Катя
Шрифт:
Пейзаж спокойно висел на выставке, интересно, где сейчас всё остальное. Всё это было как минимум странно, впрочем, Сергей Ильич Кузнецов уже ничему не удивлялся.
***
В это время на сцене зрительного зала французский режиссер представлял свой новый фильм. Его речь переводила стоящая рядом стильно одетая девушка.
– Этот фильм, – говорил он, – можно было бы назвать: «Странствие» или «Обретение», но я назвал его «Свобода, ведущая народ». И хотя речь идет о чисто французской истории, я надеюсь, что этот тернистый путь к свободе будет понятен и близок российскому зрителю. Тем более, что главная героиня, по воле судьбы оказавшись во Франции, пройдя через все тяготы,
Под бурные аплодисменты Яна кокетливо сделала книксен. Скучающая в первом ряду Наташа вяло похлопала в ладоши и под шумок вышла из зала.
***
В фойе, чуть осмотревшись, она подошла к сервировочному столику, подхватила бокал с шампанским и сделала глоток. Один из любителей живописи показался ей знакомым, и Наташа без всякого предлога подошла к нему.
– А я вас знаю, – сказала она. – Вы приходили отнимать деньги у моего соседа, у генерала, – уточнила Наташа и улыбнулась.
– Конфисковывать, – поправил Кузнецов.
Он заочно знал эту девушку, знал её имя, неоднократно видел её, она действительно была при обыске в качестве понятой, и ещё она была дочерью человека, с которым у следователя Сергея Кузнецова были старые счеты. Но дочь за отца не отвечает, и сейчас Сергей удивлялся тому, что он ни разу не видел, чтобы она улыбалась? Не заметил? Это и было странно, ведь она очень красиво улыбалась.
– Вы любите живопись? – спросила Наташа.
Она сделала ударение на слове «живопись», будто следователь Кузнецов мог любить всё что угодно, но только не живопись.
– Вас это удивляет? – встречным вопросом ответил Сергей.
Наташа пожала плечом и посмотрела на пейзаж. Кузнецов продолжал смотреть на неё.
– Почему вы ушли с фильма? – спросил он.
– Вы за мной следили! – воскликнула Наташа и повернулась к нему. – Это даже приятно. Надеюсь, не с целью конфискации?
– С конфискацией я, кажется, опоздал.
Наташа на секунду опустила взгляд. «Это уже похоже на флирт», – подумала она и сказала:
– Фильм ужасный, вернее, о том, как ужасна жизнь. Еще он очень длинный – три часа! И я его уже смотрела.
Она снова обаятельно улыбнулась и, не сводя глаз с Кузнецова, пригубила шампанского.
– Знаете, я, пожалуй, куплю, – сказала она. – Да, куплю. Поможете мне донести этот шедевр до дома? Здесь рядом, вы же в курсе.
***
Катя давно уже выключила приемник, уже высохли слезы, но в сердце ещё звучало адажио Альбинони, и на душе было тягостно и светло, и задумчиво грустно.
Вслед за десятком машин она остановила свой джип на светофоре. Загорелся зеленый, но машины продолжали стоять. Впереди на перекресток выходили люди, их становилось всё больше и больше.
Катя знала о демонстрациях и митингах, по телевизору они её не волновали, но сейчас ей нужно было проехать, просто проехать и всё, а ей говорят – нет! И вот это уже очень раздражало.
Водители, нервно сигналя друг другу, хаотично разворачивались. Следуя их примеру, Катя лихо развернула машину, да так, что едва не столкнулась с прущей навстречу махиной с брандспойтом.
– Дебил! – крикнула Катя, объезжая махину, за которой к перекрестку бежали гвардейцы.
Катя надеялась объехать толпу по параллельной улице, но на следующем перекрестке ей не дал повернуть полицейский. Катя высунулась в окно.
– Как мне туда проехать? – нервно спросила она.
– Никак, – буркнул полицейский и обернулся
на звуки выстрелов.– Там что, стреляют? – спросила Катя.
– Проезжайте, проезжайте! – Полицейский раздраженно взмахнул полосатым жезлом.
В плотном потоке машин, проклиная всё на свете, Катя позвонила подруге.
– Да, дорогая, ты приехала? – прозвучал из динамиков бодрый голос.
– Наташка! Тут трындец какой-то! К тебе никак не прорваться, кружу пока… не знаю…
– Да, я сама обалдеваю, кругом народ, конец света! – весело сказала Наташа.
– Конец света, – с усмешкой повторила Катя. – Конец связи! – поправила она и добавила: – Ладно, созвонимся.
Восторженный голос подруги в момент снял раздражение, вернул уже забытый задорный авантюризм и спортивную злость, с которой Катя выехала из дома.
По ходу движения, чуть в стороне, справа, Катя увидела вывеску HOTEL «EDEN PARK». Это было очень кстати. Она уже немного устала и очень хотела пить, да и вообще, раз такое дело, неплохо было бы снять номер и поваляться на кровати. Гостиница была как раз вовремя. Но как туда проехать Катя не поняла и поэтому свернула на тротуар, затем по ступенькам, раздвигая прохожих, обогнула фонтан и по пешеходной аллее выехала на площадь к отелю.
***
Ресторан на первом этаже этой гостиницы был превращен в дискуссионную площадку. Зрители сидели перед эстрадой плотными рядами, как в кинотеатре перед экраном. В проходах находились телекамеры и лишь в самом конце, у барной стойки, было несколько свободных столиков.
В глубине сцены стояли два офисных дивана, на одном из них в одиночестве сидел Олег.
За локально освещенной трибуной стоял Леонид Мещерский. Он говорил напористо, эмоционально и страстно:
– Справедливость – это понятие о должном, содержащее в себе требование соответствия деяния и воздаяния, – напомнил он публике. – Почему мы сегодня говорим о справедливости? Да потому, что перед нами вплотную стоит вопрос выживания. Физического выживания! Справедливость – это социальный инстинкт коллективного выживания!
Катя вошла в гостиницу и, услышав страстный голос из ресторана, с интересом заглянула в зал.
– Допустив невероятное расслоение, – продолжал Мещерский, – правящий класс допустил чудовищную несправедливость! Мы уже находимся в состоянии национального бедствия. Мы на пороге гибели российской цивилизации! Я еще буду говорить об этом подробнее, а пока хочу сказать, что неспособность правящего класса держаться определенных рамок справедливости – это есть неспособность решать задачи выживания страны. Эта неспособность, очевидным образом, ведет к катастрофе. Так же очевидно, что спасение от катастрофы – это революция! Древний Рим, утопая в роскоши, коррупции и разврате, не был спасен революцией, он просто позорно исчез! И сегодня у нас один выбор – революция сверху или революция снизу! Этот вопрос стоит на повестке дня, этот и только этот!
Зал бурно аплодировал, что-то кричал, шумел, возмущался и топал ногами. Катя перебралась к бару, взяла коктейль и уселась на высокий табурет у стойки.
Тем временем на сцене к микрофону подошел Олег.
– Согласен, – сказал он, – положение очень серьезное. Где же выход? Каждого из нас волнует падение уровня жизни. Хаос революции в разы усилит это падение! Только политическая конкуренция может обеспечить баланс для свободного развития. О какой революции идет речь? Социалистической? Социализм ликвидировал частную собственность, ликвидировал конкуренцию, лишил возможности активных граждан воплощать свои идеи, улучшать качество товаров и услуг и, тем самым, обрек себя на гибель. Наши отцы и деды еще помнят советскую бытовую технику, одежду и обувь в советских магазинах – их это не устраивало!