Катастрофа

Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Никто из этих несчастных глупцов и не подозревал, что на Волтаре теперь заправляет Ломбар.

Я должен им подыграть. Я должен притвориться, будто смирился с тем, что мне конец. Может быть, мне даже удастся заставить их поверить, что я хочу им помочь.

На выходки Хеллера на Волтаре не посмотрят сквозь пальцы. Они думают, что я их пленник. На самом деле это они в моей власти.

Я так поверну дело, что королевский офицер, которому так аплодировали эти тупицы, скоро окажется в могиле. А потом туда же последуют и остальные! Они обманули доверие могущественного Ломбара Хисста, самого влиятельного человека на Волтаре.

Глава 8

Незадолго до рассвета Хеллер отправился в поле, где мы приземлились, и перегнал корабль ближе к вилле.

Сняв иллюзионную электронную защиту, он завел его в ангар, из-за небольших размеров которого корабль пришлось повернуть и положить на бок.

Заслышав голос Крэк, кот пулей вылетел из входного люка и, душераздирающе мяукая, бросился к графине, охраняющей меня, и с разбегу запрыгнул ей на грудь. Она поздоровалась с ним и принялась ласково гладить, совершенно забыв обо мне. Но мне это не принесло никакой пользы: я все еще был привязан к стулу.

Все вокруг раздражало меня. Поглядев на сотрудников базы, которые стояли у стен, чтобы освободить место для приземления корабля, я в первый раз подумал о том, что все они уголовники, обвиненные в совершении больших и маленьких преступлений, сосланные сюда в наказание. Я не мог спокойно слышать их реплики: "О, я снова увижу Модон", или "Представляете, каково будет разгуливать по улицам городов Флистена и не прятаться", или (в основном) "О, подумать только, мы можем вернуться домой!"

Несколько новоявленных морских пехотинцев где-то раздобыли краски и намалевали поверх нашивок на плече с изображением «бутылки» Аппарата круг с диагональной полосой — символ Флота.

Хеллер уничтожил целую базу!

Команда отличных преступников превратилась в сборище сентиментальных болванов!

Ну что ж, они сами накликали беду на свою голову. Мы еще увидим, кто в действительности главный, когда Хеллеру придется столкнуться с Ломбаром Хисстом.

Едва корабль приземлился, поднялся всеобщий галдеж. Вид изувеченного хвоста буксира вызвал взрыв негодования у бывших служащих базы: они ненавидели пилотов-убийц сильнее, чем прихвостней антиманковцев.

Подошли два охранника, чтобы сменить графиню Крэк на ее посту. Та, передав меня, в руки охранников, направилась к буксиру. Увидев разбитый тяговый механизм, она вздрогнула и прикрыла рот рукой.

— О, Джеттеро, — сказала она испуганно, — тебя могли убить!

Хеллер в это время разговаривал с начальником цеха по ремонту кораблей, но сразу же ответил:

— Всего несколько вмятин, дорогая. Просто оборваны концы электронного тягового кабеля. Линк говорит, что может починить корабль за пару дней.

— А если бы пробило корпус? — спросила графиня Крэк. — Но я рада, что у меня есть средство вернуть тебя к более спокойной жизни.

— О чем ты? — не понял Хеллер.

Я-то знал, что она имела в виду фальшивки, которые, как она думала, давали Хеллеру право поступить на службу в императорский Штаб и освобождали от "длительных командировок и прочих неудобств, связанных с прохождением службы во Флоте Его Величества", в том случае, конечно, если он успешно завершит свою миссию. Она также, наверное, надеялась, что сумеет добиться королевского помилования и возвращения ей всей семейной собственности. Но ее поджидал большой сюрприз. Как только она достанет фальшивые бумаги из своего тайничка и отправится с ними в императорскую канцелярию, их с Хеллером сразу же арестуют и казнят за подделку подписи императора.

— Пока не могу сказать, — с улыбкой ответила графиня Крэк. — Это секрет. Но могу тебя заверить, что не собираюсь смиряться с тем, что в моего мужа стреляют направо и налево. Что подумают дети?

— А что, есть дети? — поинтересовался Хеллер.

— Нет, но обязательно будут. И они имеют право на настоящего, живого отца. Я думаю, нам нужно вернуться домой как можно быстрее.

Начальник ремонтного цеха сообщил, что нашел необходимые инструменты и может восстановить поломанные детали. Хеллер и Крэк взошли на корабль и какое-то время не показывались. Когда они вернулись, я обратил внимание, что они переоделись, и хотя одеяние графини не слишком отличалось от земного, я мог бы поклясться, что в шкафу ее шикарной каюты в кормовой части корабля находится добрая половина ее богатого гардероба.

К Хеллеру, переваливаясь с ноги на ногу, подошел Фахт-бей.

— Что прикажете делать с заключенными, сэр? — Меня он никогда не называл «сэр», мерзкий предатель.

— Русского бросить в подвальную камеру. Черную Челюсть продолжайте охранять. А предателя Гриса мы захватим с собой, когда поедем в госпиталь.

Прахд еще не уехал — его машина стояла снаружи, у бараков. Меня запихали в автомобиль, и мы быстро примчались в госпиталь.

Хотя в этом не было особой необходимости, меня притащили в операционную и привязали к столу.

Туда же вошла медсестра Билдирджина, моя последняя жена. Считаясь со мной не больше, чем с мусорной корзиной, она шлепнула мне на лицо анестезирующую маску — и что было дальше, я не помню…

Когда я пришел в себя в палате госпиталя, наверное, стоял полдень. Я был привязан к больничной койке, а на груди моей восседал кот, косясь на меня злобным глазом; у окна стояла Билдирджина.

Заметив, что я проснулся, она швырнула в меня две свинцовые пули, недавно, по всей вероятности, из меня же извлеченные.

— Они промазали, — проговорила она.

— Ничего себе промазали! — возмутился я. — Я хорошо почувствовал, как они попали в меня!

— Они не задели ни одного жизненно важного органа. Если бы в тебе была хоть капля порядочности, ты бы встал немножко левее. И тогда я стала бы уважаемой вдовой.

— Ты (…)! — выругался я.

Кот тут же выпустил когти, собираясь впиться мне в лицо.

— Ты хочешь увидеть своего сына? — спросила Билдирджина.

Тут я впервые заметил, что у нее нет живота. Наверное, она совсем недавно родила. Я начал торопливо загибать пальцы на руках. С тех пор когда она вскочила на меня после моего возвращения из Нью-Йорка, определенно не успело пройти девять месяцев.

Билдирджина вышла и вскоре вернулась с каким-то свертком из одеял со штампом детского отделения госпиталя, который сразу протянула мне.

— Послушай, — сказал я. — Этого не может быть. Еще не вышло время.

— Да, — согласилась она. — Немножко преждевременно. Но ты только посмотри на него.

Заглянув в одеяла, я увидел чудесного крепенького малыша нескольких дней от роду.

От удивления я моргнул. У меня карие глаза и темно-русые волосы. У Билдирджины черные глаза и черные волосы.

Глаза ребенка были ярко-зеленого цвета!

И соломенные волосы.

Даже лицом он походил на Прахда!

Я застонал.

— По всей вероятности, ребенок был зачат в первую же ночь после приезда доктора.

Билдирджина загадочно улыбалась:

— Да, так бы и считалось, если бы ты не отказался ему платить.

Я тяжело вздохнул. Прахд потихоньку начинал возвращать себе свое.

— И теперь, — продолжала медсестра, — твой сын вырастет большим и здоровым, если ты станешь исправно выплачивать ему содержание.