Каждому своё

– Всё, Глухой. Я отчаливаю, – сказал он, поднялся и вышел за дверь.

Разгуляев еще оставался какое-то время. Но позднее понял, что его сморило.

– Иди, падай на диван, – предложил Глухой.

Стас, не сопротивляясь, последовал данным рекомендациям. Коснувшись подушки, он мгновенно отключился.

Проснулся Разгуляев от звона бутылок. Глухой гремел ими на кухне в надежде найти хоть глоточек. Света утром ушла на смену. Она работала на заводе вахтёром. Александр забрал ребёнка и тоже удалился. Стас поднялся и пошёл на звон бутылок. Прогремел звонок. Глухой чуть не сбил Стаса, открыл дверь и чуть слышно попросил Пузыря.

– На сотку и мчись к таксистам. Возьми две бутылки.

Пузырь взял деньги и пошёл. Глухой по новой открыл дверь и крикнул вдогонку:

– На всю сотню бери! Четыре флакона бери! Слышь?!

Не успел Пузырь отойти от дома, Глухой засуетился и заходил по квартире туда-сюда.

– Ну где же он? – причитал Глухой. – Да я бы уже сносился туда и обратно, – он прошёлся по комнате и вновь принялся ныть. – Вот где ходит уже столько времени? А? Ответь мне, – выставился он тупо на Стаса. – Я бы…

– Что ты завёлся? – упрекнул его Стас, устав от его нытья.– Он ведь только что ушёл.

– Где же только что? – малахольно возмутился Глухой. – Уже столько времени прошло. Но вот где он ходит? Не пойму, – заходил он опять.

Не успокоился он до тех пор, пока Пузырь не вернулся. Увидев его, он схватил бутылки, заскочил в кухню, откупорил одну, налил себе больше половины стакана и залпом опустошил. Подобную процедуру он сразу же повторил.

– Хорошо пошла, – стал он гладить себя по животу. – Хорошо зажгло. Можно и закусить теперь. Он достал из холодильника кусок «докторской» колбасы, порезал кусочками и стал есть. Гости молча наблюдали за ним.

– Ты чё, Разгул, – тряхнул он бутылкой и глянул на Стаса. – Будешь?

Не понимая его поведения, Стас согласился.

– Тебе сколько наливать? – поинтересовался Глухой, смотря на него наивным взглядом.

– Наливай как себе, – ответил Разгуляев.

– Ты чё так много пьешь? – неподдельно удивился Глухой.

– Ну можешь чуть меньше, – окончательно заблудился Стас.

В подобных ситуациях он не знал, как себя вести, и поэтому начинал тупить. Ведь по здравой логике так быть не должно. Это и вводило его в состояние аффекта. Да и голова трещала. Не давала полностью сфокусироваться на определённой мысли.

– Да нет, я так. Просто, думаю, надо же, как он много пьет? – с нотками упрёка заявил он и наполнил стакан. – На, брат, лечись.

Разгуляев выпил и, как это делают заправские алкаши, занюхал корочкой.

– Ты тоже будешь? – обратился он к собутыльнику.

– Сам-то как думаешь? – возмутился тот, отвечая вопросом на вопрос.

– Мне чё думать!? – возник Глухой. – Я уже давно не думаю. Я тебя спрашиваю. Пить будешь?

– Чё ты можешь спросить? – вышел из терпения другой. – Ты можешь поинтересоваться, но не больше!

Его бесило поведение Глухого. Но какие-то рамки сдерживали его от каких-то действий.

– Ты чё возмущаешься? – продолжал наезжать Глухой. – Гуляешь на халяву, ещё чего-то выпендриваешься, как целка! Я тебя по-людски спрашиваю. Бухать будешь?

– Буду! – повысил тон Пузырь.

– Так и отвечай! Конкретно! Среди людей сидишь. Я не стану сюсюкаться с тобой. Выставлю за дверь – и тусуйся на стороне.

Эти слова остудили прыть Пузыря, и он молча ждал, когда ему подадут выпить. Глухой ещё немного подождал, смотря на него наглым взглядом. Затем все-таки налил и подал.

– На, скотина. Троглодит несчастный. Захлебнись. Все нажраться не можешь.

После этого обстановка разрядилась. Видимо, Глухого зацепила выпивка, и он испытал блаженство. Разгуляев ещё немного с ними побыл и ушёл.

Глава 4

Утро стояло туманным. Туман спустился ночью плотным слоем и застлал собой весь город. Огоньки еле заметными маячками светили, словно далёкие звёзды. Улицы они не освещали, и проку от них на данный момент абсолютно никакого не было. Вадим Скоров проснулся, как обычно, в пять утра. Глянул в окно и почувствовал себя на какой-то миг героем в фильме ужасов. Его супруга, Лариса Скорова, так и не смогла уснуть до утра. Она ждала от Вадима мужского внимания. Но вновь ничего не произошло. Вся заплаканная, она смотрела, как он одевается, и ненавидела его больше всего на свете. Она чувствовала себя несчастной и обделенной человеческим теплом, считая во всём виноватым Вадима.

«Он рушит меня как женщину», – думала она.

– Ты не любишь меня! – неожиданно вырвалось из её груди. – Ты мне даже элементарного внимания не уделяешь, – продолжала Лариса выплёскивать накопившиеся обиды. Ей хотелось броситься на него пантерой. Уронить на пол, растоптать ногами, искусать зубами, раздавить. Отомстить за разбитую любовь. Ведь если бы он её не взял замуж, возможно, она бы встретила настоящую любовь. Но на Вадима не влияли её реплики. Он видел абсолютно иные цели. Скоров мечтал о расширении своего предприятия и бизнеса. Его дела уверенно двигались в гору, и побочными проблемами он не интересовался. А к Ларисе он утратил всяческий интерес. Он жил лишь планами. Каждый раз к возвращению мужа Лариса красиво одевалась, делала оригинальную причёску. Пыталась его завлечь, заинтересовать. Вызвать в нём мужское желание. Скоров не мог не заметить заманчивые этюды жены. Не увидеть подобное явление фактически невозможно. Но какие-то невидимые барьеры удерживали его, чтобы подойти к ней, обнять, приласкать, поцеловать. Чем был вызван тупик, трудно сказать. Да и сам бы он навряд ли смог объяснить данный фактор. Перебороть себя он был не в силах. Поэтому, полностью уйдя в работу, находил в ней отдушину от семейных неурядиц.

Слушая, как Лариса льёт свою женскую горечь, в конце концов, он испытал напряжение. Он полностью осознавал, что дальше так быть не может, что надо что-то менять. Жизнь рядом с ней становится всё сложнее и утомительнее. Но поделать с собой абсолютно ничего не мог. Душевные преграды были намного сильнее его самого. Каждый раз, возвращаясь домой, он испытывал рядом с ней дискомфорт.

Накинув на себя домашний халат, Вадим выполнил несколько физических упражнений и зашёл на кухню, чтобы выпить стакан соку. Лариса зашла следом и села напротив него. Не выдержав её пристального и чего-то просящего взгляда, Скоров покинул квартиру и направился к гаражу, который находился в пятидесяти метрах от дома.

Туман увеличил свою завесу, но Скорова не остановила его плотность. Он всмотрелся вперёд и выехал на дорогу. Противотуманки освещали часть улицы, и это давало возможность передвигаться вперёд. Нервная система немножечко пошатнулась. Думы о Ларисе и о совместном с ней проживании не отпускали. Они давили и давили на сознание с полной жестокостью и коварством.

Позади него неотступно светили фары, и в итоге они стали действовать ему на нервы. Скоров надавил на газ, и фары с той же скоростью приблизились к нему. Сработало нехорошее предчувствие. По Ангарскому мосту машин передвигалось немного, и Скоров выжал из своей девятки всю мощь.

За последнее время он впервые пережил сильное душевное потрясение. Ангара подняла облако. Но Вадим не обращал на это внимания и давил на газ. Мысли о будущем его терзали, словно изголодавшиеся волки в лесу на загнанного ягненка. Приближался каменный пьедестал кольцеобразной формы с обозначением «Кировский район». Одновременно с двух улиц, огибающих кольцо, выскочили две Волги и помчались прямо на него. Отвернуть было некуда. Вадим надавил на тормоз. Но в этом уже не было абсолютно никакого смысла. Машину с бешеной скоростью понесло прямо на каменную стену. Скоров закрыл глаза и увидел несколько кадров из прошлой жизни.