Каторжник император. Беньовский

Регулярным вооружённым силам короля и русских генералов противостояло нечто аморфное, рыхлое, что можно было назвать армией с большой натяжкой. Скорее это был конгломерат разношёрстных, разнокалиберных отрядов, трудно управляемых из единого центра и действовавших самостийно. Высшее командование всеми этими силами, достигавшими по оценкам историков не более восьми тысяч человек, Номинально возглавлял Иосиф Пулавский. При нём, в его штабе, находились его сыновья Франц и Казимир. На первых порах, используя внезапность, но избегая открытых сражений с крупными силами противника, конфедераты наносили дерзкие удары по тылам королевских и русских войск, разоружали их передовые разъезды.

В одном селении под Волковыском отряд наткнулся на дозор королевского драгунского полка. В завязавшейся перестрелке один из драгун был убит метким выстрелом Мирчо, два других пришпорили лошадей и пустились галопом на Волковыск.

— Догнать! — скомандовал Беньовский.

Королевские драгуны, казалось, уходили от погони. Но вот малорослый кавалерист, несколько поотставший от своего напарника-капрала, не удержался в седле и бухнулся кубарем в снег — его конь споткнулся о полено, оброненное проезжим лесорубом. Тотчас упавший оказался в кольце преследователей. Он поднялся с усилием и, сообразив, что сопротивляться бесполезно, бросил ружьё в снег.

— О, матка боска...

— Вот тебе и матка боска, — передразнил его младший Лихницкий, подталкивая солдата палашом сабли.

— Пан подхорунжий, доставьте пленного в корчму для допроса, — приказал Беньовский.

Корчму у околицы села командир отряда облюбовал в качестве временной своей ставки. Корчмаря, рыжего пейсатого еврея, Мирно вытолкал взашей из избы — не положено постороннему присутствовать при допросе.

— Кто такой? — без особого интереса спросил Беньовский тщедушного кривоногого солдата с крепкими крестьянскими ладонями.

— Я-то?

— Кто же ещё.

— Рядовой второго эскадрона.

— Где стоит эскадрон?

— В городе. И русских солдат там много.

— Много, говоришь? Видишь, москали топчут твою землю.

— Королю помогают.

— Изменник твой король Станислав. Понятно?

— Бог ему судья.

— Бог всем судья. Кем был до военной службы?

— Землепашцем: Человеком пана Крулицкого.

— Это который из Люблинского воеводства? — вмешался в допрос старший Лихницкий.

— Какое это имеет значение, — перебил подхорунжего Беньовский и продолжал допрос: — И хорошо тебе платит твой король?

— Как угодно его милости.

— Вот видишь. Оставайся-ка в моём отряде обозным солдатом. Отличишься в первом бою, верну оружие.

— Не можно, пан начальник. Присяга...

— Присяга королю-изменнику, продавшемуся москалям!

— Бог ему судья, нашему королю Станиславу.

— А я твой судья, хлоп! — угрожающе сказал Беньовский. — Вот прикажу вздёрнуть тебя на первой осине.

Морис Август, по правде говоря, был озадачен: что делать с пленным, первым пленным в его военной практике. Не таскать же его за собой и не устраивать ради него походную гауптвахту. Повесить или пристрелить — дело не хитрое. Да уместно ли ожесточать и противника, и население жестокими мерами? Взятые из дома припасы давно кончились. Приходилось становиться на постой к шляхтичам, которые роптали и припрятывали харч, или реквизировать продовольствие у крестьян. Встречавшие конфедератов с угрюмой ненавистью во взгляде, они, казалось, готовы были взяться за топоры и вилы. Бесчинства и притеснения со стороны таких вот отрядов побуждали многих крестьян уходить на юг, в малороссийские земли, где собиралась недовольная голытьба под знамёнами дерзких атаманов Гонты и Железняка [15] .

15

...атаманов Гонты и Железняка. — Гонта Иван (?—1768) — сотник, участник движения гайдамаков, воспет Т. Г. Шевченко в поэме «Гайдамаки». Железняк (Зализняк) Макс (нач. 1740-х—?) — запорожский казак. Гонта и Железняк были руководителями крестьянского восстания 1768 г. на Правобережной Украине против польской шляхты — «колиивщины».

— Ты хочешь, чтобы тебя вздёрнули на суку? — повторил Беньовский.

— О нет, ваша милость. Лучше уж служить вам, чем висеть на осине.

— Давно бы так.

— А как же присяга?

— Церковь в лице преосвященного Адама освобождает тебя от королевской присяги. Присягнёшь конфедерации.

— Слушаюсь, пан начальник.

— Да не зови меня «пан начальник», болван. Зови — «пан капитан».

— Это как вам будет угодно.

Беньовский распорядился препроводить пленного в обоз и позвать корчмаря. Перепуганный корчмарь не заставил себя ждать. Он ожидал новых поборов, требований вина и еды, за которые это вольное воинство вряд ли расположено расплачиваться. Но пан начальник оказался милостив и потребовал немногого.

— Неси, Соломон, пуховую перину для меня... И клади сюда, поближе к очагу. Да ещё давай охапку сена для моих офицеров. И бутылку доброго вина, чтоб мы могли согреться перед сном.

— Будет исполнено, ясновельможный пан. Только я не Соломон, а Мендель.

— Мендель так Мендель. А в наших краях все корчмари Соломоны.

— Есть у меня отличное старое вино. Но это будет стоить...

— Это будет твой маленький вклад в наше общее дело.

Мендель тяжело вздохнул, ссутулился и отправился за вином и периной. А Беньовский выставил караулы и послал в сторону Волковыска ночной дозор во главе с незаменимым Мирно.

Утром прискакал на взмыленной лошади Мирно, растолкал спящего на пышной пуховой перине Мориса.

— Мой господин, худые дела. Ой, худые.

— Да говори толком, что случилось?

— Из города в нашу сторону движутся всадники. Много всадников.

— Как много? Сотня будет?

— Наверное, будет.

— А может, две сотни?

— Может, и две. И ещё на подводах солдаты. Много подвод, конца не видать.

— Поляки, русские?

— Конные, по форме, видать, поляки-драгуны, а на подводах, возможно, и русские.

— А точнее не можешь сказать?

— Темно ещё было, не разглядеть. Подводы шли позади всадников.

— Проклятый драгунишка, которого упустили вчера! Это он успел поднять тревогу.

Беньовский приказал немедля поднять и выстроить весь отряд. Выяснилось, что ночью сбежал пленный солдат. Да ещё и увёл коня. Караульные упустили его, потому что спали мертвецким сном после изрядной выпивки. Бутыль самогона раздобыли у войта. Морис Август дал волю безудержному гневу, ругался по-польски и по-венгерски, грозился собственноручно пристрелить проштрафившихся караульных. Угрозу свою, однако, не выполнил. Только бы ноги унести и избежать встречи с превосходящими силами противника.

Свернув с большой дороги, ведущей из Волковыска на Белосток, отряд углубился в лес и долго петлял по лесным тропам. Впереди лежала знаменитая Беловежская пуща, излюбленное место охоты польских королей и магнатов. Однажды послышался тревожный рёв старого зубра, почуявшего приближение людей.

Обогнув Белосток с юга, отряд натолкнулся на берегу реки Нарев на русский обоз — десятка три саней, груженных овсом, мукой, морожеными тушами свиней и баранов. Обозная охрана" была невелика и состояла из пожилых нестроевых солдат во главе с таким же пожилым прапорщиком. Интендантская команда занималась закупками продовольствия у местных поставщиков. Люди Беньовского испытывали нужду в припасах и поэтому обоз оказался сущей находкой.