Кавказская пленница

— Да что вы говорите? — ехидно спросила она. Шурик вдруг посерьезнел.

— Нина, дело в том, что...— он, подбирая слова, запинался, то и дело краснея.—... С тех пор, как я вас впервые увидел, то понял, что...

Нина лукаво улыбнулась.

— Вы так и будете объясняться в любви с девушкой, связанной по рукам и ногам?

Шурик, покраснев еще сильнее, стал развязывать пленницу.

— Вы меня извините за мою нерасторопность,— тихо проговорил он.

Нина мечтательно улыбнулась. К ним подошел Эдик.

— Ну что, карета, как говорится, подана,— и он указал в сторону «Фердинанда».

— Нина, знакомьтесь. Это мой... друг Эдик. Девушка, подав руку, представилась:

— Нина!

— Очень приятно, Эдик! — пожал он протянутую руку. Что-то вспомнив, она спросила:

— Мы с вами раньше нигде не могли встречаться? Шурик и Эдик, посмотрев друг другу в глаза, дружно рассмеялись.

— Именно с этой встречи и началась вся история с «кавказской пленницей»! — сказал Шурик. Потом, подумав, он добавил:

— А что мы будем делать с этими тремя?

Все в задумчивости уставились на стоящий неподвижно кабриолет. Оттуда доносился храп спящих похитителей.

— Думаю, здесь должна решать Нина,— сказал Эдик. Нина задумалась.

— Я вряд ли смогу на этот счет что-либо решить. Думаю, лучше всего будет, если все понесут наказание по закону.

— Тогда нечего ждать. Помоги мне связать этих негодяев,— обратился Эдик к Шурику.

Связав спящих Бывалого, Балбеса и Труса, друзья погрузили их в машину.

— Предлагаю оставить их там до выяснения всех обстоятельств этой истории. Надеюсь, за ночь они не умрут от голода. А утром мы будем знать, как дальше с ними поступить

— Я согласен,— произнес Шурик.

— И я «за»,— согласилась Нина.

Все втроем они сели в кабину и поехали в сторону города.

Красный кабриолет остался возле ущелья...

* * *

Заведующий райкомхозом сидел у себя дома. Откинувшись в мягком кресле и вытянув вперед ноги, он весь вечер провел у телевизора.

Комнату наполнял свет единственной лампы.

Было достаточно поздно. Небо покрывали грозовые тучи. Время от времени сверкали молнии и гремел гром. Ненастье загнало по домам все живое.

Саахов любил такую погоду. Можно было наслаждаться домашним уютом и теплом.

Он дремал в ожидании фильма, который обещали показать после балета «Лебединое озеро».

Шли новости.

Саахов, проснувшись на несколько секунд, услышал:

— ...Американский буржуазный профессор в данном случае обнаруживает полное незнание основ марксизма-ленинизма...

После чего он продолжил свой сон.

Обещанный фильм «Ставка больше, чем жизнь» задерживался. Весь советский народ смотрел «Лебединое озеро» в ожидании фильма.

Комнату наполняли звуки музыки, лившейся из телевизора.

Внезапно зазвонил стоявший рядом на столике теле­фон. Саахов проснулся. Медленно открыв глаза и зевая, он снял телефонную трубку.

— Алло?

В трубке слышалось только потрескивание.

— Я слушаю! — сказал Саахов. Молчание продолжалось.

— Говорите, ну! — не выдержал он. В ответ послышались короткие гудки.

Ничего не понимающий Саахов положил трубку на рычаг аппарата.

Зевая, он уставился на экран телевизора.

За окнами бушевала стихия. От молний становилось светло. Саахов блаженно улыбнулся, посмотрев на свои теплые носки.

Он начал засыпать снова.

Вдруг раздался стук в окно. Оно резко распахнулось, наполнив комнату атмосферой грозы. Казалось, в квартире сейчас засверкают молнии.

Саахов встрепенулся. Шторы, подобно парусам, напол­нились ветром. Он подошел к окну, чтобы закрыть его. Неожиданно в комнату что-то влетело. Саахов отпрянул и в ужасе прислонился к стенке.

Затем, немного придя в себя, он осмотрел комнату. В углу в полумраке на шкафу сидела птица. Это была серая ворона. Сверкая глазами, она смотрела на хозяина квартиры.

— Кыш! Кыш отсюда! — стал прогонять ее Саахов, размахивая руками.

Не сдвинувшись с места, птица лишь каркнула в ответ. Он приблизился ближе к шкафу.

— Кыш! — продолжал прогонять Саахов ворону.

— Карр! — раздалось в ответ.

Неожиданно постучали в дверь. Саахов замер на месте. Внутри похолодело. В столь поздний час в гости обычно никто не ходит. Тем более, в такую погоду.

Он на цыпочках подошел к входной двери. Раздался повторный стук. Весь дрожа от овладевшего им страха, Саахов спросил:

— Кто там?

В ответ где-то сзади заскрипело.

Почти теряя сознание, он обернулся. На дверце шкафа сидела ворона. Дверца, то открываясь, то закрываясь, изда­вала громкий скрип.

Саахов закрыл глаза. Он благодарил судьбу за то, что это всего лишь ворона.

Вдруг погасла лампа. Саахов задрожал всем телом, не в силах совладать с набежавшей новой волной страха. Губы пересохли. Комнату освещал только экран работаю­щего телевизора. Ноги не слушались.

С трудом их передвигая, Саахов медленно подошел к окну и закрыл его. Затем направился к лампе. Нащупав выключатель, щелкнул им. Лампа загорелась.

Все еще опасливо оглядываясь, Саахов приблизился к креслу. Приготовившись в него сесть, он замер. В кресле, подобно царице Тамаре, восседала Нина. Ее голову покры­вала белая шелковая шаль, ниспадавшая на плечи, прида­вая тем самым своей владелице царственный вид.

Нина немигающим взглядом смотрела по телевизору балет. Опешивший Саахов медленно присел на столик.

— 3-з-здравствуйте,— заикаясь, поздоровался Саахов.

Нина молча окинула его взглядом и продолжала смот­реть программу. Саахов, не зная, как себя вести в подобной ситуации, тоже уткнулся взглядом в экран. Он не любил балет. Скорее даже, он его терпеть не мог. Впрочем, как и основная масса телезрителей.

Он медленно перевел взгляд на Нину. Та грозно по­смотрела ему в глаза.