Каждому по труду!

Плотность энергетического тела, несомненно, выросла, и пусть мы не прорвались на следующий уровень, но значительно приблизились к этому, с лёгкостью заменив одним сеансом парного развития добрый месяц тренировок. Что в свою очередь привело в восторг Стравинского и медицинских дам, и они принялись праздновать успех, правда только чаем с конфетами.

Мы с Алиной, как первоиспытатели, естественно тоже были приглашены за стол. Впрочем, перед этим пришлось подробно описывать все свои ощущения, векторы движения энергии и прочую муть, но мне ещё повезло. Рыжую мучили гораздо дольше, добиваясь чёткого понимания каждого шага. Понятно, что это был лишь первый успешный опыт, который требовалось закрепить, а в идеале достигнуть синергии при каждой попытке, но как раз для этого и требовались записи и журналы эксперимента. А пока Алину пытали, меня выцепил Евдоким Капитонович, оттащив в уголок для приватного разговора.

— Ну что, молодой человек, поздравляю с несомненным успехом, — Архонт по-прежнему выглядел добрым дедушкой, но что-то заставило меня напрячься. — Это огромный шаг вперёд и вклад в построение коммунистического будущего. Но я хотел поговорить с тобой не об этом, а о следующей ступени эксперимента. В частности, о возможности сделать человека энергетом. Как ты считаешь, такая вероятность вообще имеется?

— Значит я был прав, — не скажу, что эта новость меня обрадовала. — Микояны да?

— Ты же сам всё понял, — не стал опровергать мои домыслы Стравинский. — Так всё же?

— Честно? — я собрал волю в кулак и взглянул прямо в глаза существу, способному распылить меня на атомы одним щелчком пальцев. — Я не знаю. Нужно пробовать. Но где гарантия, что, если вдруг у меня не получится, или не дай Бог, что-то пойдёт не так, меня потом не закопают или не сошлют считать пингвинов в Арктику?

— Гарантий таких тебе никто не даст, — подтвердил мои худшие опасения Архонт. — И чтобы этого не получилось, предлагаю ввести в эксперимент кого-то, кого ты уже хорошо знаешь и к кому не придётся долго привыкать.

— Только не говорите мне… — я скрипнул зубами, но на Евдокима Капитоновича это не произвело впечатления.

— Да, я говорю об Зосимовой Елене. — Архонту было плевать на мои душевные страдания. — В свою очередь гарантирую, что за участие она получит достойную награду. И ты же понимаешь, Семён, что отказ не принимается. Подумай, как наиболее безболезненно сделать это. Или я займусь этим сам, но тогда за ваши дальнейшие отношения не дам и ломанного гроша. И не держи зла, это всё во имя науки. Потом сам спасибо скажешь. А сейчас пошли отметим наш успех, вы хорошо постарались, но нужно ещё больше. Считай это твоим комсомольским поручением.

Глава 18

— Вот правду говорят, сила есть — ума не надо, — вздохнул Владимир Васильевич. — Семён, это… я даже не знаю, как назвать. Техники у тебя даже не ноль, а минус единица. Вытягиваешь чисто за счёт физической силы.

— А я предупреждал, — я равнодушно пожал плечами, придерживая велосипед. — Ну не умею я гонять на велике. Как-то мимо меня это прошло.

— На велике, — передразнил меня Спиридонов и со вздохом махнул рукой. — Давай снова.

— Погодите, — я заметил, как на трек выходит новый спортсмен. — Есть другое предложение. Товарищ! Вы за нами по времени? Давайте поменяемся? мы пока перерыв сделаем!

— У нас вообще-то по времени, — зашипел было физрук, но видя моё лицо успокоился. — Чего придумал?

— Надо пользоваться читами, раз так не вытягиваю, — не слишком понятно пояснил я, и видя непонимание добавил. — Давайте понаблюдаем за профи. Мне это будет очень полезно. Вот увидите.

Владимир Васильевич поворчал, но согласился, а я уже устроился на трибуне, расслабившись и нырнув в сатори, внимательно наблюдая за велосипедистом. Как сидит, как разгоняется, что вообще делает и зачем. Время словно замедлилось, всё остальное отошло на второй план, оставив только объект моего интереса, а после и он исчез, и теперь я сам гнал по треку на велосипеде, накручивая круг за кругом и впитывая новые знания. Не скажу, сколько это продолжалось, но из глубокого погружения меня вывел Спиридонов, потрясся за плечо.

— Семён, уснул что ли? — физрук озабоченно заглянул мне в лицо. — Ты в порядке? А то застыл на месте с открытыми глазами, словно парализованный. Жуть какая!

— Всё нормально, — я встряхнулся, приводя себя в порядок и окинул взглядом трек. — Этот закончил? Тогда давайте ещё раз попробуем.

— И… есть!!! — вопль Владимира Васильевича я услышал ещё до того, как пересёк финишную черту. Похоже задумка удалась. — Семён!!! Это невероятно! Такой прогресс!

— Чего там? — развернувшись я направился к физруку. — Какой результат?

— Вот смотри! — мне сунули под нос секундомер. — По сравнению с первым гигантский прогресс! Не скажу, что показатели идеальные, но с этим уже можно работать! Это всё твоё сатори?

— Ага, но оно не моё, а общее, — я вернул прибор хозяину. — Ещё раз?

Попробовали мы ещё не раз и не два, а добрых километров сто намотали, благо трек был спроектирован под скорости энергетов, впрочем, как и велосипеды. Я, кстати, оценил способности настоящих спортсменов, они носились куда быстрее меня, зачастую разгоняясь настолько что ехали по отвесной стене, куда заходила часть трека. Я на байке так не гонял! По сравнению с ними мои успехи были куда скромнее, но по сравнению с тем, что мы начинали это был несомненный прогресс.

Кроме того, не стоит забывать, что ехать мы будем не по треку со спец покрытием, особой формой позволяющей достигнуть максимальной скорости и прочими удовольствиями, а по асфальту, вполне возможно, обледенелому. А местами и вовсе по грунтовке и ещё крупно повезёт если по сухой. Короче скорость для меня была важна, но не настолько. Главный упор мы делали на финальный марафон. Вот тут мои навыки триала и паркура должны сыграть свою роль. А в остальное время моя главная задача не сильно отстать от лидеров.

С момента прорыва в нашем эксперименте и разговора со Стравинским прошло три дня. На меня никто не давил, не намекал на возможные неприятности, наоборот, тот же Евдоким Капитонович всячески хвалил нас с Алиной, обещая золотые горы, благо нам удалось повторить прошлый успех и теперь нельзя было считать это случайностью. Но я прекрасно понимал, что к чему. Однако и принять решение не мог.

С одной стороны, мне претило, что меня ткнули носом в собственное бессилие как щенка. Продемонстрировали кнут во всей красе. Я прекрасно понимал, что против Стравинского и Микоянов дед не катит и по одному, а вместе они сомнут его и даже не заметят. Да, династия Калининых была влиятельной, но всего лишь на вторых ролях, если не на третьих. Одни из многочисленных генералов, заменить которых ничего не стоит. На контору тоже рассчитывать было нельзя, не тот уровень. Берия мог бы потягаться, но чего Лаврентию Павловичу до какого-то мальчишки. Знать он обо мне, конечно, знает, но при этом вряд ли ввяжется в противостояние. Изобрёл — молодец, свободен. Иди изобрети ещё что-нибудь.

И не надо мне говорить о жестокой советской системе, для которой человек лишь шестерёнка или же камешек, который этот механизм раздавит и не заметит. А где по-другому? Пожалуй, в той хвалёной демократии ещё и пострашнее будет. При социализме отдельные личности попадают в жернова системы, а там целые классы населения. Мне ли не знать, уж насмотрелся в прошлой жизни. К тому же был ещё один нюанс, я сам хотел сделать Лену энергетом.

И дело даже не в силе и способностях, просто элементарно, энергеты жили дольше, старели позже, и возможностей для реализации у них было заметно больше. Просто за счёт физиологии. Это если забыть о возможностях того же сатори или других особенностей. Но даже так, элементарной продолжительности жизни достаточно, чтобы желать одарить этим свою девушку, которую рассматриваешь как спутницу жизни. Пусть не сейчас, пусть через пять, десять лет, но семью мне придётся создавать и Лена с Соней меня полностью устраивают. Ещё помирить бы их, но время есть. И вот тут предложение Стравинского упало на унавоженную почву, как говорится.