Каурай. От заката до рассвета. Часть 2

Стоило орде снова отхлынуть зализывать раны, как одноглазый нащупал баночку с остатками Эсселума и под яростный рык опустился на пол, стараясь не соваться слишком близко к краю. Закольцевав еще один круг, он поднялся и вскинул дымящуюся, почерневшую саблю, чтобы встретить очередной вал. Мгновение ему представилось, что они отмахнутся от барьера как от назойливой мухи и порвут его на части. Но колдовство Хель держало крепко — к нему прорывался каждый пятый, остальных россыпью углей развеяло по мордам собратьев.

Давно с ним не было такого чистого Эсселума. Сунься он сюда с составом, который готовил лично, тянуться бы его кишочкам прямиком до врат алтаря. Едва ли здесь сдюжил бы и Куроук, будь он неладен.

Он горячо поблагодарит Хель после. Если выживет.

Каурай обезглавил очередного горбуна, пинком отправил его жариться в пекло и тут же, повинуясь инстинкту, пригнулся — перед глазами все взорвалось искрами и ошметками тлеющей плоти, когда огромные челюсти клацнули и едва не лишили его головы. Здоровый, толстокожий и ревущий во всю глотку рогатый вурдалак чем-то напоминал быка на двух мускулистых ногах.

Он перемахнул гору обгорелых собратьев и нахрапом попер на одноглазого. Передних лап у него отчего-то не было, зато челюстями вурдалак мог с легкостью откусить ему руку. Каурай ударился спиной о гроб и вскинул саблю навстречу этой громадной махине. Зубы немедленно сомкнулись на клинке, морда дернулась и едва не вырвала рукоять из судорогой сжатых пальцев. Штык уже покинул ножны и с мерзким чавкающим звуком застрял в бугристом животе, не причинив вурдалаку никакого вреда. Он только выпустил облачко смрадного пара из здоровенных ноздрей и сильней сжал челюстями клинок. Сталь выгнулась и лопнула с отчаянным звоном.

Казалось, этот звук услышали все чудища до единого, и в то же мгновение зубастая орда с радостным ором рванула на приступ. Огонь взметнулся до самой крыши, облизывая стропила и закоптившиеся росписи на потолке.

Расправившись с саблей, гигантская пасть клацнула зубищами и раскрылась вновь, готовясь вцепиться уже в ее хозяина. Каурай сунул руку под плащ в поисках штыка, но пальцы нашли лишь горлышко пузыря пана Рогожи. Выхватив бутылку, он саданул ею по одному из кривых клыков и разбил ее сотней блестящих осколков. Жидкость брызнула во все стороны и половина залилась прямо в глотку вурдалака, опалив ему все внутренности. Тот страшно заревел, подарив Каураю получил драгоценный шанс — он бросился в сторону, силясь подойти к чудищу со стороны, и едва не попал в лапы упыря, прорвавшегося за барьер. Росчерком обломка сабли одноглазый вспорол ему брюхо, и бледные черви внутренностей зашлепали по раскаленному полу.

Вурдалак начал поворачиваться, широко раскрыв дымящуюся пасть и жутко вереща от боли. Одноглазый прыгнул на рукоять штыка, который все еще торчал у того из бочины, и забрался на волосатую спину. Чудище не ожидало от человечка такой прыти и пару мгновений вертелось на месте в попытке высмотреть негаданно пропавшую жертву. Каурай вцепился вурдалаку в загривок и со всего маху вогнал осколок сабли в толстую шею — брызнула черная кровь, и судорога сотрясла гигантское тело. Не без труда вынув сабельный огрызок из раны, Каурай забил его по самую крестовину и бил до тех пор, пока истошно визжащая образина не рухнула на пол.

Тогда уперев каблук в затихшую тушу, он вырвал штык и с двумя клинками в руках бросился на новых врагов, которые огромной ревущей и оплавленной массой наваливались на пожирающее их пламя. Большая часть темного воинства сгинула в огне Эсселума, но все больше озверевших чудовищ перебиралось через груды горящего и шипящего мяса, чтобы броситься на Каурая.

Он самозабвенно колол, резал и рубил чудищ, забыв про все на свете. Он почти ничего не видел, ослепленный огнем, оглох из-за истошных криков упырей, перемалываемых в дурнопахнущую кашу, и ориентировался по звуку. Бил штыком в ответ на каждое движение, когда очередной упырь прорывался к нему, чтобы получить свою порцию стали в брюхо.

И продолжалось это довольно долго. До тех пор, пока где-то далеко не проскрипело горло проснувшегося петуха. Но упыри не услышали его пения — они были слишком злы и бесстрашны, они видели перед собой только ощетинившееся мясо, до которого не могли добраться.

И даже когда через дыры в прохудившейся крыше заалел горизонт, они не оставляли попыток разорвать барьер и погрузить зубы в плоть одноглазого. Так и сдохли — одна половина рассыпалась углями на подступах к гробу, другая сгинула, запоздало попытавшись сбежать и вспыхнув как свечки при первых лучах зародившегося рассвета.

Глава 12

— Не знал, что ты якшаешься с такой мразью… Впрочем, чего ждать от дочурки Кречета, — проговорил Драко, пока пленников мотало из стороны в сторону, а колеса громыхали ухабистой дороге.

Грубо сколоченному, скрипучему фургону, который тащился на цепи за другим груженым вагончиком, было ой как не просто передвигаться по дорогам Пограничья. Но таборщики спешили и как могли подстегивали лошадей. Солнечный денек был в самом разгаре, едва пробиваясь под разноцветный полог.

Со связанными руками усидеть на скачущем полу было ой как непросто. Игриш с Малуньей, сидя спина к спине, из последних сил старались не хлопнуться на очередной кочке. Еще один синяк мальчику был не к чему, он и так едва мог открыть сильно заплывший глаз.

Изрядно потрепанный Драко развалился на козлах, нервно крутил в пальцах шкатулку и время от времени поглядывал на пленников с выражением, не обещавшим ничего доброго. Скулу юноши украшал свежий шрам от когтистой лапы.

— Так она твоя? — подбросил Драко шкатулку. — Вижу, что ты глаз не сводишь с нее. Знакомая?

— Это шкатулка Божены… — отвернулась ведьмочка. — Лучше выброси ее. Она проклята.

— Ага, нашла простофилю! — хмыкнул Драко и спрятал вещицу в карман. — На такой можно неплохо навариться на ярмарке. Сунул ее какому-нибудь толстосуму и дело в шляпе! Или там внутри что-то ценное?.. Покажешь, как открыть?..

— С чего бы мне облегчать тебе задачку? — хмыкнула ведьмочка.

— В благодарность за спасение? Твой кошак задрал двоих наших. За это тебя по всем законам табора полагается раздавить телегами. А мы тебя и пальцем не тронули, ведьма.

— Во-первых, это не мой кошак, а зверь Хель, который сам едва не сожрал нас. Во-вторых, одного “спасибо” тебе будет вполне достаточно, раз уж мы сидим тут, со связанными руками и едем невесть куда. Да и не напомнишь мне, кто размахивал железкой у меня перед носом? Кажется, ты! Нашелся спаситель, на мою голову.

— Да? Предлагаешь отпустить тебя и вот этого вот, дружка… Как, говоришь, кличут твоего друга? — обратился Драко к Игришу. — Слышишь, ты, оглох что ли?

— Я не говорил… — с трудом у него получилось разлепить губы, липкие от крови.