Кай из рода красных драконов 4

— Долбоящер, в общем, — согласился я.

Нишай молчал. Он объяснил себе своё поражение.

— Ну? — спросил Чиен. — Ты ему будешь башку-то рубить, или дай помогу?

Меч Нишая он держал в руке.

— Не надо ему ничего рубить! — отрезал я. — Пусть отрабатывает то, что у нас натворил!

— Слушай, Кай! — до меня добрался наконец и Айнур.

Выглядел предводитель жутко. Наши пытались не убивать своих, попавших под власть печатей, и Айнуру здорово досталось.

Хорошо, что он вообще уцелел в неравной драке, когда на тебя с мечом, а ты отбиваешься, чем придётся, щадя друга, на время превратившегося в свирепого врага.

Лицо Айнура было в кровоподтёках, рукав оторван, и я смог наконец разглядеть искалеченную руку. Как я и предполагал — она просто срослась неправильно.

— Ты что, не понимаешь, как опасен колдун? — накинулся на меня наш военачальник.

Его всего перекосило, когда он увидел Нишая. Видно, Айнур опять ощутил себя в бою беспомощным калекой.

— М-м! М-м! — раздалось откуда-то снизу возмущённое мычание.

Я опустил голову и расхохотался. Майман крепко связал Симара! Свернул его колесом, примотал руки к голеням.

Но Симар, работая боками и пузом, дополз-таки до нас и выражал теперь возмущение. И требовал свободы. Мычанием.

Айнур с ругательствами кинулся его развязывать. Больная рука ему теперь вообще не подчинялась, и Ичин стал помогать, оттирая плечом.

Симар — тот ещё конь. Сейчас как вскочит, так ещё и с кулаками накинется. Вряд ли он вообще понял, что тут стряслось.

— Смотри! — сказал я Чиену, которого держал тут за самого разумного. — Симар — сильный воин. Но и он не устоял перед печатью Нишая. А почему?

— Почему? — нахмурился Чиен.

Ичин же, развязав часть верёвок, оставил руки Симара связанными, а рот — заткнутым. И стал тихо объяснять воину, что приключилось в лагере.

— Потому что мало иметь силу в руках, — пояснил я. — И мало иметь смелость, чтобы не бояться смерти. Симару не хватает понимания себя и мира. Только это даёт настоящую стойкость перед чужой волей.

— Ну, допустим, — кивнул Чиен, глядя, как шаман потихоньку успокаивает воина, возвращая ему нормальное состояние духа. — И что с того?

— А то, что нужно обучать людей. Вкладывать в их мир знания, как камень в воду, чтобы душа вышла из берегов. Так понимаешь?

Чиен кивнул. Потом положил ладонь на рукоять драконьего меча и посмотрел на Нишая.

— Ну а колдун тут причём?

— А при том. Ну, убьём мы его — какое в том наказание? Бац — и к Эрлику? Нет уж. Пускай он страдает тут. Пусть убирает падаль, что притащил в лагерь из леса. Пусть лечит людей, которые получили из-за него раны. Пусть, в конце концов, учит наших зайцев читать и писать!

— Научит он, как же! — хмыкнул Чиен. — Вот сведёт с ума твоих зайцев!

— Они сами кого хочешь с ума сведут! — развеселился Майман.

— Но как он будет лечить? — продолжал хмуриться Чиен. — Он же магию растерял?

— А разве это помешает ему промывать раны и выносить дерьмо за лежачими? — деланно удивился я.

— А если удерёт в город?

— Да кому он там нужен без своей магии?

Я мрачно посмотрел на «парнишку-охотника». Даже будь Нишай в своём собственном теле — возвращаться ему было некуда. Его там Шудур сразу на лапшу изрежет, как только узнает, что магии больше нет.

— А если в лес убежит? — спросил Чиен. — Лес большой, лови его там потом.

Я не успел ответить. Темир показал на небо — на быстро приближающуюся серую точку.

— А это ещё что? — нахмурился Айнур и бросил Симара на растерзание Ичину.

Тот продолжал тихо, но строго вразумлять воина и втирать ему что-то про его слабую салгын-кут. Кажется, так шаманы называли часть души, отвечающую за интеллект.

— Это волк летит! Хорошо! — рядом со мной нарисовался неунывающий Истэчи. — Тоже помятый и с разбитой мордой.

— Волк? — удивился Айнур.

Майман прищурился и рассмеялся.

— Вот же зоркий какой олень! Настоящий сокол!

— Это не просто волк, — широко и радостно улыбнулся Истэчи. — Это наш волк. Он прямо на солнце летит, ему ничего не видно, значит, знает уже, куда. Много сюда летал. А ещё — люди на нём сидят. Двое.

Майман развёл руками, мол, все слышали, да?

Истэчи так и остался хреновым воином. А вот зрение, слух, охотничья сметка — этим его Тенгри наделил с избытком. Чтобы не обижался, наверное.

Скоро и я увидел, что на спине у волка кото-то сидит. А потом зверь пошёл в крутое пике, налетел на Нишая сверху, едва не вцепившись в него, и я узнал Мавика.

Помешало моему волчаре только то, что на спине у него сидели Багай с Нагаем.

Волку пришлось приземлиться в десятке шагов от нас, чтобы избавиться от всадников. Он стряхнул мальчишек, сложил на спине крылья горбом, оскалился, распушился как шар…

Я едва успел схватить его за ошейник, иначе от колдуна бы вообще ничего не осталось. Хорошо, что в поясном мешке у меня всегда есть кусочки сушёного мяса, а в душе — ласковые слова. Я быстро огладил и успокоил зверя.

А тут и мальчишки подбежали.

Багай с Нагаем были грязными и запыхавшимися, словно их не Мавик привёз, а они сами махали крыльями.

— Там! — выдохнул Нагай и посмотрел на брата.

— Там караван у водопада, — пояснил тот степенно. — Нас ищут. У них карта большая. Они её на земле расстелили и пытаются сообразить, где лагерь!

Глава 16

Добрые гости

Всё-таки наш лагерь был расположен очень удачно. Ни с берега не видно, ни с караванной тропы.

Река за бродом делает резкий изгиб, кругом горы — и вдруг долинка. Не сразу и найдёшь, если не рассказали, где лучше свернуть.

— А что за караван? — спросил я Багая. — Какая охрана? Стража или есть воины? Пешие или с волками?

Парень помотал головой, мол, я вообще не попал.

— Это не вайгальцы, а караванщики, — пояснил он. — Ну, или просто так же одеты. Их не больше дюжины, и воины у них в таких же халатах, как все. Только халаты стёганые, я видел. А на поясе — кривой меч!