Кавказушка
Шрифт:
А Нина смотрит и себе пишет, рисует каракули.
А Нина слушает и себе запоминает.
Вечером, в школе, Нина опять рядышком с отцом.
Отец сидит на своём стуле, Нина стоит на своём.
Перед ними долгий грубый стол. Вокруг стола на лавках больше девки, бабы. Мужиков не очень-то и затащишь.
Начинается урок.
– Ну, – спрашивает отец, – кто скажет, какую на дом букву задавали?
Молчат. Вывернутые взгляды исподлобья.
Не стерпит Нинушка, скок на стол и во всё горлушко:
– Пы-ы! Покой! И пишется так…
Хлоп на коленки и поползла по столу, всем подряд бабам строчит в тетрадки ту злополучную "пы".
В
– Ну-ка, дочушка, вжарь этим сырым кулебякам!
Отец ставит её на край стола, приобнимает одной рукой за коленки, жмётся к ней щекой.
– Бабы… Бабунюшки… Ну какие вы неразумные! – срывает сердце отец.
Ему возражают:
– Тихон ты Лексеич! Ну игде ты удумал разуму искать? Ой… Ты от горя за речку, а оно уже стоит на берегу!.. Да мы, бабы, умом ещё когда отшиблены! Скоко пережили… Скоко горшков разбилось об наши головы? Всю умность вышибло! Какие уж стишки нам упомнить!?
– Учитесь, должны помнить, – подпекает отец. – Вон дочушка… Малое дитё, а всё знает! Я для себя читал стишок. Три разка прочитал. Она всё и положь на память. На четвёртые разы она уже мне наизусть его выпевает!.. Она вот вам по памяти отгремит, а вы слухайте. Повторяйте за ей… Ну, доча, врежь!
Голос-звоночек льётся серебристо. На околице слыхать.
В лад вторят ему, гудят бабьи причетные голоса:
– В стране, где всюду барин правил,Преграды нам повсюду ставил,Где рабством скованный народНе видел радости и света,Где жизнь тяжёлая была, -Там наша власть СоветовРешает нынче все дела.Мудрил над тьмою хмурый знахарь,И поп обманывал народ,Но ныне вольный красный пахарьСвершает жизни поворот!– О! – вскинул отец указательный палец. – Без запинушки! Дитё! А вы, холодные печурки, никак не можете…
Однажды, на излёте августа, Нина попросила отца:
– Папунюшка! Миленький! Запиши меня в настоящую школушку.
– Рано тебе ещё. Тебе только шесть. Ещё годик ужди. Побегаешь со мной на ликбез, почитаешь мой букварь "Красный пахарь", а там и сведу.
– Да что мне твой "Красный пахарь"? Я его уже ве-есь наизустушку знаю! В-ве-есь!
И первого сентября Нина в первый раз не побежала с отцом на работу в сельсовет. Она аккуратно завернула деревенский букварь для взрослых в красный платок, взяла тетрадку, самоловчик (чернильницу-непроливайку), железную ручку-трубочку – с одной стороны карандаш, а с другой стороны перо "Пионер", так и написано, Нина сама прочитала: "Пионер" – и пошла, куда шли все дети первого сентября. В школу.
Вошла.
Широкий светлый коридор.
И друг за дружкой высокие двери.
Бежит радостная Нина по коридору, читает, что написано на дверях.
"4-ый класс". Сюда ещё рано.
"3-ий класс"…
"2-ой класс"…
"1-ый класс". Ага, сюда! Сюда!
Нина влетела в класс.
И учительница, и ребята – уже сидели за низкими столиками – все упулились, пристально уставились на неё.
– Здравствуйте! – ясно сказала Нина. – Я пришла в школу. Я хочу учиться.
–
Девочка, ты мала, – холодно сказала учительница и вывела Нину за дверь.Нина громко заплакала и снова вбежала в класс.
– Я хочу учиться!
– Тебе только кашу есть! – сердито пальнула учительница. – Ты ещё маленькая.
– Нет! Я хочу учиться!
– Девочка, не мешай мне работать с классом.
Учительница снова стала выводить Нину.
Нина нарастопашку уперлась руками-ногами в дверные косяки.
– Не мешай, девочка! Иди домой!
– Я хочу учиться! Не пойду! Не пойду домой! Не пойду! Не пойду! Совсем не пойду!.. Никогда не пойду!!!..
Нине стало невперенос обидно, что её выпроваживают из класса.
Она заплакала так громко, что её услышала вся школа.
В её крике было что-то требовательное, даже провокационное, властно зовущее кого угодно сильного, лишь бы унял эту вредину училку.
В класс заглянул директор.
Учительница сказала ему:
– Вот пришла учиться. Как писать будет? Из-за столика ж не видать!
Столики, за которыми сидели ребята, сколочены наскоро, непрочно. Мизинчиком ткнёшь – шатаются. Ребята звали их "корабли Магеллана".
Директор подмигнул учительнице и тихо сказал:
– Давайте её посадим. Что станет делать?
А у Нины спросил:
– Ты писать не умеешь?
– Умею.
– А ну пиши!
Нина хотела положить букварь на столик – с пальчиков навытяжку еле достала до середины стола.
– Вот видишь, какая ты маленькая, – сказала учительница. – Ты даже не достаёшь. А писать и подавно не умеешь. И читать не умеешь.
Нина заплакала и сказала:
– Не верите? А я умею!
– Показывай, что ты умеешь.
Нина села на краешек ближней скамейки. Поставила чернильницу на пол, положила на коленки свой букварь для взрослых. На букварь пристроила тетрадку и стала писать по порядку весь алфавит печатными, а рядом рукописными буквами.
Тут весь класс сбежался смотреть и притих.
– Гм! – уверенно просиял директор. – Азбуку ты… Правильно… – Открыл её букварь: – Читай-ка.
– А давайте… «Саша пахала пар… Паша пахала – охала… У Пахома пар – пух» , – бегло, захлёбисто читала Нина.
Открыла в другом месте. Бойко, напористо:
– «Давайте, братцы, в каждой хате раздуем искры Октября!»
Перекинула несколько листков:
– «У нас была коммуна. Лука был наш староста. Он будил нас рано. Наша работа была: пахать, боронить, скотину убирать…»
Нина серьёзно переворачивала странички и выхватывала отовсюду:
– «Товарищи, Советы ваша защита. Смотрите, чтобы кулак не попал в Совет…». «Покупай товар только в кооперативе. Подумай, сколько передашь, если будешь покупать на базаре…» «Шефы помогают деревне строить новую жизнь. Шефы посылают в деревню делегаток. Делегатки помогают устраивать ясли…» «Зимой потную лошадь вытирай и попоной накрывай. Овёс давай за два часа до работы…» «Помните, крестьяне, что не под силу одному, то легче артели…» «Со всяким крестьянином может случиться беда – пожар, наводнение, град, падёж скота. Здесь нужна скорая помощь. Вот для такой помощи выбираются крестьянские комитеты взаимопомощи (кресткомы). Средства для помощи комитеты добывают сами…» «Помни – трёхполье хуже чумы. Помни – легко с ним дожить до сумы. Поэтому бросай трёхполье и заводи многополье…»