без разбора – свои, чужие. Ночью только догадались – сделали носилки из обломков лестниц. Стало полегче.
Бой продолжается всю ночь – наши взяли одну стену, защитники отчаянно контратаковали. За полночь взяли воротную башню – войска широким потоком пошли в город. Защитники стали сдаваться. Утром всё закончилось.
Я всё ждал магических атак от защитников. Думал, Маги силы берегут. Но магия так и не была применена. Может, не было Магов в этом городе?
Сутки мы таскали раненых. Сутки! Как заведённые. Какой сутки – больше! Только следующим вечером я решил, что баста, хватит! Работаем, как комуняки в забое. И Павка Корчагин – сзади с наганом.
Вечером не пошли к Магу. Харя у него треснет – каждый день ему платить по две монеты. Я «срисовал», как он заряжал амулеты, совместно с Духом поняли, почему у меня не получалось. Хотя казённый Маг и использовал вербальный способ, я увидел свою ошибку – неверный угол одной из рун.
Когда я дохожу до крайнего истощения всех своих сил, когда сознание находится на грани – опять получилось магическое открытие. Сам зарядил я амулеты. Слил в них Силу. Молча, что особенно ценно. Не маг я, не маг. Уже вырубаясь, не засыпая, а именно – отрубаясь, понял, как сделать индикатор заряда магической Силы по типу индикатора телефона. С четырьмя или пятью делениями. Но не сделал. А потом – опять забыл.
Глава 3
Утром надел наручи, натянул кольчугу, не стал крепить остальную бронь, тяжёлую, латную, пошёл проведать раненых. Придя, схватился за голову – слишком много тех, кого мы вынесли, умерли. Слишком многие стали инвалидами. Я же видел, что к раненым бросались какие-то женщины. Подумал – знахарок наняли, магинь… как будет маг женского рода? Магиня, магичка? Не важно. Оказалось – это были не медсёстры. Это были шлюхи полковые. С соответствующим уровнем знаний медицины. Никаким.
Подтягивается тройка моих госпитальеров. Наша зверюга сидит безвылазно в нашей палатке – имущество охраняет. Вид у всех – краше на костёр ставят. Кольчуга на Атосе висит, как штора в театре. Отвык его видеть без его бочки панциря.
– Порожняк! – говорю я им. Ещё бы они знали, что это такое. Да ещё и без перевода. На русском.
Иду, пальцами тыкаю в тех, что умерли, в тех, что умрут, – гангрена начинается. Считаю. Разворачиваюсь, иду в свою палатку. Бронируюсь. Вооружаюсь. Мои соратники – тоже, но я им запрещаю. Ибо – нехрен! Есть такой зверь.