Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Выходит…

– Не понимаю, как можно сдавать дело в архив, если предатель не разоблачен и даже не выявлен, а работа по группировке «Север» только начинается?

Григорий покачал головой. Стасис неопределенно пожал плечами.

Вернувшись в свой кабинет, Григорий достал из шкафа бритву, мыло, полотенце, зашел в туалетную комнату, побрился, облился холодной водой до пояса и, энергично растерев тело полотенцем, оделся. Ощущая свежесть всем телом, вернулся в кабинет, сел за стол и снял трубку телефона внутренней связи.

– Капитан Сахно слушает, – прозвучал голос в трубке.

– Доброе утро, это Григоренко.

Хотел бы по срочному делу переговорить в течение дня с шефом.

– Одну секундочку.

– Вам что, не спится? Звоните в такую рань, – послышался суровый генеральский голос.

– Еще как спится, товарищ генерал, если срочные дела не одолевают.

Повисла пауза.

– Ну если срочные, заходи побыстрее, а то я скоро уеду.

Григорий схватил папку и, не став дожидаться лифта, пролетел три этажа по лестнице.

Адъютант с сильно помятым бессонной ночью лицом молча кивнул в сторону кабинета. Сидевшая за столиком с накрытым белой салфеткой подносом секретарша уныло проводила взглядом вошедшего, тут же скрывшегося за двойной дубовой дверью, похожей на шкаф.

В отличие от подчиненных шеф выглядел более чем бодро: подтянут, свежевыбрит и обильно орошен «Тройным одеколоном», густые пары которого могли стать смертельными для любого кровососущего насекомого.

– Садись, – буркнул он, нажав кнопку, попросил принести два чая, которые мгновенно появились на знакомом подносе в окружении горки печенья из темной муки. – Пей и рассказывай, только коротко.

Генерал сделал два глотка, а Григорий – один, неосторожно скосив глаз на печенье.

– Ты ешь печенье, не стесняйся, – перехватил его взгляд хозяин кабинета. – Я с утра только чай пью, а ты ешь и рассказывай.

Григорий повиновался.

– Мы сейчас заканчиваем подготовку к заброске нашего человека в район Пскова.

– Северова. Я в курсе. Хорошая кандидатура.

– У него мать немка, то есть он наполовину…

– Прекрасно. Нам эти немецкие «половинки» сейчас вот как нужны, – он решительно полоснул себя указательным пальцем по горлу и тут же глянул на настенные часы.

Положение стрелок на них, судя по всему, было для него важнее, чем выяснение причины столь раннего появления подчиненного.

– Не будем терять время, говори, с чем пришел.

– Я случайно узнал, – уверенно начал Григорий, – что дано указание сдать в архив дело, связанное с гибелью нашего коллеги. При этом непонятно, это результат предательства или допущенный им просчет. И до выяснения этого…

Фраза повисла в воздухе. Григорий глянул на сидевшего перед ним шефа и замолчал.

– Надеюсь, тебе известно, что в результате арестов и расстрелов, проведенных немцами, сильно пострадала наша резидентура, действующая против немецкой группировки «Север» в районе Пскова. Многие не хотят признавать, что успех нашей работы в тылу противника прямо зависит от успеха наших войск на фронте. И тем не менее это так. Естественно, мы будет действовать активно в любых условиях, но не учитывать это обстоятельство не имеем права.

Телефон на столе сначала неуверенно щелкнул, а затем зазвонил. Генерал безмятежно приложил трубку к уху. Однако уже первые слова, прозвучавшие в наушнике, кардинально изменили его настроение и внешний вид. Он сник, опустил голову на левую руку. Освободившись из объятий правой руки, бесшумно на стол легла телефонная трубка.

В ней всё ещё звучали какие-то слова, которые его уже больше не интересовали.

Генерал долго молчал и наконец поднял голову.

– Согласно приказу Верховного, сегодня утром казнили генерала моего друга детства. А я так надеялся. – Он обнял обеими руками голову.

– Как так?! – вырвалось у Григория.

– На его участке фронта немцы прорвали оборону. В результате несколько наших дивизий попали в окружение. Трибунал вынес смертный приговор. Перед казнью ему разрешили проститься с женой. Она выдержала две минуты, после чего ее прямо из тюрьмы увезли в больницу для умалишенных. Остались несовершеннолетние сын и дочь.

– Не понимаю, зачем расстреливать своих? Могли бы разжаловать и под чужой фамилией отправить в штрафбат. Еще повоевал бы.

– Как видишь, законы войны не всегда совпадают с логикой жизни.

Он помолчал. Затем, словно очнувшись от какого-то наваждения, поднялся из кресла и заговорил уже совсем иным тоном.

– Сегодня – нет, завтра – маловероятно. Послезавтра в десять… у меня вместе с Северовым. А в ночь с субботы на воскресенье – операция.

Григорий обратил невольно внимание на то, что, формулируя указание, генерал умудрился обойтись без единого глагола.

«Может быть, и правильно, – подумал тогда он. – Ведь и так все понятно».

* * *

Григорий посмотрел на часы и очень удивился. Если верить стрелкам, прошло меньше десяти минут, а событий в его сознании промелькнуло множество.

Странно было и то, что Северов за это время успел разложить на столе более половины документов, хотя действовал достаточно энергично и лишь изредка останавливался, подыскивая нужную страницу в выстроенной им схеме.

Григорий не стал нарушать ход его мыслей.

Вернувшись тогда после разговора с начальством в свой кабинет, он заперся и огляделся. Два стола у окна, выходящего на площадь, словно быки, тупо уперлись друг в друга. В открытую форточку потянуло утренней свежестью. Он опустился в кресло, изношенные части которого приняли нежданно свалившийся на них груз отнюдь не безмолвно.

Мягкое погружение в сон – процесс приятный, а после тяжелого рабочего дня – приятный вдвойне. Спящий не ведет счет времени. Когда он открыл глаза, день был уже в разгаре, но в комнате царил мрак от табачного дыма, в облаках которого Григорий с трудом различил силуэт своего коллеги по кабинету.

Тот сидел за своим столом, листал толстое дело и непрерывно дымил папиросой. Перед ним на столе лежали две пустых и одна открытая пачка. Читал он с увлечением, не отрывая глаз от страниц и не поднимая головы.

К коллеге Григорий относился с должным уважением, хотя фамилия Маркевич вызывала у некоторых коллег смутные и плохо объяснимые сомнения. Смягчало ситуацию имя Семен, одинаково любимое как на Украине, так и в России, и в Белоруссии. Жили Маркевичи по рассказам Семена в небольшом домике в пригороде Минска. Отец умер рано, оставив о себе в памяти сына модные в то время усы, закрученные с обеих сторон. Мать посвятила остаток жизни музыкальному воспитанию детей города, в том числе и своего сына. Тот, правда, больше интереса проявлял к познанию тайн радио. В результате музыкальную школу Семен закончил с оценкой «хорошо», а курсы радистов – с отличием.

Поделиться с друзьями: