Каюр

"Не все умрем, но все изменимся, - писал в то же время Вадим в своей клеенчатой антиутопии.
– Кто был ничем, тот станет всем, а тот, кто был в том мире кумир, во чмо обратится".

Еще один Всевышний, усмехался и негодовал я. Очевидно, совместная командировка не прошла для обоих даром, выровняла их умственные настроения, подогнала их друг к другу. Я с некоторой опаской ждал подобного и от Сусанны, но она на этот счет помалкивала пока. Да нет, не женское это дело, успокаивал я себя. Как говорил дорубежный классик Артур Кларк, женщина и наука - страшно разные вещи. Из командировки она вернулась вместе с Гартом и Вадиком. Но мне на какое-то время стало не до нее.

"А не рыпайся! Не наследи! Раз наследил в истории - будь готов, что из тебя чмо сделают. Пушкина извлечь и на самом деле высечь!

– Порка обидчиков у Ваваки дополнялась у Вадима поркой авторитетов.
– А какие возможности для познания! Зажимаешь яйца в тиски, и спорные эпизоды истории двадцатого века становятся бесспорными. С кем мне хотелось бы пообщаться? С Лениным, что ли? Если это станет возможно, что б мне такое у него спросить?"

– Представляете, - говорил Вавака, вторя своему водителю и слуге, - мое личное чмо Пушкина! Оды мне будет слагать! Композиторы, живописцы, политические деятели, и всем - чипы покорности! У кого-то в коллекции Матисс, Сезанн, а у меня этот Сезанн у параши жить будет. Иосифа Сталина на цепь посажу. А из секретарши Егора Сергеича одну сплошную манду сделаю. И не дам этой манде утоления.

– Кто такой Егор Сергеевич?
– не удержался я от вопроса.

– Это... такой... Мы с ним как-то не договорили. Всех воскрешу и Аз воздам. Они у меня получат. Также коммерческой составляющей не стоит пренебрегать - торговля душами, продажа их счастливым потомкам, поклонникам и фанатам - и ради миксов с ними, и так. В качестве сувениров, декоративных челомутантов, говорящих, мыслящих, но типа добрых домашних псов. Будет свой Гитлер-мопс. Можно коллекции собирать. Можно разбавлять другими личностями. Савонарола плюс королева Виктория, эксклюзивный экземпляр. Можно объединять в одно чмо устоявшиеся тандемы: Маркс-Энгельс, Кукрыниксы там, Ильф-Петров. Или конструировать новые: гибрид Пушкина и Черчилля, например. Или коллажи из трех и более лиц. Например, чмо Ильич: Чайковский, Ленин плюс Брежнев, вы жили при нем. Да и не только: пусть кто угодно может слиться со своим любимым вождем. Вот у меня Вадик почти уже объединился с Гитлером. Что еще? Памятники воздвигнем на улицах и площадях, снабженные их разумом. Какой простор для фантазий! А создание новых гениальных личностей на основе гениев прошлого! Не угодно ли, например, от Платона произойти? Можно хоть легион платоников наплодить - и никакого кровосмешенья. А для пущей гениальности - привнесть от Себя. Будет родство ментальное, по духу, а не по телу. Родней, чем сын моего тела, которое умерло полвека назад.
– Про его детей мне Яга что-то не сообщила, мельком подумал я. Кажется, не роднится, если дети живы вообще.
– Можно на вашей основе настряпать накиров с примесью кого угодно, всех героев земли Русской - от Чичикова до Чапая.

"А нет ли у вас мертвых душ?" - ожил в моей голове упомянутый Чичиков.

– А такие сокровища, как таланты, дар, гений умерших! Воскресить великих - мыслителей, деятелей, негодяев - и подмять их под себя, взяв власть над их жизнью, смертью, болью, унижением. Над их бессмертием. Над по сю и потусторонностью. Представьте только: Цезарь, Калигула, Наполеон! Такие люди подо мной ходят! Как поведет себя бывший великий вождь, попав под пяту более могущественного?

А вдруг так: воскресишь такого калигулу, а он - парой ходов - сам встанет во главе империи? Нет, вряд ли. Скорее всего, все эти тираны и ученые, мыслители и мучители в новых продвинутых условиях окажутся совершенно неподходящими. Ибо каждый хорош только для своего времени. А ныне будет выглядеть глупо. Пушкин в ситуации двадцать первого века будет смешон. Сталин - бессилен. Какой-нибудь Троцкий выродится в тип брюзжащего проходимца.

"Для начала возьмем всех и каждого под полный контроль. Пусть чип одновременно с трафиком и партизанскую работу ведет. Отслеживать передвижения, контакты, использовать его для прослушивания мы и сейчас можем. Надо его снабдить дополнительными возможностями. Видеть окружающее глазами носителя и транслировать, куда надо. Манипулировать через чип сознанием и поведением объекта. Анализировать энцефалограммы и трафики. Влезать в память, скачивать информацию. Переводить ее в вербальную плоскость. В дальнейшем и взлом базы освоим. Внедрение в нее нужных элементов, блоков, энграмм. Имплантация памяти, закачка некого вируса счастья, быть может", - писал Вадим.

– Вверенный мне аппарат справится с этой обязанностью, - обнадеживал генерал.

И уж было мне не понять, где Вавака, а где Вадим, кто из них генератор идей, Гарт? Или Гарт заразился безумием от Вадима, который в свою очередь от конструкта этот недуг подхватил? Может, наряду с вирусом того света, ВТС, и вирус виртуального мира уже есть? И кто-то специально распространяет через интернет такое безумие. Эту психическую эпидемию надо как-то гасить.

Впрочем, случались подобные эпидемии в истории человечества и ранее. Примеров тьма, даже приводить не буду. Хотя отчего же не привести? Например, как один фантаст распространил идею, ее подхватили шарлатаны и жулики, потом СМИ. Потом она нашла и вполне убежденных сторонников. Все ученые поначалу скептически усмехались, а потом глядь - уж и не все. Меня же задолго до массового психоза изолировали, заперли в боксе в шарашке Матренин Двор. Вплоть до сего дня я этот психоз со своей новеллой не связывал. Но сейчас подозрения есть.

Я не то, чтоб категорически против такого вида бессмертия, но и не особенно ему рад.

Однако как мне быть с расходившимся генералом? Похерить безумные планы этого мародёра? Стать сообщником? Присвоить его игру?

Солнце с каждым полднем забиралось все выше. С небольшим плюсом по Цельсию побеждала весна. В конце марта снег сошел. Викторович вызвал бригаду уборщиков, и они сгребли и вывезли выпроставшийся из-под снега мусор. Стала пробиваться трава, набухали почки. Хотя еще всего можно было ожидать. Помню, как-то в середине апреля все дороги завьюжило. В наших краях зима горазда на поздние происки.

В этих обновившихся декорациях в нашем замке и появился Джякус. Его привез Лесик. Вадим к этому времени совсем спятил и сделался невыездным.

Узнаватель идентифицировал некоего Устюжанина, однако я не сразу вспомнил, кто это такой. Я и раньше-то редко связывал Джякуса с этой фамилией.

Тело его выглядело элегантно - элитно, гламурно и как-то еще - как сейчас выглядят деятели театра.

– Торопецкий?
– полувопросительно сказал он. Меня он не то чтобы забыл, но давно перестал интересоваться.

– Он самый, - сказал я.

– Что собой представляет наш меценат?
– спросил он.

– О, это большой начальник! Чтоты-чтоты какой!
– сказал Джус. С Джусом они обнялись.

За то время, что мы не виделись, косноязычие его выправилось, и хоть его поприщем был балет, а не драма, говорил он хорошо поставленным актерским драматическим баритоном, как правило, громогласно, и вообще сверх меры актерствовал.

Джус тут же попенял Джякусу насчет недавней подмены тела. Тот не стал отрицать своей причастности к этому забавному, как он считал, розыгрышу. Причем сказал:

– Скажи спасибо, что в женщину не превратил.

Реакция Джякуса на девственное размножение, как он тут же окрестил миксы, была умеренной. Извлечения он тоже воспринял, как нечто вполне естественное. Ибо и сам когда-то развивал эту тему и сейчас нисколько не удивился тому, что кого-то, наконец, пробило заняться этой безумной затеей всерьёз. Так что вся эта антинаучная фантастика большого впечатления на него не произвела.

Вот только он не был уверен, что там ждут - не дождутся, когда мы их вызволим из небытия.

– А кому-то и деиндивидуация предпочтительней, матрица стерта, и теперь его не соберешь.

Расколбес и Атман. Любимая тема Джякуса в те еще времена. И вообще, мол, люди веками вырабатывали духовные практики, добивались несуществования ни в каких ипостасях.

На это ему холодно возразил не кто иной, как Накир.

– Глупость и трусость, - кратко сказал он.
– Не быть проще, чем быть.

– Пока зверь не стал человеком, и посредством разума не выделил, не отделил себя от природы, пока был частью ее - он познавал ее изнутри в чистом и бескорыстном созерцании, был счастлив и из этого состоянии безиндивидуации переходил после смерти в сходное, - говорил Джякус своим поставленным баритоном.
– Так и нам: приятно вернуться домой после странствий и приключений, после жизни и воздушных мытарств - в абсолютное небытие, туда, восвояси.