Казнить нельзя помиловать
Шрифт:
– Что ж, начнем. Ваши фамилия, имя, отчество?
Быков удивленно, с откровенным гневом взглянул на зарывающегося лейтенанта. Казалось, еще секунда и он жахнет холеным кулаком по столу, рявкнет, но он лишь поиграл желваками и четко ответил:
– Быков, Анатолий Лукич.
– Дата рождения?..
Вообще-то Родион Федорович понимал, что ведет себя глупо. Гонором тут не возьмешь, но поделать с собою ничего не мог. Его раздражало в Быкове всё - и его стандартная внешность современного вельможи, и холеность рук, и барственность тона. Хотя, конечно, возьми Карамазов тоном пониже, попочтительнее,
Но разговора путного не получилось. Секретарь отвечал на вопросы скупо, неохотно, в подробности не вдавался. Шишов почти не вякал, сидел молчком, а между Быковым и Карамазовым неприязнь всё возрастала. И обоих, чувствовалось, особенно раздражала муха, которая, пробравшись дуриком в царский кабинет, зудела и зудела перед самыми глазами то одного из них, то другого. Словно мелкоскопическая тварь обследовал по очереди лица и мысли участников этого подспудного поединка.
Джинн раздражения, выпущенный из глубин души, сразу успокаиваться не желал. В итоге, когда следователи уже вышли из "Белого дома", как в народе называли роскошный особняк обкома партии, между ними вспыхнула ссора.
– Всё испортил! Дурак!
– забрызгал слюной Шишов.
– Это я испортил?
– возмутился Карамазов.
– Эта зажравшаяся свинья рыло воротит, разговаривать с нами не желает, а ты сидишь и молчишь в тряпочку!
Родион Федорович с таким остервенением начал мять свой старенький эспандер, что тот зачмокал от напряжения.
– Испортил!
– упрямо повторил Николай.
– Теперь он не помогать будет. Мешать. Запоешь тогда. Мегрэ!
– Ну знаешь, сам ты Дюпен несчастный и дурак! И вообще, я у тебя больше жить не буду!
– Напугал!
– Вот так, да? Вот так, да?
– совсем, как Фирсов, не замечая этого, воскликнул с трагической нотой в голосе Карамазов.
– Я и знал, что мечтаешь от меня избавиться. Гуд бай, май лав, гуд бай! И без тебя, и без твоей дурацкой квартиры проживу!..
Поистине этот день в календаре надо было пометить самой черной краской. Не успел Карамазов толком прийти в себя и решить, что делать дальше, как его попросил к себе начальник следственного отдела. Такие экстренные вызовы к начальству, как правило, не сулили ничего хорошего. "Наверное, Быков уже звякнул", - решил Родион Федорович, спускаясь на второй этаж.
Подполковник Вастьянов любил казаться строгим, но это плохо удавалось начальнику следственного отдела УВД. От природы он имел характер мягкий, деликатный и даже застенчивый. Сотрудники отдела в общем-то любили его и уважали, но и порой жалели, что, разумеется, не красило его как руководителя. Карамазов вошел в кабинет и, взглянув на лицо подполковника, его розовые залысины и бегающие глаза за стеклами мощных очков, сразу понял, что тот вызвал его для, как выразился утром Ивановский, "политбеседы". Будет воспитывать.
– Здравствуй, Родион Федорович, - мягко ответил Вастьянов на приветствие Карамазова и усаживая его напротив.
– Как движется дело?
– По Фирсову?
– из вредности уточнил Родион Федорович.
– Пока знакомлюсь с убитыми, восстанавливаю их последний день. Машину, золото ищем. Найдем - легче будет.
– Так-так-так...
– затакал начальник,
– Говорят, ты дома не живешь? Что случилось?
– А кому это интересно?
– надулся Карамазов, сразу стал чопорным и надменным.
– Ты прости, Родион Федорович, ты извини, конечно, - забеспокоился Вастьянов.
– Это, разумеется, твоя личная жизнь... Но товарищ полковник просил меня поговорить...
– Ах, вон оно что... Ну что ж, могу пояснить: из дому я ушел, но формально мы с женой не развелись... Еще не развелись.
– Я тут приглашал Марину, она плачет, говорит - ты и разговаривать с ней не хочешь. Что у вас случилось?
– Товарищ подполковник, я не понимаю, - опять набычился старший лейтенант.
– Мы в детском саду, что ли? Марина и я - взрослые люди, плюс к тому офицеры советской милиции...
– Вот именно, вот именно, голубчик, офицеры. Какой пример вы подаете?
– Ну, вы извините тоже, Сергей Владимирович, а на эту тему я говорить отказываюсь.
Вастьянов расстроился всерьез. Он любил обоих, и Родиона Федоровича, и Марину, и этот странный неожиданный для него разлад в семье Карамазовых угнетал доброго начальника. Да еще наверху неудовольствие выражают...
Родион Федорович вернулся к себе, походил по кабинету, поизгалялся над эспандером и, чуток остыв, сел за стол. Так, надо Котляренко отправить за тем мальчиком, что рыдал над гробом Куприковой, и за ее подружкой, которой она покупки привезла...
Но только следователь взялся за трубку внутреннего телефона, как затрещал городской. Родион Федорович, выплескивая остатки раздражения, рыкнул в трубку:
– Слушаю!
– Это Николай. Машину Фирсова нашли.
Карамазов вскочил, опрокинув стул.
– Где? Когда?
– Только что. У моего подъезда.
– Как - у твоего? Подбросили, что ли?
– Приезжай, - и Шишов положил трубку.
Родион Федорович швырнул резиновый бублик в дипломат и, прыгая через три ступеньки, сломя голову бросился вниз.
8. Сорванцы ребята
Николай Шишов несколько сгустил краски.
Автомашина ВАЗ-2108 госномер В1487БА светло-кофейного цвета, уже несколько дней безуспешно разыскиваемая милицией, обнаружилась у четвертого подъезда громадного дома N 15 по улице Профсоюзной в центре Будённовска. Шишовская же квартира находилась в первом подъезде. Но всё равно ситуация получилась конфузная - впору новый "милицейский" анекдот сочинять.
Когда Карамазов примчался, ребята из городского отдела уже заканчивали тщательный осмотр и фотографирование находки. Двери салона оказались закрыты на замки. Стекла подняты. На правом переднем крыле повреждена облицовка, на правой фаре - трещина. Внутри салона на панели приборов, на стеклах много следов пальцев - все они обработаны сажей и перекопированы на дактилоскопическую пленку. В кармашке левой дверцы обнаружен партийный билет № 66276047 на имя Фирсова Валентина Васильевича и один бумажный рубль, а в кармашке задней дверцы - 30 рублей. В чехле правого переднего сиденья нашли два перочинных ножа, один с ручкой синего цвета, другой - желтого.