Кельтика

Он опять любовно погладил коня.

– А еще что? – не отставал Ясон.

Дак начал сердиться. После паузы он спросил:

– А о чем ты подумал?

– Он умеет готовить? Умеет грести? Может ли он петь песни для поднятия нашего духа, когда несется галопом? Владеет ли он магией?

Всадник некоторое время изучающе смотрел на Ясона, а потом сухо сказал:

– Понятия не имею. Мне не приходило в голову спросить его. Я надеялся, что достаточно будет силы, тепла и удобрений.

– Он может умилостивить Посейдона?

– Посейдона? Кто это такой?

– Бог морей. Плохи дела, если он рассердится. Пойдут огромные волны. Начнут разваливаться корабли.

– Сейчас я вспомнил, что еще он умеет плавать.

– Нам не нужны пловцы, нам нужны гребцы.

Дак смотрел на него испепеляющим взглядом:

– Он ведь конь. У него нет пальцев. Это что, веревка? Можно взять?

Не дожидаясь ответа, он подошел к тому месту, где были сложены бухты с канатом для корпуса Арго. Он дважды обвязал канатом толстенное дерево с мощными корнями, что стояло на опушке, потом вернулся к коню, кое-как перевязал веревку ему через грудь. Дак развернул животное к озеру и хлопнул его по крупу:

– Пойди искупайся.

Конь припустил к берегу, осторожно наступил на ледяную кромку, вышел на глубину и поплыл. Веревка натянулась, и я подумал, что он остановится и поплывет к берегу. Но ничего подобного не произошло. Дерево позади нас затрещало, наклонилось, заскрипело и застонало, корни вырвались из земли, и дерево рухнуло, поползло к воде, задевая нас ветвями и колотя по корпусу Арго.

Дак позвал коня назад, и тот повернул к берегу.

Ясон уставился на повергнутое дерево, потом повернулся к хозяину коня:

– Мы найдем для него место.

– Хорошо. Его зовут Рувио, а меня Рубобост. Я вам тоже пригожусь.

Прошло время, когда лишь розовая заря возвещала о приближении светлого времени года, потом становилось чуть светлее, но ненадолго, и наконец после дня Сожжения дерева растрескался и начал таять лед. И вот появилось солнце: видимый только наполовину, похожий на сонного циклопа, Бдящее Око с каждым днем все дольше задерживалось на горизонте.

– Кайнохуки отбросил крышку своего зимнего гроба, – объясняли мамы своим детям. – Он очень долго спал, переваривая последнюю трапезу, а теперь поджег скопившиеся газы, поэтому начинает прибывать день. Ему нужно охотиться на медведя, приручать оленя, ловить рыбу и войтази, чтобы развесить их сушиться. Потом ведьмы будут их использовать в колдовстве. Кайнохуки – наш друг.

Я все это уже слышал раньше. А на самом деле берега озера и оттаивающие пруды начали смердеть, вырвалось зловоние, накопившееся за долгую зиму.

Я не раз наблюдал, как болотный газ вспыхивал и загорался, что приводило к трагедиям. Корабли, которые строили на земляных спусках к озеру, сгорали в пепел, цапли, поджидавшие добычу в камышах, зажаривались заживо. Надо сказать, что такое происходило в устье рек уже в разгар лета, и я рад, что только Кайнохуки, а не жители Похйолы поджигает газы, накопленные за зиму.

Жизнь вернулась к Арго неожиданно, в самое светлое время дня.

Леманку и еще двое его помощников находились внутри корпуса. Новый киль уже был приделан, он был замечательно вырезан из местной березы и тщательно обработан. Внутри оставили пустое пространство, чтобы поместить туда фрагмент старого корпуса из додонского дуба, мощь которого так поразила Ясона в его первый поход. Леманку специально ходил в священный лес Миеликки, Госпожи Леса, там он совершил продолжительный ритуал, включающий барабанный бой и пение, а после него срубил высоченную старую березу. Миеликки будет нашей новой покровительницей.

Ясона с нами не было, он уехал куда-то в поисках рекрутов, а я помогал даку вырезать весло. Рядом горели костры, четыре собаки с лаем носились друг за другом, а весь этот шум перекрывал грохот металла, который ковали поблизости. В ушах звенело от непрекращающегося гула.

Но все вдруг замерло, опустилась полная тишина, когда вопль боли и страха прорезал воздух. Это кричал Леманку. Я испуганно смотрел на недоделанный корпус корабля. Леманку вышел на заплетающихся ногах, продолжая кричать. На месте глаз зияли две окровавленные дыры. Он спустился по сходням и побрел к озеру.

Один из местных работников, находившийся с ним на корабле, крикнул:

– Он забрался в носовую часть. На него там что-то напало!

Леманку, снедаемый желанием поскорее приделать киль, нарушил строжайший запрет Ясона: единственным человеком, кто будет работать в самой старой и самой опасной части Арго, станет сам Ясон.

Я бросился к раненому. Леманку упал в озеро и горстями плескал воду на лицо. Вода рядом с ним кипела! Продолжая кричать, он с трудом поднялся на колени. От него во все стороны разбегались волны, напоминающие змей, и уносились вдаль – корабел стал центром движения, устремленного от него к лесу.

Вода около Леманку забурлила, и появилась широкая плоская голова войтази. Я подбежал к Леманку в тот момент, когда рыбина начала открывать пасть. Я уже приготовился пожертвовать несколькими годами своей жизни, чтобы спасти корабела, но демон отступил сам, возможно, он вспомнил мое последнее погружение в озеро.

Я помог Леманку подняться на ноги, что потребовало некоторого усилия, – он был крупным мужчиной. Ему было плохо, но он больше не кричал, из выколотых глаз вытекали кровь и вода. Больше Леманку ничего не увидит.

– Идем к костру, – предложил я, и он позволил отвести себя к теплу и относительной безопасности.

– День для меня закончился навсегда, – прошептал он, прихлебывая горячий бульон из чашки. – Она набросилась неожиданно. Вся из светящегося прекрасного дерева. Она появилась из ниоткуда и забрала у меня свет. Теперь только ночь. Только темнота. Она убьет меня, если я пойду на корабль еще раз…

Она? Леманку имеет в виду Арго? Добрый, заботливый Арго сделал такую страшную вещь? Я не мог в это поверить, но Леманку продолжил:

– Я должен отправиться в ее лес, должен выпросить у нее жизнь.

– В чей лес?

– Миеликки. Миеликки вселилась в корабль. Ясон хотел очень хорошее дерево, а лучше этой березы в ее лесу нет. Прекрасная береза. Я-то думал, что делаю все правильно. Теперь мне придется расплачиваться за ошибку своей жизнью и слепотой. И вам придется расплачиваться. Вам нужны добрые боги, если вы хотите плыть на этом корабле.

Пришли жена и две дочери Леманку, младшая расплакалась, увидев искалеченное лицо отца. Жена со знанием дела обрабатывала раны, но при этом постоянно бросала на меня сердитые взгляды.