Казначей общака

Неторопливо облачившись в рясу, уверенно подпоясавшись, отец Яков не позабыл надеть на шею еще два огромных креста. Теперь в нем ничто не напоминало охальника, каким он был всего лишь несколько минут назад.

– Ты знаешь, кто это? – спросил Святой, посмотрев на Оксану. Смешно, но каких-то полчаса назад он готов был связать свою жизнь с Оксаной.

– Нас не представили друг другу, – отвернулась она.

Не спрашивая, девушка взяла со стола пачку сигарет и закурила. Мерзавка, ей удается абсолютно все: кокетство, попыхивание дорогой сигаретой, но, конечно же, ее конек – постельные сцены. Судя по тому, что он видел на экране, она просто превзошла себя.

Святой усмехнулся:

– Разумеется, что за глупые вопросы я задаю? Постель – это еще не повод для знакомства.

Оксана стала ему неинтересна. Он знал, что никогда больше не вернется сюда.

– А Шаман знает о твоих художествах? – равнодушно поинтересовался Святой.

– Я тебя не понимаю. – Руки Оксаны слегка подрагивали, и струйка дыма плясала в воздухе. – Тебе мало того, что ты увидел? И ты хочешь от меня каких-то душещипательных подробностей? Ну так вот, ты от меня их не услышишь, – жестко процедила сквозь зубы Оксана. – А теперь убирайся отсюда! Я не хочу тебя видеть.

– Да, пожалуй, ты права, задержался я у тебя, – поднялся Святой. – Думаю, ты не станешь возражать, если я сделаю один звонок.

Оксана демонстративно отвернулась, что должно было подразумевать молчаливое согласие. Святой поднял бумагу, в которую была завернута видеокассета. Где же номер? Ах вот он! Он набрал телефонный номер.

– Я тебя слушаю, – сказал Святой.

– Мне бы хотелось сначала получить ответ от тебя. Так ты удовлетворен увиденным?

– Я могу ответить тебе при встрече.

На том конце провода раздался сдержанный хохот:

– Очень похоже на скрытую угрозу, но я понимаю твое состояние, ведь ты же был с ней близок. Ведь я не ошибаюсь? – голос был мягким и очень вкрадчивым.

– Когда мы встречаемся, мне не терпится поговорить.

– Этот вопрос можно уладить через пять минут. Я буду ждать на углу этого дома. Очень надеюсь, что тебя не разочарует наша встреча.

Святой осторожно положил трубку на рычаг. Оксана не смотрела в его сторону. Теперь она была еще дальше. Странно, но их когда-то связывало нечто большее, чем обыкновенная привязанность.

– Ты еще здесь? – повернулась Оксана, с острой неприязнью взглянув на него.

– Девочка, мне с тобой было хорошо. Не знаю, сколько тебе платят, но думаю, сто баксов будет за глаза, – швырнул Святой купюру на пол и заторопился к выходу.

Уже на лестничной площадке он услышал истошный женский крик:

– Да подавись ты своими деньгами!

Неожиданно ему стало весело. Кажется, женщина отказалась от предложенных денег. Ну да ладно, не пропадут, кто-нибудь подберет.

На углу Святой заметил силуэт мужчины. Ночь, безлюдная улица – идеальное место для убийства. Если бы прозвучала автоматная очередь, единственное, что он успел бы сделать, так это закрыть голову руками. Но выстрела не последовало. Неизвестный махнул ему рукой и сделал несколько шагов навстречу. Руки он держал на виду, слегка помахивая ими в такт шагам, словно демонстрируя добрую волю. Кисти разжаты, пальцы слегка согнуты. И вряд ли в них можно спрятать даже пятак, не говоря уж о пушке. Мужчина остановился в нескольких шагах от Святого и с легкой ироничной улыбкой принялся его изучать. Минуту они молчали, напоминая принюхивающихся псов. Это был тот самый момент, когда два зверя готовы или вцепиться друг другу в глотку, или, наоборот, оценив, что они достойные противники, пометив территорию, разойтись в разные стороны.

– Так в чем дело? – спросил Святой. – Это я к тебе звонил?

– Ко мне, – спокойно отозвался незнакомец, словно не замечая раздражительных ноток в голосе Герасима.

На вид ему было немногим более сорока, и он очень напоминал крепенький гриб-боровик.

– Тебе понравилось увиденное? – с губ незнакомца не сходила улыбка. Такое впечатление, что он хотел очаровать своего собеседника. – Может быть, желаешь меня о чем-то спросить?

– Кто ты?

– На этот вопрос я тебе отвечу немного позже. А сейчас, если ты не возражаешь, давай перейдем к делу, потому что, мне кажется, времени у нас, особенно у тебя, не так уж много. – Боровик остановил внимательный взгляд на Святом. Полное впечатление, что он прекрасно был осведомлен о звонках Рафы. – Ты узнал мужчину на пленке? – Герасим промолчал. Незнакомец, не дождавшись ответа, продолжил: – Насколько мне известно, он игумен Печорского монастыря. Скажем так, он не совсем тот человек, за которого себя выдает.

– Как я могу доверять тебе, если совершенно ничего о тебе не знаю?

– У нас еще будет возможность познакомиться поближе. Но для начала хочу повторить, что этот человек совсем не тот, за кого он себя выдает. – Боровик сунул руку в карман и извлек конверт. – Здесь фотографии. Не желаешь взглянуть?

Святой взял пакет, вытряхнул его содержимое.

– Давайте присядем, – показал незнакомец взглядом на скамейку, неожиданно обратившись на «вы», – да и света там побольше, чтобы разглядывать.

Святой не стал возражать.

На первой фотографии красовался молодой мужчина, раздетый по пояс. Руки упирались в бока, чуть кривоватая улыбка делала его лицо почти злодейским. На груди наколка в виде парящего орла. Что-то в лице этого человека показалось Герасиму знакомым. Но вот что именно, какой-то ускользающий образ? Такое впечатление, что он уже встречался с ним однажды. Но вот где?

– Этого человека я уже видел, но какое отношение он имеет к нашему разговору?

– Самое что ни на есть непосредственное, – веки боровика сомкнулись. – Посмотрите повнимательнее, может быть, что-то заметите существенное?

Святой взял другую фотографию – на ней запечатлен все тот же парень, все тот же зловещий оскал. Похоже, что он демонстрировал неизвестному фотографу свою наколку. Что-то здесь было не так. Ну конечно, как же он не догадался сразу! Таких рисунков уже давно не накалывают. Выполнен примитивно, тушь кое-где даже размазана. Такое впечатление, что неизвестный художник очень торопился, асимметричными были даже крылья орла, небрежно разбросанные по сторонам. Наколка была выполнена в тот период, когда не было хороших мастеров, невозможно было отыскать тушь, и наколки приходилось делать с помощью сажи, угля, а некоторые страждущие умудрялись колоться даже собственной мочой. Такое новаторство всегда было чревато – наколки получались не особенно яркими, часто нарывали, а иных после подобной процедуры относили на погост. Святому даже показалось, что на рисунке он заметил след от нарыва, у самого клюва птицы.

– Фотография старая, – сказал Святой, продолжая рассматривать снимок. Тайна не цеплялась и ускользала от него, словно вода из сжимающейся ладони.

– Верно, – согласился незнакомец, – только осталось узнать, кто на ней изображен.

Где же он встречал точно такой же упрямый взгляд, от которого хотелось поежиться или рассказать всю правду, как если бы ты был на исповеди…

– Не может быть! – невольно ахнул Герасим.

С фотографии на него смотрел игумен Печорского монастыря в молодости. Здесь ему было не более двадцати пяти лет, и, судя по наколкам, он причислял себя к отрицалам, был блатным и имел немалый авторитет. Жизнь изрядно потрепала игумена, но так и не сумела погасить его взгляда, который по-прежнему был прям и пронзителен.

– Вижу, что вы его узнали, – мягко забрал фотографии из рук Святого боровик. – Отец Яков совсем не тот человек, за которого себя выдает. Он жестокий, алчный, очень беспощадный, никому не прощает обид и, естественно, не остановится ни перед чем, если кто-то стоит у него на пути. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Вы о сегодняшних выстрелах?

– Вы угадали. Не окажись я рядом, мы с вами не разговаривали бы сегодня. Просто так получилось, что я уже давно наблюдаю за этим человеком и научился предугадывать его действия. Я только не знал, когда именно он решит убрать вас и через кого это сделает… Проанализировал, крепко подумал и, как видите, не ошибся.