Кельтика

С восходом солнца они все еще сидели у потухших костров и смотрели друг на друга. Трудно сказать, спали они или нет, но поднялись одновременно, с виду достаточно бодрые, и голые по пояс отправились умываться в реке.

– Сегодня я убью тебя за Айламунду и Уриена. Они погибли, потому что ты бросил крепость без защиты.

– Думаю, тебя хватит только до середины утра. Потом ты устанешь. Я скажу тебе, когда соберусь нанести смертельный удар.

– Обещаю, эхо тех слов будет последним, что ты услышишь в этой жизни.

Урта закрепил свой боевой килт на талии, он был сделан из легкого материала с пурпурной окантовкой, сверху он надел кожаный килт, металлический круг размером с ладонь защищал пах. На ноги он надел сандалии, привязал плоский камень на сердце, потом отрезал концы усов и передал их Улланне. Он связал волосы в узел на макушке и отошел подальше в сторону, где его не было видно, чтобы опорожнить кишечник.

Он вернулся к реке и проверил каждое из пяти копий на вес и балансировку. На мой непросвещенный вкус, огромные круглые щиты будут только мешать, но Урта подбросил каждый из них в воздух, чтобы показать, как хорошо он ими владеет. И наконец стал поджидать Куномагла.

Куномагла перенесли через реку, чтобы мокрые сандалии не мешали в бою. Он был одет так же, только его килт был черным, а на середине груди свободно висела полоса металла, она была привязана тканью к плечам. Он не стал надевать металлический круг на пах.

Противники положили оружие и обнялись, каждый поцеловал другого три раза, потом разошлись и подобрали оружие.

Катабах шепнул мне:

– Три Неотвратимых Объятия: за общее прошлое, за добрые слова и за будущее, которое ждет их в Стране Призраков.

– А когда же они будут биться?

– Наверное, сейчас.

Когда они бросились один на другого, я подумал, что оба рухнут на землю. Я навидался злобных тварей, нападающих друг на друга, дерущихся за добычу, но очень редко видел лица людей, которые были только что красивыми и вдруг превратились в морды жутких существ из греческого ада. Красные, изо рта идет пена, голоса их стали пронзительно визгливыми, как звук рога. Они налетали друг на друга, кололи, подпрыгивали и били ногами, при этом носились как ветер, изгибались самым невероятным образом, швыряли копья, откатывались, спасаясь от жестоких ударов, направленных в разные части тела.

Копье Урты разлетелось на кусочки, и Куномагл отскочил, тяжело дыша, пока Улланна подавала новое копье. И они снова схватились, а когда обломилось копье Куномагла, Лексомод бросил ему другое. Так они и бились все утро – копье против копья. А когда сломалось пятое копье Урты, они отбросили щиты и оружие и бок о бок направились в реку, погружаясь в воду, которая смывала с их тел кровь.

Они отдыхали до середины дня, каждый на своей стороне реки.

Затем сторонники привели обоих в более или менее приличный вид. Противники обратились друг к другу.

Урта объявил:

– Я выбираю тяжелые мечи с костяными ножнами, которые, как я вижу, тебе удалось украсть. Наверное, ты стащил их у трокмийцев.

– Подарены! – возразил Куномагл с издевкой в голосе.

– И маленькие щиты из ясеня и кожи. Мы должны подобраться поближе друг к другу, чтобы ударить как следует!

– Согласен. Ты плясал так далеко от меня, я даже подумал, что больше не увижу твоего лица.

– На этот раз ты его увидишь, обещаю тебе поцелуй в губы в тот момент, когда твоя душа отправится на небо.

– От одной мысли о таком поцелуе меня бросает в дрожь!

Оба засмеялись, потом выбрали нужное оружие, и теперь через реку понесли Урту.

На этот раз крови было больше. К концу схватки у меня звенело в ушах. Когда металл с такой силой сталкивается с металлом, возникает звук, от которого сотрясается воздух, окрестные скалы начинают резонировать и по всей округе разносится эхо. Щиты разбиты и выброшены. Урта получил глубокую рану в бок, но ему удалось отрубить часть мизинца на ноге Куномагла. Они оба сломали по три меча, когда наконец решили остановиться и подлечить раны.

До заката было все еще далеко.

– Он здорово дерется, – заметил Манаидун, когда Улланна прикладывала мох к одной из ран Урты.

– Когда мужчины чувствуют, что не правы, они всегда здорово дерутся, – согласился с ним Урта.

На этом разговор закончился.

Урта выпил горячий настой трав и съел немного меда. А на противоположном берегу Куномагл занимался своей ногой, он проверял, сможет ли бегать и прыгать с забинтованным пальцем. Ему явно было неловко.

Он подошел к самой воде и крикнул Урте:

– Если ты согласишься не прыгать и не атаковать ногами, я обещаю не бить туда, где у тебя рана в боку.

– Принимаю твои условия, – крикнул в ответ Урта. – Теперь ты выбираешь оружие.

– Никакого оружия, только то, что есть в реке. Мы сражаемся в воде. Никакой пощады, бьемся насмерть. И положим этому конец, Урта. Вот мое предложение.

– Сейчас буду на месте, – ответил Урта. – Я принимаю условия.

Он подошел к нам и положил руки мне на плечи. Он ничего не сказал, только повернулся к Улланне и провел рукой по ее лицу:

– Ты так много напихала мха в мое тело, что сердце мое остановилось, а когда я умру, можно пригонять оленей попастись. Спасибо тебе.

– Твое сердце выдержит, – возразила она. – Подбирай острые камни, не бери большие. Они слишком тяжелые для сильного броска.

На этот раз Урта снял камень, прикрывавший сердце, и повесил на шею золотой полумесяц.

Он обнял Манандуна и Катабаха и пошел к воде. Быстро темнело. Куномагл встретил его посредине реки, и битва закипела в третий раз.

Мы наблюдали, как они швырялись камнями, потом бились врукопашную, обхватив друг друга руками, потом свалились и барахтались под водой, всплывая, выплевывали воду. Это состязание в силе ничем не отличалось от подобных ему с самого начала Времен. Мне никогда не нравилось смотреть на убийство. За свою жизнь я видел предостаточно битв со смертельным исходом, чтобы удовлетворить жажду крови любого.

Казалось, что у них не кожа, а шкура мамонта или кираса, как те, что использовали ахейцы в своих яростных битвах на побережье Иллирии. Они были похожи на дерущихся диких котов или на королей, которые отстаивают победу своей флотилии, растянувшейся вдоль всего побережья.