Казанскй треугольник

Сергей жил в квартире один. Он досталась ему от бабушки, которую мать Сергея забрала к себе в Казань.

Тяжело дыша, Максим сел на диван и стал ждать, когда бывший приятель очнется. Тот по-прежнему лежал без движения и даже не стонал.

Полчаса Сергей не подавал признаков жизни. Максим принес чайник и тонкой струйкой полил ему в лицо. Тот застонал и открыл глаза. В ужасе он стал биться и извиваться, как червяк, пытаясь развязаться и встать. Максим спокойно прошел на кухню, зажег газовую плиту и поставил чайник. Затем вытащил изо рта Сергея кляп и приступил к допросу.

* * *

— Ну что, Иуда, очнулся? Рассказывай, как хотел меня поставить на бабки!

Он редко говорил по фене и других за это не уважал.

— Ты, в натуре, забыл, что мы земляки? Ссучился здесь в Москве, зарос жиром и решил на своем пацане сделать капусту? Задушу тебя, сука!

Сергей лежал на полу, молчал и трясся.

— Давай, рассказывай!

Тому пришлось рассказывать. Мол, попал на бабки. С ребятами попали на «катал» в гостинице и проиграли в карты около десяти тысяч рублей. За неделю собрали около четырех. Они нигде не работали и промышляли небольшими аферами с приезжими провинциалами. Но за последние дни ни один лох не попался, денег не было совсем. И тут появился он, Максим, со своими мехами. Вот и возник план его кинуть. Все шло нормально, только в последний момент они обломались, когда вскрыли пустой багажник.

Слушая то, что он и так уже знал, Максим потихоньку осматривал жилище. Он открывал ящики стола, тумбочек, надеясь найти в них что-нибудь ценное. Обшарив всю квартиру, он обнаружил только тысячу рублей, припасенных хозяином на «черный день».

Максим взял нож и освободил руки пленника. Дал ему ручку и чистый лист и заставил написать все рассказанное.

— Ты что, Максим? Я дурак писать на себя? Своими руками себе приговор подписывать! — взмолился Сергей.

Максим пододвинул к себе вскипевший чайник, налил из него полчашки и плеснул в разбитое лицо Сергея.

Тот взвыл и схватился за лицо. От страха и боли он рыдал, как ребенок. Слезы безудержно текли, и он размазывал вместе с кровью.

— Не напишешь — сварю! — схватился за чайник Максим.

Сергей моментально затих и сел за стол. Писал он долго, слова с большим трудом ложились на бумагу. Он несколько раз останавливался и переводил дыхание. Наконец, лист был полностью исписан, а лицо автора покрыто слезами, кровью и потом.

Максим взял бумагу, усмехнулся над корявым почерком и начал читать. Написанное его удовлетворило.

— Теперь слушай, сука! Ломанешься к ментам — посадишь сам себя. Это разбой, и тебе светит червонец. Я сейчас заберу все, что сочту нужным, — за моральные и материальные издержки.

Максим взял немного — деньги да магнитофон «Грюндик» — и пошел на выход. В дверях остановился и еще раз окинул обстановку. Его внимание привлекла шкатулка в серванте. Шкатулка была пустой, но сама явно представляла ценность — невооруженным глазом видно ювелирную работу старого мастера. Максим взял ее и обнаружил на дне клеймо. Она золотая! Инкрустирована эмалью и камнями. Камни сказочно переливались на свету. Максим, не колеблясь, забрал и ее.

— Чья вещь? — спросил он.

— Память от бабки! Ей в молодости жених подарил, когда на войну уходил в четырнадцатом.

* * *

Выйдя из дома, Максим направился к машине. Вид у него был, мягко говоря, непрезентабельный. «На Казанском вокзале такому красавцу самое место», — усмехнулся он про себя.

Казанский напомнил Максиму детство, когда они всей семьей ездили на юг. Все те же толпы народа толкались у касс, все тот же запах пота и немытых тел висел в здании. Осмотревшись, Максим нашел то, что нужно, — буфет.

Взяв кофе и пару бутербродов, он с жадностью набивал рот. И не заметил, как к нему подошел милиционер. Представившись как положено, он вежливо попросил документы.

Максим молча протянул паспорт.

— Билет на поезд есть?

Максим отрицательно мотнул головой.

— Кто вас так лихо отделал? — незлобно поддел сержант. — Надеюсь, не на нашем вокзале?

Он еще раз посмотрел документы, сверил внешность с фотографией. Хмыкнул и положил документы в планшетку.

— Следуйте за мной!

Оставив недопитый кофе, Максим побрел за милиционером.

Он сидел в отделении милиции и внимательно наблюдал за происходящим вокруг. Сотрудники чуть ли не десятками затаскивали в дежурную часть пьяниц и проституток. Наконец, дошла очередь до него.

Максим объяснил дежурному, что на него напали неизвестные на выходе из ресторана, где он был с товарищем. Милиционер с улыбкой слушал рассказ — такого он давно наслушался и поэтому не верил ни одному слову.

— Ну, ты сказочник! У меня аж уши вянут! — вздохнул дежурный. — Придумал бы что-нибудь новенькое.

Тогда Максим попросил его связаться с опорным пунктом милиции и назвал номер телефона. Дежурный записал номер, но звонить не стал, а задержанного проводил в камеру.

Там было человек пятнадцать. В основном — бомжи. Было невыносимо душно, казалось, воздуха не осталось совсем. Запах от бродяг просто убивал.

Распинав бомжей, Максим улегся на немытые доски. Голова кружилась, боль по-прежнему не отпускала. Приступы тошноты вновь стали накатывать. Максим укрылся пальто и закрыл глаза. Но сон не шел. Тошнота сделала свое дело — его начало рвать. Он постоянно вскакивал и метался к параше, чем вызывал громкое недовольство коллег по несчастью. Когда он бежал с очередным приступом, его больно пнули. Удар был таким сильным, что Максим скрючился и повалился на спящего у стены бомжа. Бомж с перепугу завизжал, и тут загудела уже вся камера.

Возвращаясь на место, Максим резко пнул своего обидчика в лицо. Тот был примерно одного возраста с Максимом, плотного телосложения и, судя по стойке, которую он молниеносно принял, занимался борьбой. Сдаваться без боя было просто нельзя, и Максим сразу вспомнил совет Андрея — в камере лучше умереть, чем сдаться.

Он собрал все свои силы и третьим ударом умудрился свалить парня. Шум привлек внимание милиционеров. Они открыли камеру — все задержанные мирно спали.

— Если еще услышу, будет плохо! — пригрозил дежурный.

* * *

Где-то около шести утра раздался лязг открываемой двери. В камеру вошли дежурный офицер и милиционер. По команде из камеры вышли бомжи, а затем по одному стали вызывать других задержанных.

Наконец, очередь дошла до парня, с которым ночью дрался Максим.

— Назарян Артур, — выкрикнул милиционер, и парень, подняв пальто с пола, направился на выход.

Он остановился в дверях и внимательно посмотрел на Максима. Смотрел до тех пор, пока не услышал окрик дежурного: