Каждая мертвая мечта

Пещера Спящих — первое из тех мест, после нее он проведал шесть каменных кругов, менгиров размером с небольшой сельский дом, укрытых в позабытой людьми и богами долинке. На южной стороне каждого из них было вырезано несколько фраз на языке, который не использовали вот уже тысячелетия. История предательства и отчаяния, выцарапанная на камне. Едва он прикоснулся к одному из менгиров, почувствовал, что находится под каждым из камней, — и потому, покидая долинку, он попытался стереть любые следы, которые могли бы привести сюда других.

Потом была яма, наполненная десятью тысячами костей. Людей, ахеров, суи… и прочих. Несколькими десятками миль дальше из неглубокой могилы в вечной мерзлоте он выкопал скелет, составленный из останков разных рас. Череп от одной, левая рука от другой, правая нога от третьей. Альтсин смотрел на кости долгие часы, поглощая безумие и отчаяние создателей этого жуткого памятника. Север со своим холодным и сухим климатом сохранял секреты, которые давно уже должны были распасться в прах.

Оум не рассказывал ему ничего, кроме базового: иди, смотри, думай. Проведай эти места. Проверь. А когда доберешься туда, куда я тебя посылаю, и если это окажется тем, что, как я надеюсь, оно есть, передай… весть. От «Пылающей Птицы». И его детей.

Воттолько Альтсин опоздал. А Оум его обманул. Обдурил. «Доберись туда, куда я тебя посылаю», ничего себе. Судя по тому, что он чувствовал, его цель находилась на море. И двигалась. Чем могло быть это «место», перемещающееся в океане, которое так взбудоражило божка сеехийцев? Божка, который сам некогда бороздил волны как корабль — размером в четверть мили, из красного дуба, тот, кого звали «Пылающей Птицей».

Ох, Альтсин Авендех, ты несчастная, дурная, как пьяные птенцы, неразумная жопа. Что с того, что ты Объял душу бога? Что с того, что не позволил себя поглотить? Ты все еще не больше, чем городской крысеныш.

Он должен был почувствовать себя свободным от договоренностей и уйти. Куда глаза глядят. Но…

Пещера Спящих, круг менгиров, кости… Нежеланные… люди… боги… Древо… бормотание Оума, которое он некогда услышал…

Окончательный ответ на его вопросы… нет, окончательное подтверждение подозрений, которые в нем зародились, как раз удалялось на восток. Но не настолько быстро, чтобы не было шансов его догнать.

Он оторвал спину от ледника.

Владычица Льда перестала хлестать мир своим гневом, а потому должна бы простить ему несколько мелких фокусов.

Глава 12

Молитву на хороший день прервал стук в дверь.

— Госпожа?

Все во дворце знали, что в ее личные комнаты не должно входить без приглашения. Она все еще была воительницей иссарам.

— Сейчас. — Деана склонила голову и спокойно закончила слова, направленные к Великой Матери.

Потом, поправляя хаффду, встала из-за стола. Она знала, что это не может быть кто-то чужой, но все равно положила ладони на рукояти талъхеров. Доверяй людям, но не больше, чем себе самой.

— Входите.

Молодая служанка осторожно заглянула и, только удостоверившись, что лицо Деаны скрыто под экхааром, переступила порог. Деана сразу ее узнала. Лойла, та, что была с гвизармой. На этот раз она, к счастью, вооружилась легкой саблей, хотя пояс, на котором висело оружие, был слишком свободен, а потому ножны постукивали девушку по колену.

— Они пришли, госпожа. Все трое.

Все трое… Она полагала, что по крайней мере одна откажет. Но торговля замерла, только немногие караваны шли на север, а потому для иссарам был важен каждый медяк. А она предлагала плату не медяками.

— Где ждут?

— В Саду Желтой Лилии, как ты и приказала, госпожа.

— Хорошо. Пойду к ним, а ты останься при князе.

Девушка заморгала, смущенная.

— А…

— Нет, Лойла, я справлюсь. Ах да, вечером зайди к дворцовому оружейнику, пусть подтянет этот пояс. Не сумеешь быстро вынуть саблю, если будет находиться так низко.

Девушка покраснела и присела в поклоне.

— Да, госпожа.

Встреча должна была состояться в той части дворца, что находилась вне Дома Женщин. Деана решила, что это подходящее место. Формальности еще не выполнены, а клятвы не принесены, а потому осторожность не помешает. Пока не будут заключены необходимые договоры, она не впустит этих женщин в личные комнаты.

Сад был квадратом в пятьдесят ярдов, посыпанным мелкими белыми камешками. Посредине устроили овальный прудик, поросший лилиями — естественно, желтыми, хотя в эту пору дня большая часть цветов еще не успела раскрыть лепестки.

Приглашенные женщины ждали у пруда. Две стояли в свободных позах, третья присела на берегу и окунала ладонь в воду. Деана остановилась в дверях и смотрела, укрывшись в тени. Две стоявшие были г’ларисски, а та, что мочила руки, происходила из с’хайхиров. Оба племени обитали на западных землях иссарам, а потому между ними и д’яхирами Деаны не было никаких кровавых счетов.

А это важно, поскольку Деана собиралась доверить им безопасность своего дома.

Г’ларисски одевались в свободные наряды, чьей главной частью была хаффда, доходящая до середины лодыжек, открывающая руки, с глубоким декольте. Их экхаары напоминали заслоны, носимые многими местными женщинами, а головы украшали сложные многоцветные тюрбаны. В противоположность этой паре женщина из с’хайхиров внешним видом и одеждой напоминала молодого мальчика: мелкая и худощавая, в льняных штанах, крашенных в выгоревший коричневый цвет, и в свободной, серой рубахе с длинными рукавами. Ее завеса на лице напоминала мешок со вставкой из ажурной ткани на высоте глаз, перевязанный на лбу куском шнурка. Это племя, проживающее на западе пустыни, с самого краю родных земель иссарам, не славилось ни красочными одеждами, ни любовью к украшениям. Земли их были лишены и каменных афраагр, а потому они жили словно большинство пустынных кочевников, водя стада по негостеприимной земле и странствуя от оазиса к оазису. Зато годы сражений с номадами превратили с’хайхиров в лучших лучников и мастеров копья среди земляков Деаны. А еще в несравненных всадников. Даже некоторые воины д’яхиров отправлялись на запад, чтобы, проведя несколько месяцев в пустынях, посмотреть на искусство боя на копьях, дротиках и на мастерство лучников этого племени.

Вот и эта худощавая воительница положила себе на колени копье длиной в шесть футов, а гнутый лук и колчан, полный стрел, оперла о каменную окантовку прудика. Когда они познакомились, она представилась как Расх и’Ванну, а мужское имя не удивляло, поскольку пустынные незабудки, вышитые на манжетах и по вороту ее рубахи говорили всем, что она — Присягнувшая Девица. В пятнадцать она принесла клятвы, что никогда не познает мужчину, как другие женщины, что будет для своей матери и отца сыном, а для соплеменников — братом, кузеном и другом. Сменила имя, надела мужскую одежду и официально перестала быть девушкой. Восточные племена блюли этот обычай, перенятый от не существующих уже пустынных народов, но, поскольку Присяга Девицы никоим образом не противоречила Законам Харуды, это никому не мешало.

В караван-сарае Деана говорила с воительницей больше часа и знала, что мешковатая завеса скрывает лицо пятидесятилетней ветеранки пустынных странствий и что женщина вот уже тридцать лет ходит труднейшими путями Травахен. К тому же — что куда важнее — пояс, опоясывающий талию лучницы, был грязно-белого цвета.

Мастерица копья в бою стоила трех мужчин. А то и пятерых.

Две другие женщины были вооружены более привычно. Та, что повыше, назвалась Амвер, дочерью Павалли, и владела длинной восточной саблей, похожей на обычные для Дальнего Юга шамширы. Та, что пониже, широкая в плечах как грузчик, представилась как Бахмерия с’Таллар. Вооружена была юфиром с клинком чуть длиннее, чем оружие, используемое в племени Деаны, — и противу обычаев д’яхиров оружие носила не на спине, а на талии. Деана немного узнала об обеих: они вот уже десять лет нанимались охранницами караванов, всегда в паре, всегда за ту же ставку, которую платили мужчинам. Девушки имели чувство собственного достоинства и умели позаботиться о себе. И были рассудительны, потому что приняли ее предложение, вместо того чтобы терять время и деньги в караван-сарае.