Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века

Подразделение начальства я полагал бы учредить следующим образом:

1) Закавказский край, исключая всего Дагестана ^[123] со всеми войсками, там расположенными, с управлением гражданскою частию подчинить военному губернатору или генерал-губернатору.

2) Весь Дагестан, южный, центральный, северный и нагорный с большою и малою Чечнею, поручить управлению начальника 19-й пехотной дивизии со всеми войсками, там расположенными, назначив ему местопребывание в Темир-Хан-Шуру.

123

Оставляя Кубанский и Дербентский уезд в зависимости по гражданской части от Каспийского областного правления.

3) Владикавказский округ, большую и малую Кабарду поручить особому военному окружному начальнику с подчинением войск, там расположенных.

4) Правый фланг Кавказской линии и все племена за Кубанью до устья Лабы, — начальнику 20-й пехотной дивизии или особому окружному с подчинением ему войск, в этом районе расположенных.

5) Черноморию — наказному атаману Черноморского войска.

6) Черноморскую береговую линию — начальнику этой линии.

7) Наконец, главное войсковое и гражданское начальство во всех этих управлениях сосредоточить в лице командира отдельного Кавказского корпуса, облеченного властию главнокомандующего в военное время и главноуправляющего гражданскою частию во всем крае.

О необходимости составить историю владычества русских на Кавказе и за Кавказом.

Заключая этим, я считаю долгом присовокупить, что полная и подробная история владычества нашего на Кавказе и за Кавказом была бы для нас весьма поучительна, и желательно не для одного любознания, но для пользы и выгоды правительства, чтобы история эта была составлена, начальники, как главные, так и частные, могли бы во многом руководствоваться многолетнею опытностию своих предшественников. Историю эту хорошо бы расположить следующим образом:

1) Древняя история Кавказа.

2) Первые отношения русских к Кавказу и подвиги русских князей и царей до императора Петра I.

3) Походы Петра в Персию, победы Екатерины II до присоединения Грузии.

4) По присоединении Грузии до настоящего времени, и этот последний период должен составить две части, из которых последняя начинается со времени вступления на престол императора Николая Павловича и преимущественно со времени основания новой системы управления и покорения Кавказа.

Этот огромный труд требует искусного пера и исключительных занятий.

Кавказ: земля и кровь

Думая и рассуждая сегодня о Кавказской войне XIX века, мы, как правило, сосредоточиваемся на чисто военной стороне дела.

Но не менее существен для понимания всего процесса был и другой аспект событий — устройство завоеванного края, в частности — регуляция поземельных отношений и расселение мигрирующего под воздействием военных действий и реализации стратегических задач русского командования населения, а также привлечение на свою сторону той части горцев, которая склонна была к лояльности.

Здесь публикуется ряд документов, выразительно демонстрирующих попытки русского генералитета, вынужденного заниматься административной деятельностью, найти выходы из запутанных и чреватых новыми мятежами положений.

1840 год, к которому относятся первые из публикуемых документов, был одним из самых кровавых и драматических годов Кавказской войны. Военный историк А. Юров писал: «Начало 1840-го года вписано кровавыми строками в летописях многострадальной черноморской береговой линии. Сильный голод от неурожая хлеба в горах и возникшее поэтому стремление горцев воспользоваться складами провианта в наших береговых укреплениях произвели небывалое еще волнение умов на западном Кавказе» ^[124] .

124

Кавказский сб. Т. X, Тифлис, 1886, с. 230.

А. Юров не совсем точно указывает причины и в самом деле страшного голода, постигшего горские общества. Неурожай был только одной причиной. Второй — не менее важной — была блокада аулов русскими войсками, в результате чего горцы лишены были возможности закупать или выменивать продовольствие на побережье. В следующем, 1841 году вице-адмирал Серебряков, один из тех, кто определял тактику русских войск на побережье, доносил, как мы уже знаем, генерал-лейтенанту Н. Н. Раевскому-младшему, начальнику Черноморской береговой линии: «Крайность, до которой горцы доведены теперь голодом, поставляет мне в непременную обязанность возобновить Вашему Превосходительству прежние представления о столь важном предмете и выгодах, которые можно извлечь из бедственного положения их для ускорения покорности, тщетно до сего времени достигаемой одними мерами кротости и великодушия, которого ценить они по дикости своей не могут».

В начале 1840 года расчеты русского командования оправдались, как говорится, с точностью до наоборот. Доведенные до отчаяния голодом горцы яростно атаковали русские крепости на побережье, взяли и разорили большинство из них, а гарнизоны вырезали…

Но не только на Черноморском побережье Западного Кавказа резко обострилась военная ситуация. В Чечне и Дагестане, усмиренном серией карательных экспедиций и отданных под управление военной администрации, началось массовое восстание. Тот же А. Юров так объяснял его причины: «Вследствие трудности приискать русских офицеров, владевших туземными наречиями, пристава — непосредственное начальство мирных горцев — были выбраны преимущественно, если не исключительно, из милиционеров, которых азиатскую натуру не могли в корень изменить ни награды, ни отличия. Мало того, этот контингент не мог быть даже удовлетворительным: место пристава не доставляло в то время никаких выгод в служебном отношении, вызывая между тем большие расходы на лазутчиков и вооруженную стражу, тогда как не все пристава получали жалование, и ничем не вознаграждая постоянных забот, опасностей и лишений. Отсюда неудивительно, что опекаемые ими чеченцы и другие мирные племена нередко подвергались вопиющим злоупотреблениям; у них, под предлогом взимания податей и штрафов, отбиралось лучшее оружие и другие совершенно безвредные, но ценные вещи повседневного обихода; случалось, что ни в чем неповинных людей арестовывали по наущению простых и часто неблагонамеренных переводчиков; с арестантами и даже аманатами обращались бесчеловечно, держа их в сырой яме, где они нередко заболевали; во время экспедиций допускались принудительные сборы. Наконец, во главе нашего управления горцами левого фланга стоял глубоко ненавидимый последними генерал-майор Пулло, человек крайне жестокий, неразборчивый в средствах и часто несправедливый, как его характеризуют и Галафеев, и Граббе… Вообще к марту месяцу 1840 года в Чечне скопилось достаточно горючего материала — нужна была только искра, чтобы произвести повсеместный взрыв.

К несчастию, около этого времени между чеченцами пронеслись слухи о намерении начальства, обезоружив их, обратить в крестьян, а затем привлечь к отбыванию рекрутской повинности» ^[125] .

Чеченцы призвали Шамиля…

«8-го марта 1840-го года генерал Пулло… писал, что жители аргунского ущелья и ичкеринцы, с прекращением сообщения их с плоскостью, доведенные до отчаяния голодом от недостатка хлеба, собираются напасть на плоскостных чеченцев, а между тем Шамиль в этот день уже появился в Урус-Мартане…» ^[126]

125

Кавказский сб. Т. X, с. 271.

126

Там же, с. 275.

Активные боевые действия по восстановлению Черноморской линии и подавлению повсеместного восстания в Чечне и Дагестане продолжались все лето. В отряде генерала Галафеева, главной задачей которого было уничтожение аулов и посевов, воевал поручик Тенгинского пехотного полка Лермонтов. После боя при реке Валерик он писал своему другу А. А. Лопухину в Москву: «У нас были каждый день дела, и одно довольно жаркое, которое продолжалось 6 часов сряду. Нас было всего 2000 пехоты, а их до 6 тысяч, и все время дрались штыками. У нас убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 600 тел осталось на месте ^[127] , — кажется хорошо! — вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после дела еще пахло кровью… Я вошел во вкус войны и уверен, что для человека, который привык к сильным ощущениям этого банка, мало найдется удовольствий, которые бы не показались приторными» ^[128] .

127

Официальные данные — убито 6 обер-офицеров, 65 нижних чинов, ранено 2 штаб- и 16 обер-офицеров, контужено 4 обер-офицера и 46 нижних чинов, без вести пропали 1 обер-офицер и 7 нижних чинов. Чеченцы потеряли убитыми 150 человек.

128

М. Ю. Лермонтов. Собр. соч. в четырех томах. Т. 4. Л., 1981, с. 422.

А генерал Галафеев в рапорте командующему Кавказской линией генералу Граббе доносил: «Тенгинского пехотного полка Лермонтов во время штурма неприятельских завалов на реке Валерике имел поручение наблюдать за действиями передовой штурмовой колонны и уведомлять начальника отряда об ее успехах, что было сопряжено с величайшей для него опасностью от неприятеля, скрывавшегося в лесу за деревьями и кустами, но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отличным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы» ^[129] .

129

Цит. по: П. А. Висковатов. Михаил Юрьевич Лермонтов. М., 1987, с. 309.