Кавказский пленник

Оставь же мне мои железы,

Уединенные мечты,

Воспоминанья, грусть и слезы:

Их разделить не можешь ты.

Ты сердца слышала признанье;

Прости… дай руку — на прощанье.

Не долго женскую любовь

Печалит хладная разлука:

Пройдет любовь, настанет скука,

Красавица полюбит вновь».

Раскрыв уста, без слез рыдая, Сидела дева молодая.

Туманный, неподвижный взор

Безмолвный выражал укор;

Бледна как тень, она дрожала:

В руках любовника лежала

Ее холодная рука;

И наконец любви тоска

В печальной речи излилася:

«Ах, русский, русский, для чего, Не зная сердца твоего,

Тебе навек я предалася!

Не долго на груди твоей

В забвенье дева отдыхала;

Не много радостных ночей

Судьба на долю ей послала!

Придут ли вновь когда-нибудь?

Ужель навек погибла радость?..

Ты мог бы, пленник, обмануть

Мою неопытную младость,

Хотя б из жалости одной,

Молчаньем, ласкою притворной;

Я услаждала б жребий твой

Заботой нежной и покорной;

Я стерегла б минуты сна,

Покой тоскующего друга;

Ты не хотел… Но кто ж она,

Твоя прекрасная подруга?

Ты любишь, русский? ты любим?.

Понятны мне твои страданья…

Прости ж и ты мои рыданья,

Не смейся горестям моим».

Умолкла. Слезы и стенанья

Стеснили бедной девы грудь.

Уста без слов роптали пени.

Без чувств, обняв его колени,

Она едва могла дохнуть.

И пленник, тихою рукою

Подняв несчастную, сказал:

«Не плачь: и я гоним судьбою,

И муки сердца испытал.

Нет, я не знал любви взаимной,

Любил один, страдал один;

И гасну я, как пламень дымный,

Забытый средь пустых долин;

Умру вдали брегов желанных;

Мне будет гробом эта степь;

Здесь на костях моих изгнанных

Заржавит тягостная цепь…»

Светила ночи затмевались;

В дали прозрачной означались

Громады светлоснежных гор;

Главу склонив, потупя взор,

Они в безмолвии расстались.

Унылый пленник с этих пор

Один окрест аула бродит.

Заря на знойный небосклон

За днями новы дни возводит;

За ночью ночь вослед уходит;

Вотще свободы жаждет он.

Мелькнет ли серна меж кустами,

Проскачет ли во мгле сайгак, —

Он, вспыхнув, загремит цепями,

Он ждет, не крадется ль казак,

Ночной аулов разоритель,

Рабов отважный избавитель.

Зовет… но всё кругом молчит;

Лишь волны плещутся, бушуя,

И человека зверь почуя,

В пустыню темную бежит.

Однажды слышит русский пленный, В горах раздался клик военный:

«В табун, в табун!» Бегут, шумят; Уздечки медные гремят,

Чернеют бурки, блещут брони,

Кипят оседланные кони,

К набегу весь аул готов,

И дикие питомцы брани

Рекою хлынули с холмов

И скачут по брегам Кубани

Сбирать насильственные дани.

Утих аул; на солнце спят

У саклей псы сторожевые.

Младенцы смуглые, нагие

В свободной резвости шумят;

Их прадеды в кругу сидят,

Из трубок дым, виясь, синеет.

Они безмолвно юных дев

Знакомый слушают припев,

И старцев сердце молодеет.

Черкесская песня 1 В реке бежит гремучий вал; В горах безмолвие ночное;

Казак усталый задремал,

Склонясь на копие стальное.

Не спи, казак: во тьме ночной

Чеченец ходит за рекой.

2 Казак плывет на челноке,

Влача по дну речному сети.

Казак, утонешь ты в реке,

Как тонут маленькие дети,

Купаясь жаркою порой:

Чеченец ходит за рекой.

3 На берегу заветных вод

Цветут богатые станицы;

Веселый пляшет хоровод.

Бегите, русские певицы,

Спешите, красные, домой:

Чеченец ходит за рекой.

Так пели девы. Сев на бреге, Мечтает русский о побеге;

Но цепь невольника тяжка,

Быстра глубокая река…

Меж тем, померкнув, степь уснула, Вершины скал омрачены.

По белым хижинам аула

Мелькает бледный свет луны;

Елени дремлют над водами,

Умолкнул поздний крик орлов,

И глухо вторится горами

Далекий топот табунов.

Тогда кого-то слышно стало,

Мелькнуло девы покрывало,

И вот — печальна и бледна

К нему приближилась она.

Уста прекрасной ищут речи;

Глаза исполнены тоской,

И черной падают волной

Ее власы на грудь и плечи.

В одной руке блестит пила,

В другой кинжал ее булатный;

Казалось, будто дева шла

На тайный бой, на подвиг ратный.

На пленника возведши взор,

«Беги, — сказала дева гор, —

Нигде черкес тебя не встретит.

Спеши; не трать ночных часов;

Возьми кинжал: твоих следов

Никто во мраке не заметит».

Пилу дрожащей взяв рукой,

К его ногам она склонилась:

Визжит железо под пилой,

Слеза невольная скатилась —

И цепь распалась и гремит.

«Ты волен, — дева говорит, —

Беги!» Но взгляд ее безумный

Любви порыв изобразил.

Она страдала. Ветер шумный,

Свистя, покров ее клубил.

«О друг мой! — русский возопил, — Я твой навек, я твой до гроба.

Ужасный край оставим оба,

Беги со мной…» — «Нет, русский, нет!

Она исчезла, жизни сладость;

Я знала всё, я знала радость,

И всё прошло, пропал и след.

Возможно ль? ты любил другую!..

Найди ее, люби ее;

О чем же я еще тоскую?

О чем уныние мое?..

Прости! любви благословенья