Казань – ностальжи

Помню, как сносили мой сарай. Он сложился как карточный домик за несколько минут! Это была картина ярче крушения теплохода «Титаник». Помню, как из-под обломков стал вылезать пьяный дядя Ваня! Это был воскресший феникс дворово-бауманского и водочного разлива! Сарай растащили на дрова жители окрестных дворов улицы Баумана и Чернышевского, у которых не было газового отопления.

Старьёвщик на лошади с телегой приехал!..

Лошадь, запряжённая в телегу с болтающимися в разные стороны деревянными колёсами, медленно и величественно входила в казанские дворы. Эту величественность лошадь излучала не только благодаря своей красивой природе, но и эскорту детишек, которые так же медленно шли за ней. В моём дворе увидеть лошадь было не в диковинку, так как каждое раннее утро у парадного входа во двор стояла лошадь Бурка, в телегу которой загружали ящики с вином. Ведь в подвале моего дома были мощные винные склады. Бурка развозила и снабжала вином многие винные магазины центральной части Казани. Часто она стояла на жаре с зашоренными глазами и фыркала, передёргивая кожу вдоль своих торчащих рёбер. Я подходил к ней, и мне так хотелось приоткрыть шоры, чтобы она увидела мир, но мои попытки сделать это были безуспешными. Кучер сразу кричал мне:

– Эй! Не мешай ей! Она думает!

– О чём? – спрашивал я.

– О светлом будущем!

– Это как?

– О коммунизме! Когда будет много бесплатного вина! – кучер громко смеялся, а я грустный уходил от Бурки к себе во двор.

Позднее мы, детишки, узнали, что это не совсем лошадь, когда из неё вышло солидное приложение к её телу.

А сейчас во двор вошла неведомая мне лошадь. Она была более упитанная! Не бурая, почти красная… с отливом! Глаза ей не зашоривали, так как шоры для глаз отсутствовали. Когда я увидел глаза лошади, то восприятие её величественности как-то во мне поубавилось. Я увидел грустные, мутные и усталые глаза! Усыпанный веснушками, рыжий, потный и загорелый старьёвщик тоже был усталым и грустным. Почти засыпал… Зато наш двор вдруг резко ожил! Он наполнился каким-то весёлым шумом и суетой. Оно и понятно, ведь во двор въехал старьёвщик со своей телегой, наполненной игрушками, вещицами и даже с ещё не надутыми воздушными шариками, которые можно будет обменять на ненужную старую одежду или вещи. И действительно, в тележке я разглядел большущий деревянный чемодан с множеством деревянных секторов. В них лежали различные вещи, безделушки и игрушечки: свистульки, резиновые разноцветные шарики, напёрстки, маленькие куколки, пистолетики, пистоны в бумажной пачке, детские совочки и формочки для кулёчков, куски дегтярного мыла, пачки дрожжей, чайной соды и даже чернильные ручки… Подошла тётя Вера со своей душевнобольной доченькой-инвалидом по имени Люба, держа в руках несколько старых рубашек и старое, увесистое, чёрное драповое пальто. Подошла и долго разглядывала содержимое чемодана. Остановилась на свистульках. Это стоило ей одного драпового пальто. Отдала свистульку дочери, которая сразу же взяла её в рот и начала без остановки свистеть. Люба свистела так долго и пронзительно, что мать выхватила эту свистульку у неё изо рта. В ответ Люба так сильно пнула маму, что сразу же схлопотала ответный удар по лицу. Люба часто получала по лицу от своей матери… Из-за испорченного настроения мама Любы обменяла рубашки на воздушные шары и быстро удалилась. Подбежал мой приятель Вовка с каким-то костюмом в руках, отдал его старьёвщику и получил красную металлическую свистульку… да не тут-то было!.. Тут же подбежала Вовкина мама, забрала обратно костюм у старьёвщика, вырвала свистульку изо рта Вовы и врезала ему в подзатыльник, крикнув на весь двор: «Ты что творишь?!»

Уже через полчаса на телеге старьёвщика лежала большая куча старого белья и небольшая кучка старых и изношенных туфель и ботинок. Старьёвщик предложил мне и Вовке прокатиться. Мы забрались на тележку и с гордостью выехали на Баумана. Лошадь настолько быстро поскакала, что мы испугались… а не увезёт ли меня с Вовкой старьёвщик куда-нибудь? Мы закричали, и старьёвщик высадил нас у Никольской церкви, дав каждому по свистульке. Свистя по всему Баумана, мы вернулись во двор, который только недавно выпотрошил все свои тряпки и барахло и остался… со свистульками. И ещё до позднего вечера доносился свист из некоторых коммуналок моего любимого двора.

Наша дворовая собака Альма

Пожалуй, в каждом дворике Казани жила какая-нибудь ничейная собака, которую любил весь двор. Вот и в моём дворе жила собака по кличке Альма. Это была рыжая, хвостатая, с красивыми и выразительными глазами собака, напоминавшая мне лису, у которой на чуточку лишнего отросли лапки. Она никогда тупо и упрямо не лаяла, лишь мудро молчала и всматривалась своими добрыми глазами в жителей коммуналок. Ну разве можно было, встретившись с Альмой глазами, просто пройти мимо… всегда хотелось сразу же её погладить и принести для неё из дома что-нибудь съестное. У неё во дворе был свой уголок. Она уходила спать в коридор одного из домов нашего двора. Там же у неё всегда стояла металлическая миска с супом. Соседи постоянно подливали ей супа. И я тоже, когда выходил во двор с большим куском булки с маслом, посыпанным сверху сахарным песком, отламывал ей немного, и она тут же проглатывала моё угощение. Альма на еду была непривередливая, и даже когда на моей булке не было масла, а блестел лишь мочёный водой сахарный песок, то тоже быстро съедала моё пожертвование. Но больше всего она любила, когда тётя Нюра со второго этажа приносила ей твёрдые кусочки нарезанного сала. И сало как-то по-особенному хрустело в зубах Альмы. Этот хруст меня всегда радовал! А может, я просто радовался удовольствию Альмы и хруст воспринимался мною барабанным гимном счастья!

Альма частенько щенилась, так как к ней во дворик иногда заглядывали поестействовать собаки из других дворов. Она же была красавица и нравилась многим собакам! Как-то во двор забрела некая коротконогая дворняга и её попытки сойтись с Альмой не удались! Росточком не вышла!

Когда Альма щенилась, то рождались почему-то всегда чёрные кутята. Их быстро разбирали взрослые и дети. Никогда не забуду, как на помойке лежали новорождённые кутята, которые были не от Альмы, а от соседской собаки. У щенков Альмы такой судьбы никогда не было.

Альма всегда любила находиться там, где собиралась группа людей. И всегда шла в эти группы: к обувщикам или портным во время обеденного перерыва, или к столярам. Они обдували её табачным дымом, и ей это нравилось! Все смотрели на её женственную красоту, и Альма, как бы чувствуя это… кокетничала.

В один из серых осенних дней я обнаружил во дворе капли крови. Они были везде, по всему двору. Сердце моё сильно забилось, и я стал искать Альму. Искал долго… а когда нашёл её, то не было предела моей радости, что она жива!

Кровь во дворе была от Альмы. Наша всеми любимая собака была ранена собачниками, от которых ей удалось убежать. Рассказывали, что собачники приезжали на отлов собак рано утром. Ни в чём не повинная Альма спала в своём уголке и вдруг резко была разбужена вторжением собачников. В узком коридоре завязалась схватка, и Альме удалось выскочить из коридора через запасной выход.

Альма ещё долго ходила и мазала своим кровотечением наш двор и медленно угасала. Я видел, что она ничего не ест. Миска с супом оставалась нетронутой. В какой-то момент я обнаружил, что Альма исчезла со двора. Исчезла навсегда…

Под одеялом лета

Проснуться тёплым солнечным утром, быстро встать и сразу же выйти в мой дворик на Баумана, как в некое продолжение внутреннего уюта моего дома, почувствовать атмосферу единения дома и двора можно только летом. В остальные времена года это невозможно! Нужно одеваться, чтобы не замёрзнуть. А летом двор и дом накрываются единым тёплым одеялом, и между ними нет резкого перехода. Граница между атмосферой квартиры и улицы как-то размывается и Весь Мир превращается в Единый Общий Дом! Это чувствует дядя Ваня, который спит на улице, на траве палисадника. Спит как всегда с улыбкой на лице. Спит, дорабатывая в своём мозгу молекулы вечерней водки. Иногда просыпается, чтобы промочить водой горло из голубоватой, пол-литровой бутылочки из-под кефира. Бутылочку рядом с ним положила ему жена тётя Вера, та, что тётя Верба, о которой уже рассказывалось. Дядя Ваня красный такой, счастливый! Проспал всю ночь на тёплой траве, на тёплой земле. А земля действительно под вечер хорошо прогревалась. Более того, дядя Ваня всегда знал, куда лучше лечь. Он выбирал место, где меньше было тени, где больше тёплого дыхания земли. Ближе к осени сосед Салих-абый доверял дяде Ване бумажную коробку из-под своего нового телевизора. Салих-абый эту коробку хранил у себя, рядом со своей дверью, а ночью выдавал её дяде Ване. Дядя Ваня расстилал эту бумажную раскладушку с каким-то трепетом ожидания шикарного сна и разваливался на ней. Рядом проходили пьяные мужики-соседи, смотрели на дядю Ваню и завидовали ему! Один из соседей, распив с дядей Ваней бутылку водки, даже пытался как-то прилечь рядом с ним, но дядя Ваня его прогнал, дескать, иди спать домой… с женой! Только дяде Ване было разрешено спать на тёплой, исторической земле старинной Казани. И он этим гордился… и поэтому спал с улыбкой на лице!

Перед сном дядя Ваня смотрел на звёзды. Казанское небо в шестидесятых годах было усыпано множеством звёзд, так как ничто не мешало этому, никакой городской свет. Дядя Ваня долго смотрел своими пьяными глазами на Вселенную, ограниченную казанским куполом неба… и уже никто в этот миг не мог соблазнить его на водку. Если дядя Ваня смотрит на ночное звёздное небо, то собутыльники уже опоздали! Дядя Ваня уже ни за что с ними не выпьет, так как в душу его уже вошло Нечто, не совместимое с водкой.

Ну разве сравнима Вселенная с водкой?!

Лежащий на земле дядя Ваня был живым памятником единения улицы и дома. Своим лежанием он как бы обозначал отсутствие разницы между квартирками, куда уходят люди, и улицей. И многим становилось уютнее в этом мире оттого, что исчезал страх оказаться на улице, без квартиры и места проживания. Дядя Ваня был живой рекламой бомжевой эстетики жизни! И эта реклама срабатывала. В бомжи уходили некоторые мои соседи… особенно летом, но ближе к зиме возвращались. Дядя Ваня бомжом не был. У него была квартира… аж пять квадратных метров, в которой жили шесть человек.

Ближе к осени дядя Ваня перебирался из палисадника к себе в сарай, а уже зимой его жена разрешала лежать ему в коридоре нашей коммуналки. В коридоре было тепло от газовых конфорок. Дядя Ваня лежал, нюхая чужие щи, охраняя сложенную бумажную коробку из-под телевизора, мечтая о лете…

Можно к вам на телевизор?

Да, именно этот вопрос я часто слышал вечером от своих соседей. Помню, как из десяти квартир нашей коммуналки на Баумана телевизор имели только мы. И я гордился этим. Он появился у нас в 1964 году, но по памяти я его помню только с 1965-го, то есть тогда, когда мне было три года. Я увидел в телевизоре какие-то движения непонятного существа и сильно испугался! Уже через несколько лет, когда научился читать, узнал, что наш телевизор именуется «Старт-3».