Кавалер в желтом колете. Корсары Леванта. Мост Убийц (сборник)

– Сдавайся или убью.

Капитан на мгновение задумался. Он знал, какая участь ждет цареубийц – замучают до полусмерти, а потом четвертуют. Это его не устраивает.

– Убивай, – ответил он.

Вглядываясь в обросшее бородой лицо человека, которого до нынешней ночи считал другом – что ж, ему довольно часто приходилось терять друзей, – он уловил в поведении Салданьи кратчайшую заминку. Лейтенант достаточно хорошо знал Алатристе, чтобы смекнуть: на своих ногах, но в цепях ему отсюда уходить не захочется. Быстро переглянулся с графом, который чуть заметно мотнул головой, что означало: «Он нам нужен целым и по возможности невредимым, мы ему развяжем язык».

– Разоружить его, – приказал Гуадальмедина.

Оба альгвасила шагнули вперед. Алатристе предостерегающе поднял шпагу. Изделие миланских оружейников в руке Мартина Салданьи смотрело ему прямо в живот.

«Я могу достать его, – мелькнуло в голове у капитана. – Если повезет – прямо поверх ствола. Конечно, есть риск получить пулю в живот, а это хуже, чем в голову, дольше мучиться. Но другого выхода нет».

Салданья меж тем о чем-то размышлял и наконец решил обнародовать итог этих размышлений:

– Послушай-ка, Диего, что я тебе скажу…

Алатристе взглянул на него с удивлением. Это прозвучало как некое вступление, а его старый фламандский однополчанин ораторствовать был не склонен, тем паче в таких вот обстоятельствах.

– Не рыпайся… – добавил тот, помолчав.

– Почему?

Салданья несколько задумался. Потом поднял шпагу и ее крестовиной поскреб себе бороду.

– Так уж не терпится на тот свет? Дело в том, что…

Гуадальмедина резко прервал его:

– Все объяснения – потом!

Алатристе в замешательстве прислонился спиной к изгороди. Что-то у них не то. Лейтенант, по-прежнему наставив на него дуло миланской игрушки, хмуро посмотрел на графа:

– Потом будет поздно.

Альваро де ла Марка, размышляя, наклонил голову. Потом изучающе оглядел обоих и, похоже, в чем-то убедился. Перевел глаза на Салданью и со вздохом произнес:

– Это был не король.

В левое окошко кареты на холмах, будто подмявших под себя окрестные сады и Мансанарес, виднелась громада королевского дворца. Проехали через мост, освещаемый полудюжиной факелов в руках пеших стражников. Один из альгвасилов, сидевших на козлах, держал аркебузу с дымящимся фитилем, Гуадальмедина и Салданья расположились напротив капитана Алатристе, а тот не знал, верить ли ему своим ушам.

– …месяцев восемь назад, заметив его необыкновенное сходство с королем, решили мы использовать его как двойника, – говорил граф. – Они ровесники, глаза одного цвета, и рот в точности такой же… Его звали Хинес Гарсиамильян. Актер из Пуэрто-Лумбрераса. Малоизвестный. Несколько дней он заменял Филиппа во время недавней поездки в Арагон… Когда до нас дошли сведения, что сегодня ночью что-то затевается, решили – пусть-ка сыграет его роль еще раз. Он знал, что это опасно, однако не отказался… Оказался верным и отважным подданным нашего государя.

– И за его верность с отвагой расплатились с ним щедро, – скривился Алатристе.

Гуадальмедина поглядел на него молча и с досадой. В свете факелов капитан видел его аристократический профиль – эспаньолка, подстриженные усы. Человек другой породы, обитатель иных миров. Здоровой рукой он поддерживал раненую, чтобы уберечь ее от толчков.

– Он сам так решил. – В голосе Гуадальмедины не чувствовалось особенной скорби: что значила гибель комедианта по сравнению с жизнью его величества? – Ему сказано было не вылезать, покуда мы не сможем защитить его. Однако он дожидаться не стал и сыграл свою роль до конца. – Тут граф с осуждением покачал головой. – Думаю, что это был его звездный час.

– Хорошо сыграл, – заметил Алатристе. – Держался с достоинством и дрался молча… Не уверен, что король вел бы себя так же…

Мартин Салданья, не спуская глаз с арестованного, слушал молча, опустив заряженный пистолет на колени, Гуадальмедина стянул перчатку и, похлопывая ею по штанам тонкого сукна, стряхивал с них пыль.

– Я тебе не верю, Алатристе, – сказал он. – По крайней мере, не вполне верю. Не исключаю, что, как ты говоришь, имелись следы борьбы и убийц было несколько… Но кто поручится, что ты не был с ними заодно?

– Мое слово.

– А еще?

– Вы, ваше сиятельство, хорошо меня знаете.

Перчатка замерла в воздухе. Гуадальмедина негромко рассмеялся:

– Да вот недавно выяснилось, что совсем не знаю.

Капитан поглядел на него пристально. До сих пор ни одному человеку, усомнившемуся в его правдивости, не удавалось прожить столько, чтобы успеть повторить эти слова. Потом он повернулся к Салданье:

– Ты тоже не веришь моему слову?

Мартин не разомкнул уста, а лишь взглядом показал: не его это дело – верить или не верить. Комедиант убит, король жив, а ему, лейтенанту Салданье, приказано взять Алатристе под стражу и доставить куда надо. И думает он о том, как бы получше выполнить это поручение. А споры лучше оставить для судей, инквизиторов и богословов.

– В свое время все разъяснится, – молвил Гуадальмедина, натягивая перчатку. – Так или иначе, тебя ведь просили держаться подальше.

Капитан поглядел в окно. Карета уже миновала парковый мост и катилась вдоль стены к южной части дворца.

– Куда вы меня везете?

– В Кабальерисас, – ответил граф.

Алатристе, встретившись глазами с бесстрастным взглядом Салданьи, отметил, что лейтенант перехватил пистолет покрепче и дуло теперь направлено ему в грудь.

«Старый крокодил, – подумал он, – знает, чего от меня можно ждать. Знает и то, что граф дал маху, сказав, куда мы направляемся».

Кабальерисас – ее называли также и Живодерней – маленькая, примыкающая ко дворцу тюрьма, где сидят обвиняемые в оскорблении его величества. Мрачное место, где правосудие не ночевало, куда надежда не заглядывала. Не бывали там и судьи с адвокатами. И арестанты там не столько сидят, сколько висят на дыбах, а писцы заносят на бумагу каждый их крик. Двух допросов довольно, чтобы сделать из человека паралитика.

– Сподобился, значит.

– Вот именно, – кивнул граф. – Сподобился. Теперь у тебя будет время все объяснить.

Семь бед – один ответ, подумал Алатристе. И в тот же миг, воспользовавшись тем, что карету тряхнуло на выбоине и наставленное на него дуло чуть сдвинулось в сторону, резко подался вперед и ударил Салданью головой. Хрустнул сломанный нос. Сейчас же густо хлынула кровь, заливая лейтенанту бороду и грудь. И вот уже выхваченный у него из руки пистолет прижат ко лбу Гуадальмедины.

– Вашу шпагу, – сказал Алатристе.

Граф только открыл рот, чтобы позвать на помощь конвойных, как Алатристе ткнул его стволом в лицо.