Кентавр на распутье

– То есть хищников ты собираешься набирать из маньяков?

– А что маньяки? – вскинул он бровки. – Ну что? Из-за чего такой шум, я не пойму! Самый удачливый из этих бедолаг за годы самоотверженных стараний, каждодневно рискуя жизнью, ухайдокает с полсотни бродяжек, шлюх либо дурищ, напрочь лишенных самосохранения, – и все стоят на ушах. А какой-нибудь безмозглый фанатик взрывает квартал, разом отправляя на небеса тысячи, без разбора полов, возрастов, достоинств, и он уже борец за идею, народный мститель. И ведь сколько энергии уходит в пар! Где справедливость? Да если маньяков должным образом организовать, они станут полезнейшими членами общества, этакими селекционерами. Поискать же таких умельцев! Если угодно, это защитный механизм человечества, направленный против перенаселения и деградации. Но до сих пор им лишь не хватало хозяина.

– И ты решил заполнить вакансию, – предположил я. – Хотя погоди… Ты ж имел в виду жизненную энергию, да? Как раз ту, какой питаются маньяки. Ведь все они «рабы лампы», то есть Голода.

– Вот-вот, и стоит получить над «лампой» контроль, – подхватил толстячок, одобрительно кивая, – как весь урожай, который они собирают по губернии, станет стекаться сюда. – Калида ткнул пальцем вниз, едва не угодив в причинное место. – Конечно, за вычетом расходов на собственную подпитку.

– Осталось завладеть «лампой». И как обстряпаешь это?

– А догадайся! – хитренько улыбаясь, предложил он. – Условия задачки тебе известны.

Но я-то видел, как невтерпеж Калиде поделиться знанием. Следовало только дать ему хороший разгон.

– Судя по способности серийщиков аккумулировать чужую энергию, – начал я, – они подключаются к жертвам некими каналами. Вдобавок многие из этих психов «слышат голоса»… то есть контактируют еще с кем-то. Похоже на зачатки телепатии.

– Их беда, что они не могут сохранить свою жизнесилу, – не выдержав, вступил Калида, – а потому вынуждены забирать у других. Серийных убийц величают энерговампирами, но скорее они проводники. Потому что кто-то, куда более могущественный, откачивает у них энергию, впечатления – отсюда и Голод. И сколь ни вылавливай серийщиков, их не станет меньше, потому что загвоздка-то не в них, а во Всадниках.

– Выходит, и тут надо искать заказчиков? Как говаривал Геббельс: вы, мол, убивайте там, не сомневайтесь, а все угрызения беру на себя.

– Наш человек, – одобрил толстячок. – С размахом действовал.

– Такой же урод, как прочая ваша шатия, – подтвердил я. – От Адика до Йоси – сборище неполноценных. Небось и методы их тебе нравятся?

Калида пожал женственными плечами:

– Почти всем требуется плетка.

– Эдак распугаешь вокруг всех.

– «Распугаешь» – ха! Да их за уши от меня не оттащишь. Настоящие звери жить не могут без плети.

– Тут ты, наверно, прав. Я было подумал: речь о людях… И чем приманиваешь предаторов?

Толстячок вдруг визгливо гоготнул, захлебнувшись от ликования.

– Может, я посланник Бога на Земле? – спросил он игриво.

Глянув на него с брезгливостью, я возразил:

– А я никого на Землю не посылал.

Вообще это старая песнь Калиды, исполняемая уж не первый год.

– Впрочем, суть в ином, – добавил он. – Наконец Бог вернулся на Землю.

– Снизошел, что ль?

– Скорее восходит, – поправил Калида с лукавой ухмылкой, будто находил радость в разбрасывании намеков.

– Помнится, лет двенадцать назад ты уже предрекал пришествие.

– Я ошибся лишь в сроке, – с жаром возразил толстячок. – Что такое десяток-другой годков в сравнении с вечностью!

– Расскажи это пацанве, которой задурил тогда головы.

– Я наставил их на Путь, – снова не согласился он. – Посмотри, что творится вокруг, – повальный разврат. Священнодействие, ритуал продления рода они превратили в пошлое отправление потребностей, как еда или сон, в непотребные игрища, в похабщину. Господи помилуй, они даже не стыдятся заниматься этим на людях, а партнерами обмениваются, точно дисками!..

Теперь возразил я, больше из духа противоречия:

– Зачем усложнять? При надежной контрацепции процесс больше не ассоциируется с начальной целью. Источник удовольствия – и только. Чего тут стыдиться, что скрывать?

– Потому и следует запретить контрацептивы! – вскричал Калида. – Люди забыли настоящие чувства…

– Имеешь в виду инстинкты?

– И должны вернуться к истокам!

– И плодить по штуке в год? – спросил я. – Больше детишек, хороших и разных, – на радость тебе и прочим педофилам. А сам не желаешь проходить полжизни беременным? Из тебя вышла бы образцовая свиноматка.

Откинувшись в кресле, Калида закинул ногу на ногу и покачал в воздухе напедикюренным мягким копытом, уставясь на меня, точно гипнотизер. Но хоть я и ощущаю взгляды как немногие, его «магнетизм» не оказывал на меня действия. Уж этому не подвержен.

– А если я все же пророк? – спросил он с той же хитрой усмешкой. – Может, я один вижу Истину? И черпаю в ней Силу, и делюсь с апостолами!

– Сколько их у тебя?

– Двенадцать, как и положено. А у тех – свои.

Калида умолк, будто в азарте сболтнул лишнего. Его беда: больше любит говорить, чем слушать. Хотя кто этим не грешит? И я молчал, прикидывая, не поехала ли у толстячка крыша. Вообще в его внешности будто менялось что-то, штришок за штришком, а голос становился гуще и медленней, словно бы тормозилась запись.

– Но дело даже не в том, – свернул говорун. – Ведь это та Истина, по которой строится мир, а Бог дает мне Силу исполнить предначертание. До сих пор такое не удавалось ни Иисусу, ни Мохаммеду, ни Гаутаме. А вот я стану в божьем царстве истинным помазанником!

– Из грязи в князи, да? – спросил я. – Ведь так не бывает, тюфячок. Из дерьма пулю не вылепишь.

Но Калиду было не прошибить.

– Всё начинается с малого, – заметил он рассудительно. – Знаешь, как рождалась Османская империя? Один мелкий бей, Осман, подмял своего соседа. И пошло, пошло!.. А что получилось в итоге?

– Значит, и тебя греет империя?

– Так ведь без нее не будет порядка! – убежденно воскликнул Калида. – Нашему люду не обойтись без твердой руки.

Кажется, он и впрямь видел себя во главе страны – для начала. Толстячок только коснулся власти, а уж вознесся за облака. Это что, тоже сродни мании?

– А почему не оставить других в покое? – спросил я. – А, толстун?

С сожалением Калида покачал головой: мол, и рад бы, но «труба зовет».

– Человечество губит эгоизм, – посетовал он. – Все пекутся лишь о себе… ну и о самых близких. А кто будет трудиться на общество?

– Папа Карло, – пробурчал я, но Калида не услышал.

– Каждому здравомыслящему должно быть ясно…

– Еще про «людей доброй воли» вспомни! – оборвал я. – И что это каждый тупарь собственную мысль считает самой здравой?

– Включая тебя, да? – хмыкнул толстяк, нажимая клавишу на локотнике.

Из боковой дверцы возникла худенькая девочка в прозрачных одеждах, с рассыпанными по плечам золотистыми локонами. Лицо у нее было свежим и ясным, кожа сияла белизной. Радостно улыбаясь, она засеменила ко мне, бережно неся перед собой гравированный поднос с парой высоких бокалов и фруктами на блюде. Конечно, я отказался. Да еще прощупал кроху взглядом, с макушки до пят, – в поисках подвоха. Тут можно ожидать всего, включая взрывчатку на поясе.