Катюша

— Угу, — сказала Катя, извлекая из-под куртки “люгер”. — Вот из этого ее сделали.

Серый побледнел:

— Т-твари. Такого парня... Говорил я ему: не трогай ты этого долбанного Костика...

— Да он его и не трогал. Костик — тоже моя работа.

— Так это в твоей квартире его нашли?

— В моей.

— Слушай, ты кто — суперкиллер?

— Я Катя. Просто мне очень надо достать Банкира, понимаешь?

— Зачем тебе Банкир?

— Очень хочется посмотреть, какой камень поставят на его могилку.

— С ума сошла, чумовая... Ты соображаешь, что говоришь?

— Это он не соображал, что делает, когда отдавал своим уродам приказ меня убить. В долю войдешь?

— Как-то это все быстро у тебя... Подумать бы надо.

— Боишься, Серый?

— Я тебе не Серый, а Сергей Леонидович. Откуда мне знать, что ты не с Банкирова голоса поешь?

— Да, знать ты этого не можешь... Ну, и что ты теперь собираешься делать?

— Что-то придумаю... с голоду не помру.

— Да, с голоду ты точно не помрешь. Просто не успеешь. Сам подумай, чудак, — торопливо сказала Катя, увидев, как вскинулся ее собеседник. — Ведь это ты со Студентом на пару того хмыря в микрорайоне подстрелил?

— А ты-то откуда знаешь?

— От верблюда... Ну, как ты думаешь, долго ты теперь проживешь? У Банкира руки развязаны, Студента схоронили, люди свободны, так что тебя шлепнут мимоходом, чтобы под ногами не путался.

Они уже шли по аллее, шурша листвой, как парочка влюбленных. Катя тоже закурила и искоса поглядывала на Серого из-под темных очков. Серый колебался, и тогда она неторопливо наложила последний штрих.

— В принципе, — сказала она, — я могу обойтись без тебя. Вполне могу, поверь (это было чистой воды вранье, но Серый этого знать не мог). У меня в отличие от тебя в этом деле прямой интерес — за меня Банкиру денежки заплачены. Заодно и за Валеру отомщу, раз уж тебе недосуг. А ты, конечно, рви когти. Мальчик ты молодой, все у тебя впереди, зачем же шкурой рисковать? Может, если хорошо зароешься, Банкир тебя и не достанет...

— Фильтруй базар, — сквозь зубы процедил Серый.

Он был бледен, и на скулах его играли желваки. Катя усмехнулась, отвернув лицо в сторону, чтобы он не заметил улыбки.

— Придержи свой жаргон для своих приятелей, мальчик, — резко сказала она, — и не указывай мне, что я должна, а чего не должна говорить. Уж не думаешь ли ты, что можешь меня напугать?

Она остановилась, в упор глядя на Серого черными линзами очков и очень стараясь выглядеть целиком уверенной в себе. Некоторое время они молчали, разглядывая друг друга. Сигарета Серого догорела до фильтра и обожгла ему пальцы. Дернув щекой. Серый уронил сигарету на асфальт.

— Ну? — спросила, наконец, Катя.

— Почему ты пришла ко мне? — вопросом на вопрос ответил Серый.

— Валера про тебя рассказывал, — пожала плечами Катя. — И потом, мне понравилось, что ты остался возле могилы, когда закончилась вся эта церемониальная бодяга.

— И чего ты хочешь?

— Я хочу спокойно жить.

— Так живи спокойно, кто тебе не дает?

— Так уж вышло, что жить спокойно я смогу только после того, как отправлю Банкира землю парить. Сначала Банкира, а потом Профессора.

— Профессора? — удивился Серый. — Так Банкир же его давным-давно... того... и на Валеру свалил. Из-за этого же все и началось.

— Ты так думаешь? — спросила Катя голосом, которым обычно разговаривают с милыми, но глуповатыми детьми. — Боюсь, ты ошибаешься. Именно Профессор заказал оба убийства.

— Какие еще оба? — не понял Серый, не отличавшийся, как видно, остротой интеллекта. — А кого еще замочили?

— Меня, — пояснила Катя. — Только не до конца. Костик, понимаешь ли, собирался, да на полдороге яйца потерял.

— Поня-а-атно, — протянул Серый. — Так надо же братве сказать.

— Дурак, — отрезала Катя, — никакой братвы. Братва твоя сейчас ищет, к кому бы прислониться, а Банкир — это, как я понимаю, самая надежная крыша в околотке. Заложит нас кто-нибудь, костей не соберешь.

Серый открыл было рот, собираясь, по всей видимости, возразить, но тут по ту сторону глухой бетонной ограды, отделявшей кладбище от дороги, раздался оглушительный взрыв, над верхним краем забора поднялось густое черно-оранжевое облако и полетели, кувыркаясь, какие-то обломки. Через ограду перелетело дымящееся колесо, гулко ударилось о землю, несколько раз подскочило, прокатилось несколько метров и упало набок, ударившись о покосившийся чугунный крест с побитой ржавчиной, абсолютно нечитаемой табличкой.

— Что за хреновина? — испуганно спросил Серый, присев от неожиданности.

— Скорее всего, это как раз и есть твоя братва, — сказала Катя, стряхивая с головы застрявший в волосах мелкий мусор.

Над кладбищем с громкими криками носились кругами всполошенные взрывом вороны, похожие на чаинки в стакане только что энергично размешанного чая.

— Не может быть, — сказал Серый.

— По-твоему, это у кого-нибудь несварение желудка? — иронически поинтересовалась Катя. — Не валяй дурака, Серый, ты же отлично понимаешь, что это такое. Отсюда надо уносить ноги. Взрывчатку положили в машину специально для тебя, неужели непонятно? И если они во время взрыва были где-нибудь поблизости, то не могли не заметить, что тебя в машине не было.

— Так оно и есть, — сказал вдруг Серый упавшим голосом и указал рукой в ту сторону, где виднелась целеустремленно шагавшая к ним от центрального входа небольшая группа людей. По мере приближения эта тесная группа постепенно растягивалась цепью, охватывая Серого и Катю полукольцом. Тем, кто шел на флангах, приходилось прокладывать себе дорогу в запутанном лабиринте крестов и чугунных оградок, и поэтому шедшие по аллее немного замедлили шаг, чтобы фланговые не отставали. Катя насчитала семерых.

— Блин, — сказал Серый, бледнея еще больше.

— Ты еще заплачь, — с трудом шевеля непослушными губами, сказала Катя. — Пушка твоя где?

— Говорю же: блин, — огрызнулся Серый. — Нет у меня пушки. Что я, оловянный солдатик, чтобы везде пушку таскать?

— Эх ты, гангстер, — сказала Катя и сунула ему тяжелый “люгер”. — Возьми это, он мне уже все карманы изорвал.

— Это вещь, — немного оживился Серый. — Ну, держитесь, пидоры...

Катя с силой дернула его за рукав, увлекая в боковую аллею.

— Ты что, псих? — прошипела она. — Бежим!

Они бросились бежать, петляя между памятниками. Позади сухо треснул первый выстрел, и отскочившая от старой, в полтора обхвата березы острая щепка больно задела Катину щеку. Пистолеты позади лаяли, как свора гончих. Бежавшему рядом с Катей Серому прострелили его развевающееся пальто. Он с разбега перемахнул через заплетенную высохшими сорняками оградку, до смешного похожий на киногангстера в этом своем пальто и с длиннющим пистолетом в правой руке, присел за отлитым из скверного крошащегося бетона памятником, зачем-то провел рукавом по лицу, прицелился, задержал дыхание и плавно нажал на спуск. “Люгер” внушительно бухнул, как в бочку, и бежавший впереди усач в кожанке вдруг остановился, словно налетев на столб, выронил пистолет и, обхватив руками пробитую голову, бревном повалился в запущенный розовый куст. Куст затрещал, посыпались мелкие лимонно-желтые листья. Торчавшие из куста ноги в дорогих кожаных туфлях несколько раз дернулись и затихли.