Казнь без злого умысла

Разговор принял веселый оборот, Баев, обычно хмурый, даже рассмеялся, они вдвоем с Ворожцом начали подкалывать и поддевать мэра, который вначале вроде бы бодро отшучивался, потом внезапно посерьезнел и даже побледнел. То ли вспомнил, по какому поводу они собрались в доме у Ворожца, то ли…

– Наливай, Петька, – скомандовал Баев. – Хлопнем по второй за помин души. Что в ваших кругах про убийство Милановской говорят?

Ворожец пожал плечами, разлил водку по стопкам.

– Ничего не говорят. Кому она нужна, эта Милановская? Ее и знают-то только те, кто был у них в программе, да и то не все. Ее же не видно и не слышно, у нее фенечка была – собрать компру на гостя, так она и собирала всякую грязь по друзьям и членам семьи. Не у самого же гостя программы спрашивать. Так что если ее кто и знал, то не сами персоны, а их близкие.

– Ну да, ну да, – задумчиво покивал Баев. – Ладно, вздрогнули. Пусть Димке земля будет пухом. Ему сегодня пятьдесят три исполнилось бы.

Выпили, закусили. И снова полковник Баев вернулся к интересовавшей его теме.

– Мужики, не слыхали, может, кто-то из заметных людей заковырял на Милановскую за неудобные вопросы на программе?

– Да брось, – махнул рукой мэр, – кто ее знал-то? Это мы с тобой знаем, что неудобные вопросы исходили от нее, а для всех людей на первом месте ведущие. Если б и заковыряли, то именно на них. А они оба живы-здоровы.

Ворожец искоса посмотрел на Константина Кирилловича. Ах, Костя, Костя…

– Ты не понимаешь, Костик. Убийство должно быть раскрыто. Потому что от экологов слишком много шума, и Игорехе надо показать, что УВД не лаптем щи хлебает. Им нужно хоть что-то раскрыть. Потому что завтра – вот увидишь! – найдется ушлый журналюга, который напишет, что Милановская собирала материал к программе с участием какого-нибудь эколога, который должен был рассказывать… Ну, и далее по тексту. Сам все понимаешь, не маленький. Это еще огромная удача, что про труп ветеринара со зверофермы никто не вспоминает. Пока. Но ведь завтра могут вспомнить, привязать к убитым экологам, и тогда Игорехе вообще жизни не дадут.

В глазах Баева, когда он посмотрел на Петра Сергеевича, ясно читалась благодарность. У Костика всегда все просто. Всю жизнь так было. Не хочет он проблем, не любит. Вот и помогают ему верные друзья, как могут. Когда делом, когда советом, когда деньгами. Но чаще всего, вот как сейчас, приходится объяснять мэру весьма простые вещи, которые им обоим очевидны, но с которыми он не хочет считаться. Думать о них не хочет.

Константин Кириллович побледнел еще больше, кисти рук судорожно вцепились в подлокотники полукресла, на котором он сидел за столом. «А ты думал! – промелькнула в голове у Ворожца недобрая мысль. – Вот каково оно – городом руководить и нести ответственность за свои назначения. Поставил Игореху на должность – теперь хлебай за все его промахи. Само собой, удобно, когда начальник УВД – твой человек. Но если что не так, пальцем в первую очередь на тебя укажут, потому что привел его ты».

– Расслабься, Костя, – глухо проговорил полковник. – Раскроем мы это убийство, буквально пара дней еще – и раскроем. Письма у нее нашли, ее кто-то шантажировал, требовал, чтобы она программу с Новаком повернула так, будто ты лично заинтересован в «южном» варианте. Ну, и вся твоя команда, соответственно. Так что готовься, хочешь – не хочешь, а придется пожертвовать кем-то из твоих. Или сам назови, или я найду, но тогда уж не обижайся.

«Тогда уж не обижайся…» Почти четыре года прошло с того момента, когда Петр Ворожец услышал эти слова от своего старого друга. Обидно было, что и говорить. А теперь вот и Костику пришлось их услышать. Ну что ж, уже не так обидно. Чего уж теперь. Игореху не переделаешь.

Константин Кириллович, обычно уверенный в себе и улыбчивый, смотрел на друга потерянно. Что-то загнанное почудилось Ворожцу в его взгляде, обращенном на начальника УВД. Такие же глаза были у Костика и тогда, когда много лет назад Петя Ворожец сказал: «Каждый из нас может сдать. Никому из нас веры нет».

– Зачем ты так, Игорь?

– А как ты хотел? – усмехнулся полковник. – По-другому не получается. Это игры больших мальчиков, в них правила жесткие. Давайте по третьей. Наливай, Петюня.

Снова выпили, в полном молчании съели горячее, поданное худой жилистой женщиной, работавшей у Ворожца поваром.

– Устроился ты, Петька, – вздохнул Баев. – Когда уже женишься, наконец? Полноценному мужику еду должна жена подавать, а не наемная повариха.

– Я? – расхохотался Ворожец. – Женюсь? Да ты что, Игорек! Ты ж не первый день меня знаешь. Для меня главное в жизни – свобода маневра, именно поэтому я заработал столько денег. Зачем мне жена? С личной жизнью у меня и без того полный порядок. Надоело – встал и ушел.

– Ну а эта твоя нынешняя? – спросил Смелков, явно обрадовавшийся тому, что разговор принял бытовой оборот. – Ты же с ней уже давно. И не надоело до сих пор. Чего не жениться-то?

– Галка нормальная баба, – кивнул Петр Сергеевич, – я ей бизнес поставил, она вся в нем, пустой болтовней не занимается. Только молодая она, детей хочет. А я не хочу. Мы с ней так и договорились: если встретит мужика, который захочет жениться и завести детей, отпущу легко и препятствовать не стану. А пока со мной будет. Уйдет – другую заведу, на мои деньги желающие всегда найдутся. Рылом я не вышел, это да, но нынешние красотки в основном о своем рыльце думают, а в мужике им важны деньги и возможности. И того и другого у меня более чем достаточно.

– А помнишь Василевскую из параллельного класса? – спросил Смелков. – Как ты по ней сох! Все голову ломал, чем бы таким поразить ее воображение. У нее папаша был заведующим овощным магазином, так что денег в семье немерено, подарком, даже очень дорогим, не удивишь. Девчонок попроще ты, конечно, широтой натуры брал, кино-мороженое-пирожные-цветочки, они за тобой табунами бегали, а с Василевской не получилось.

Ворожец задорно рассмеялся. Видел он эту Василевскую, причем совсем недавно. Старая расплывшаяся баба, неухоженная, с лицом несчастным и недовольным. Вот она, судьба красивой девочки из состоятельной семьи. Девочки, привыкшей с детства к вниманию мальчиков и уверенной, что красота будет при ней вечно и на этой красоте можно построить свое благополучие на долгие годы, не прилагая особых усилий.

Дальше беседа потекла неспешно, друзья вспоминали детство, школу, драки с пацанами с соседних улиц…

Проводив гостей, Петр Сергеевич минут двадцать повозился с играющими на травке лабрадорами, мамой и сыночком, и вернулся в дом. В столовой, где проходило застолье, все было уже убрано и наведен идеальный порядок. Смешной этот Игореха! Ну какая жена сможет содержать дом в таком идеальном порядке, которого добивался и добился-таки Петр Сергеевич? У нее то голова будет болеть, то она устанет, то расстроена… Вечно найдется сто двадцать семь причин не сделать то, что должно быть сделано. И ведь не прикрикнешь, не заставишь, не укоришь – жена все-таки, не кто-нибудь. А персонал – совсем другое дело. Он хозяин, он платит и имеет право требовать неукоснительного исполнения, и никакие разговоры про усталость, головную боль, критические дни или плохое настроение здесь не пройдут.

Ворожец поднялся по лестнице в свой кабинет, запер дверь изнутри, отметил, что ключ в замке повернулся не так легко, как обычно, недовольно нахмурился, вынул из кармана телефон, позвонил помощнице, не глядя на часы. Его нисколько не беспокоила мысль о том, что она, возможно, уже спит, время-то позднее, за полночь. Он платит – она выполняет, для этого он ее и нанял.

– Вызови слесаря, у меня в кабинете дверной замок барахлит, – велел он без всяких предисловий.

– Конечно, Петр Сергеевич, – послышалось в ответ.