Кельтский крест

— Алан, — герцог даже не посмотрел на брата, — ты уже в курсе?

— Весь замок только и гудит, что об этом.

Десмонд кивнул, собираясь с силами, и пристально взглянул Алану в глаза:

— Скажи мне, что ты к этому непричастен!

— Что? — Алан опешил. Десмонд подошел к нему вплотную, тревожно всматриваясь в лицо брата:

— Алан, дай мне слово, что ты никогда не желал моей смерти!

— Вообще-то… — Алан слегка опешил, — Когда мне было пять лет, а ты отобрал у меня мой деревянный меч, я подумывал о том, чтобы убить тебя… Но никогда более!

Десмонд с минуту смотрел на него, а затем расхохотался. Черты его лица смягчились:

— Извини, я скоро с ума сойду с этим всем.

— Верю. Именно поэтому я и не хочу быть герцогом. Я не рожден для этого. Ты — сын принцессы…

— Что? — изумилась я, перебивая Алана, — какой принцессы?

— Дочери норвежского коннунга. Это было одно из условий полного владения Оркнейскими островами, которое коннунг поставил отцу: взять в жену одну из его дочерей.

— Это многое объясняет, — пробормотала я, — как там, у классика: «сила крови — великая вещь».

Невдалеке показались дома, незатейливое поселение у воды, и я с удивлением поняла, что это — предвестник того Киркуолла, в который я прилетела. Сейчас это было нечто среднее между деревней и городом. Берег предстал передо мной в своем первозданном виде, пыль дороги, ведущей к замку герцога, сменялась зеленой травой, подступавшей к самому бескрайнему морю. Домики были в основном одноэтажные, некоторые уже покрылись мхом по самую крышу. Дорога плавно уходила между ними в такую же утоптанную и грязную улицу. Чуть поодаль стояла кузница, из которой в обычное время разносился бы стук молота и звон железа, но сейчас из трубы не шел дым, и дверь была закрыта: все обитатели уже ушли на площадь, которая виднелась впереди. Мы подъехали к ней и остановились у длинной коновязи, я с любопытством оглядывалась вокруг. Неподалеку Бринн лично отшагивал вороного герцога. Сама площадь была относительно небольшой, вымощенная камнем, она являла разительный контраст с остальными пыльными дорогами поселения. С одного края был натянут тент в цветах герцогства, под которым на некотором возвышении стоял не то стул, не то примитивный трон: судя по всему, здесь и намечалось судилище. Алан остановил лошадь, спешился и подошел ко мне, чтобы помочь, но я легко соскользнула вниз сама и уже передавала поводья одному из оруженосцев:

— Отпусти подпругу, не расседлывай, отшагай, пить дашь позже.

Мальчишка кивнул. Я с удовольствием зашагала по площади, разминая ноги. Десмонд стоял чуть поодаль, около навеса, в окружении охраны, всем своим видом выражая нетерпение.

— Вы долго ехали! — бросил он, обращаясь скорее к Алану, чем ко мне. Алан лишь пожал плечами, стараясь лишний раз не провоцировать брата, настроение которого падало с каждой минутой. Десмонд тем временем уже что-то говорил Гарету, предлагая начать. Я, чтобы не путаться под ногами, потихоньку отошла к Вивиан, которая стояла первом ряду около навеса.

— А, вот и ты! — поприветствовала она меня, — Скоро начнется, смотри, сколько народу.

Вокруг площади действительно собирались люди. Слуги в туниках с вышитым драконом на груди, служанки в платьях как у Бетони, крестьяне всех возрастов, я увидела даже несколько детей, цеплявшихся за одежду родителей. Одни стояли группами, обсуждая последние новости, другие по одному жались у края. Какой-то зажиточный виллан привез всю семью на телеге, и теперь спорил со стражей, требуя пропустить его телегу в первые ряды. Он тряс огромными узловатыми кулаками, важно выставлял вперед непонятного цвета бороду и яростно брызгал слюной. Стражник лениво отмахивался от него, будто от осенней мухи. Две девушки, явно служанки из замка, пересмеивались, строя глазки проходящим мимо парням. Высокий блондин остановился рядом с ними и по-приятельски завел разговор. Судя по обрывкам фраз, он явно договаривался с одной из них о свидании где-то в вересковых пустошах. Народ все прибывал, ряды уплотнялись, задние пытались потеснить передние ряды, которых сдерживали стражники, расставленные по периметру.

— В этом году будет большой праздник, — Вивиан кивнула на разношерстную толпу, — Говорят, только с северных островов человек приехало человек семьдесят, и это не считая жен и детей.

Я задумчиво оглядела толпу, стоявшую по краю площади. Было видно, что многие одели свои лучшие наряды. Одна из женщин явно ругала ребенка, пытающегося схватиться за потрепанную кружевную отделку ее темного шерстяного платья. Судя по запаху, витавшему над толпой, некоторые начали праздник вчера, и теперь, пошатываясь, стояли в толпе, распространяя на соседей горький аромат перегара. Я поморщилась, но уйти куда-то уже было невозможно.

Атли, раздувшись от гордости, вышел на середину площади и гордо объявил первое дело. Герцог приступил к слушанию.

— Площадь замостили совсем недавно, — прошептала мне Вивиан, заметив, что я разглядываю камни мостовой. — По приказу герцога.

— Он считает, что удариться о камни лучше, чем кататься по грязи? — не сдержалась я. Знахарка удивленно посмотрела на меня:

— Откуда ты знаешь?

— Алан рассказал.

— У мальчика всегда был очень длинный язык, а чтобы произвести впечатление, он еще и раздваивается! — фыркнула она, чуть громче, чем следовало бы. Гарет, тенью стоявший за герцогом, неодобрительно покосился на нас и Вивиан замолчала.

Дела шли одно за другим. Вскоре я поняла причину плохого настроения герцога: сидеть несколько часов на достаточно неудобном стуле, выслушивая однотипные жалобы соседей друг на друга могли вывести из себя даже святого, а Десмонд святостью не отличался. Мне уже достаточно наскучило стоять, когда вдруг в рядах зрителей наметилось оживление. Косматый, неопрятный мужчина вытолкнул в круг нервно всхлипывающую девушку. Некрасивая, с покрасневшими опухшими от рыданий глазами, она нервно всхлипывала, с испугом оглядываясь вокруг. Лицо герцога окаменело, он пристально посмотрел на мужчину, от чего последний окончательно смутился.

— Я слушаю, — голос герцога был полон презрения. Запинаясь, мужчина начал рассказ. Из его неразборчивой речи, я поняла, что он обвиняет свою дочь в том, что она оказывала очень много внимания мужчинам без его согласия. Девушка отчаянно затрясла головой, отрицая все. Герцог устало откинулся на стуле:

— Олаф, ты каждый год приводишь свою дочь с одной и той же жалобой, и собираешь виру с мужчин. Это — уже пятый год. Если ты не можешь воспитать свою дочь, тогда это сделаю я.

— Но… милорд… — растерялся тот. Девушка от удивления перестала всхлипывать и смотрела на герцога с открытым ртом. От даже не посмотрел на них, немедленно распорядившись присудить девушке и ее отцу по пять ударов плетью. Она зарыдала во весь голос, Олаф побледнел, по толпе прокатился одобрительный ропот, пока стражник, исполняющий сегодня роль палача, обстоятельно разматывал плеть.

Я посмотрела на герцога. Он сидел на своем стуле, скрестив руки на груди, всем своим видом выражая безразличие к происходящему. На какой-то миг, он взглянул в мою сторону, словно приказывая не вмешиваться. Свист кнута, хлопок и короткий вскрик. Глашатай методично отсчитывал удары. Толпа оживилась, где-то раздалось несколько смешков, кто-то издевательски засвистел. Я открыла было рот, чтобы вмешаться, но Вивиан предусмотрительно сжала мне руку:

— Молчи, это старый Олаф и его дочь. Каждый год он требовал виру за соблазнение дочери, Десмонда еще надолго хватило.

Я с ужасом посмотрела на Вивиан:

— Но ведь что-то же можно сделать?

— Что? Она — его дочь, принадлежит ему, пока не выйдет замуж. А Олаф известный бездельник, они потом год живут а полученную виру. Именно поэтому она так и заигрывает с мужчинами. Хотя… после сегодняшнего дня мужчин у ее дома поубавится. Иди, твоя очередь!

— Что? — я в изумлении услышала, как Атли выкрикивает мое имя. Алан уже стоял посередине, ободряюще мне улыбаясь. Ноги предательски задрожали, сердце бешено забилось: что я сделала? Хотя, если подумать, список получался внушительный. Меня охватил страх. Стараясь не подать виду, я вышла на площадь и повернулась к навесу. Герцог пристально смотрел на меня из-под полуприкрытых век. Я с вызовом взглянула ему в глаза, его губы дрогнули в мимолетной улыбке, но она тут же исчезла.