Катынь. Ложь, ставшая историей
Шрифт:
Копьё Ватикана
Колония — это зависимая территория, находящаяся под властью иностранного государства (метрополии), без самостоятельной политической и экономической власти, управляемая на основе особого режима. Колониальный режим не предоставляет права граждан населению контролируемой территории, сравнимые с правами граждан метрополии. При этом граждане метрополии пользуются в колониальных территориях большей властью и привилегиями,
…Если не залезать во времена совсем уже отдалённые и не разбираться в сложных различиях (или отсутствии оных) русских, литовских и польских племён, то история эта началась в XIV веке. К тому времени на интересующей нас части Восточной Европы существовали и вели между собой бесконечные разборки за территории, а внутри себя столь же бесконечные разборки за власть, три государства — Польское королевство, Великое княжество Московское и Великое княжество Литовское, Русское, Жемойтское и иных (сокращённо — великое княжество Литовское). Последнее включало в себя территорию современных Белоруссии, Литвы, часть Украины, Смоленской, Курской и Белгородской областей.
Этнический состав княжества, как видно уже из названия, был разнообразный. «Литовцы», или, точнее, «литвины» — это примерно нынешние белорусы и смоляне, «русские» — население современной Украины, а нынешние литовцы — потомки жмудских племён, живших на окраине великого княжества, тех самых, о которых ещё в XIX веке граф Шемет сказал:
«Среди людей, говорящих только по жмудски, вы не найдёте ни одного грамотного» [45] .
Впрочем, кровь на общенациональном уровне в те времена значила мало: важен был род, но не народ. Государства являлись понятиями условными: если князь перемётывался к другому сюзерену, вслед за ним переходило и княжество — туда, обратно, и снова туда, и опять обратно. Во времена русской смуты XVII века таких вот, по много раз переходивших из лагеря в лагерь, называли перелётами. В Смутное время их принимали и даже жалованье авансом выплачивали, после чего перелёт летел в другой лагерь за новым авансом. А вот Иоанн Грозный, например, обходился без тонкой дипломатии — за шашни с Литвой отправлял в застенок и на эшафот, за что и был потомками репрессированной знати ославлен как душегуб.
45
Граф Михаил Шемет — герой повести французского писателя Проспера Мериме «Локис».
По-настоящему принадлежность людей к той или иной общности решали язык и вера (не зря даже народы на Руси назывались «языками»). Поляки говорили по-польски и исповедовали католичество. Княжество Литовское в основном изъяснялось на разных диалектах западнорусского наречия (впоследствии ставшего белорусским). Вероисповедание большей части населения — православное, лишь на северо-западе жили… нет, не католики, а язычники, предки нынешних литовцев.
Русские племена — то есть говорившие по-русски и исповедовавшие православие, занимали более трёх четвертей территории Литовского княжества, а с присоединением в XIV веке земель Западной и Юго-Западной Руси русские стали составлять там около 90 % населения.
(В знаменитом Грюнвальдском сражении с Тевтонским орденом из 40 хоругвей (полков) литовской армии было 36 русских.)
До того как в восточноевропейские международные отношения вмешалась Польша, ни жить внутри княжества, ни воевать с Московией это не мешало.
Несмотря на то, что литовские князья всё время собачились с московскими за земли, к ним они стояли гораздо ближе, чем к полякам. Ибо язык и вера у них общие, а драки между князьями были в то время явлением постоянным, так сказать фоновым. Впрочем, как и заключение самых разнообразных союзов. Мелкие княжества всё время к кому-то присоединялись и от кого-то отсоединялись, князья постоянно перемётывались от одного сюзерена к другому, за что их попеременно то осыпали золотом, то рубили головы. Так, например, переход боярства на сторону Литвы был постоянной головной болью московских великих князей — впрочем, то же можно сказать и о литовских правителях.
Всё это дела сугубо житейские, феодальные. Обстановочка в этой части Европы (впрочем, как и везде) была весёлая — время такое. В остальной Европе дело обстояло не лучше.
Однако существовала на том поле и четвёртая сила. В отличие от хаотических движений князей, она действовала чрезвычайно целенаправленно, продвигаясь
с запада на восток. Территориально её центр находился за сотни километров, но удалённость ему нисколько не мешала, ибо каждый солдат этой армии знал свой манёвр и неукоснительно выполнял его. Эта сила — Ватикан. В отличие от православной церкви, которая даже в Византии, а тем более в Литве и Московии, не была самостоятельным игроком на политической арене, католическая играла сама, и ещё как — веками папы и кардиналы вели спор с европейскими королями, кто из них главнее.А ясно, что чем больше паствы, тем больше и золота, и силы, так что в ходу у католиков было миссионерство, причём чрезвычайно агрессивное. Перекрещивали интригами, обманом, государственным давлением, силой — как могли, так и перекрещивали, ничем не гнушаясь.
Граница между Западом и Востоком Европы пролегала не по языкам и не по рекам — она проходила между церковью и костелом. И по ходу укрепления могущества Ватикана взоры католических властителей всё чаще обращались на восток, к землям, которые, с точки зрения католических миссионеров, были целиной, ждущей своего пахаря. Все попытки примирения церквей они видели только одним образом: как подчинение восточной Церкви Риму.
И Польша, лежащая на границе католического и православного миров, естественным образом оказалась наконечником копья в руке Ватикана. И не только оказалась, но и согласилась им быть — что тоже немаловажно.
Знаменитый русский публицист Иван Солоневич задаёт резонный вопрос:
«Почему именно в Польше удержалось католичество, разгромленное и в северной Германии, и в Скандинавии и остановленное на пороге России?» [46]
Однако не только удержалось, но и соединилось неразрывно с польской шляхетской верхушкой в иррациональном, превыше всякой логики и здравого смысла, стремлении на восток.
46
Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 172.
На какие уловки шла католическая церковь, чтобы заполучить себе Московию, хорошо видно из истории Смутного времени. Лжедмитрий, например, купил помощь Ватикана обещанием после победы присоединить русскую церковь к римской — и получил всё, что хотел (правда, впоследствии он благодетелей самым банальным образом кинул). На какие уловки шли поляки, видно из той же истории Смутного времени: был момент, когда польский королевич Владислав едва не стал московским царём, но всё упёрлось в вопрос вероисповедания. Русские требовали, чтобы королевич принял православие, поляки увёртывались, как могли: мол, сперва коронация, потом крещение. Королевич верой не поступился, и русские стали насмерть: на примере Литвы они слишком хорошо знали, что бывает, когда в православной стране появляется монарх-католик. Собственно, с этого и началась растянувшаяся на четыре столетия гибель Литовского княжества.
…В 1385 году Польша и Литва вступили между собой в династический союз. Великий князь литовский Ягайло женился на наследнице польского престола Ядвиге и стал правителем обеих стран. Этот союз получил название Кревской унии. А поскольку политический союз в то время не значил ничего, то для закрепления унии Ягайло дал обязательство присоединить земли княжества к Польше и перейти в католичество вместе со своими братьями и всеми подданными. Католицизм был объявлен государственной религией Литвы — так князь расплатился за польскую корону.
Однако это обязательство натолкнулось на вполне предсказуемую преграду — нежелание подданных. Литва присоединялась к Польше о-очень долго, по пути теряя территории, и то, что от неё осталось, окончательно стало частью польского государства лишь в 1791 году, чтобы отойти к России уже в 1793-м. Что касается веры — то часть знати действительно её сменила [47] , но большинство подданных переходить в католичество не захотели. Они слишком хорошо помнили упорное стремление завоевателей-католиков на восток, да и просто — с какой стати? И началась многовековая война польского центра с присоединенным православным населением.
47
Некоторые высокопоставленные литвины были натурами чрезвычайно ищущими. Например, Витовт, сын великого князя литовского Кейстута, рожденный православным, в 1382 году перешел в католичество, потом, получив от Ягайлы православные земли, вернулся в православие, а в 1385 году снова стал католиком.