Каюр

Выражение, приданное его лицу, оставалось на протяжении всего этого неизменным. Оно и сейчас не выразило удивления. Как еще прежде предположил я, определенные реакции на внешние раздражения у конструктов присутствуют. В частности здесь что произошло? Г. визуально узнал Кушнера. Правильно соотнес с его образом, встроенным в его софт. И соответственно отреагировал.

Аналогичная реакция имела место и в башке Кушнера. Следует ли считать эти существа разумными? Вот вопрос!

Последнее усилие было роковым для Г.

– За давностью лет и недостоверностью сведений... За сроком давности... лет прошло... Наговаривают на меня самое худшее...

– Он позаикался еще с полминуты и умолк.

Догадываюсь, что изрядно запутал вас. Действительно, трудно сосредоточиться на происходящем, когда личина не всегда соответствует личности, а иногда под одной скрываются две или три. И зачем понадобился этот нейробардак? Загрузить три разных конструкта в одного Горыныча. Разделить Гитлера на тело и разум, причем Г. предоставить тушку, а Вадьке - безумие (впрочем, здесь подыграли их превосходительства - сам генерал и случай). Разнести моего "полицейского" на две башки. Совершенно обратным образом в Г. помимо вип-генерала еще какого-то сомнительного Ваваку внедрить - микс, чисто по моему образцу. И этот Вавака - переключается от оплеухи! Нет, у меня не так.

На мгновение все смешалось в башке: Пушкин и Кушнер, Каспар и Котляр, Гартамонов и Г., Павлов с Петровым, эти двое во мне: тот же Павлов и Торопецкий.

Я знал, что попытки загрузить в одну голову с разных баз предпринимались, но к значимым результатам не привели. Видно, в силу того, что этот Вавака и псевдо-Гарт были конструктами, а не полноценными личностями, обладающими фанком, регистрацией и душой, совместить их было значительно проще. Проявляли они себя, как уже ясно из предыдущего, попеременно, однако теперь выяснилось, что они не только знали о существовании друг друга, но и могли вести примитивный внутренний диалог, переходящий в межличностные разборки и передел среды обитания - префронтальной коры, если она у них есть.

На это раз его активировала старуха, ибо Кушнер уже не посмел.

– Торчит, словно флешка в башке, - заговорил Г., переключившись на тенор.
– Иногда принимает меня за себя и такое врет. Врать, Коровин, нехорошо, а воровать плохо. Ты у меня биографию с метриками украл. С выслугой и заслугами. Обидно, да. В голову влез. Надо бы зачистку произвести, что ли....

Не так ли и в любой голове идет непрерывная борьба за первенство (или за актуализацию, если поймете, о чем я) между я-интеллектуальным, я-чувственным, я-агрессивным, подвижническим, эгоистическим, умиротворенным, альтруистическим, делятся куски мозга, нейронные блоки, поле влияния, рычаги управления личностью? Человек человеку - ад, а уж двое в одной башке...

Я, чтоб не умножать сущности, пока что решил, что Коровин - это Вавака и есть. Дальнейшее подтвердило эту догадку.

Заинтересованный происходящим вдвойне, я и вниманье удвоил. Однако тут некстати заверещал Кощей, шарахнувшись от Горыныча, приняв его, видимо, за свою смерть. Перекрыв, а потом и прервав диалог Гарта с Коровиным, возражения на его внутренние реплики, неслышные нам.

– Это Гартамонов!
– по-кошачьи взвизгнул Котляр.

– Генерал-полковник?
– спросил Моравский.

– Генерал-майор!

– Как ты узнал?

– Я б его в любом обличье узнал. Он, сука, Матрёну курировал.

Ныне, достигнув максимального звания в его должности, курирует места не столь отдаленные.

– За восемьдесят лет сделал карьеру от стукача до генерал-полковника, - сказал Котляр.

Я быстро прикинул: мой Торопецкий, значит, лет на двадцать его старше. Алик же во внуки да в правнуки им годится. Только конфликта поколений в бедной моей голове не хватало.

Г., сбитый с толку Кощеем, молчал. Подлетевшая Яга новым касанием вернула его к жизни. Как наиболее экстремальный конструкт она все более захватывала инициативу, присваивая и права.

Не дай Бог бабой битым быть, бессмысленной и беспощадной! Я был уверен: этот искусственный организм способен страдать. Телу-то больно, независимо от того, кто или что воспринимает эту боль. Я решил, что если издевательства будут продолжаться, я сделаю все возможное, чтобы их прекратить. Даже если придется напасть на Викторовича и отнять ключи.

Однако напрасно я предавался сочувствию. От удара его, конечно, качнуло, но этого крена как раз хватило на короткий замах. Ответный тычок был несильный, и Яга упала скорей от неожиданности.

Я еще раз убедился, что чмо-конструкт - не просто органчик плюс организм, а система, способная к обучению. Мозг их стремительно совершенствовался, уплотняя нейронную сеть. В таком случае, в каких мерзавцев могут вырасти эти Кушнер, псевдо-Гарт или Яга! Из-за одной сотой такой возможности необходимо эту Кунсткамеру запретить.

Яга, кряхтя, пыталась подняться. Кушнер помог ей встать.

– Вздорная ты старуха, - сказал Г., баритон.
– Я тебя сотворил под одну свою знакомую бабку. Приготовил твое туловище для нее. Если бы внешность отражала характер, то она бы выглядела именно так.
– Я так думаю, что он Старуху-Ягинскую имел в виду.
– Господин Моравский! Господа Савченко и Котляр! Что новенького, друзья мои, по нашей с вами затее? Я ничего не упустил, пока в трипе витал? Теперь мы не только в одной команде, но и в одной Кунсткамере. И уверяю вас, выхода отсюда нет. Разве что тот, кто нас с вами переиграл, явит свою милость.

Он обошел поочередно всех оживленных. Вадиму предложил обменяться телами. Войцеховскому с Вайсом руки пожал. Горыныча потрепал по каждой главе. Кощею сочувственно покивал и что-то шепнул на ухо.

– Что за бесов вселили в вас. Такой материал испортили, - сказал он.

Судя по реакции, не все его вниманием остались довольны. Да и Г., храбрясь, их заметно побаивался. Хотел бы я, будучи Торопецким, оказаться среди своих персонажей, попасть в руки к тварям своим? Очутиться среди своих изделий? Вряд ли. Всякие среди них. И даже у самого положительного найдутся претензии к автору. Да я и сам не вполне доволен своим творцом.

– И все ж отдайте должное, господа, такого никому еще не удавалось. А Горыныч - это ж находка! Знаете, господа, творить надо так, как никто, кроме вас, не сумеет, и то, до чего никто не додумается. А не пользоваться штампами да шаблонами. Я теперь точно знаю, что для ваянья и живописи рожден, таково было начертанье судьбы. Да вот обстоятельства с направления сбили.

Ах, тов. генерал, как я его понимаю. Если прёшь поперёк судьбы, изменяешь своему гению, то такое вот Г. получается. И потом: его страсть все равно прорвалась, но в каких уродливых формах!