Керимов Эмин (вынужденный брак)

— Почему?

— Ах, Яра. Ты мне сейчас напомнила саму же себя, когда тебе было лет пять. Почему солнце светит? Почему небо голубое? — откровенно смеётся Эмин, и я не больно стучу ладонью по его плечу.

— Эмин, ну, хватит. Я давно уже не ребёнок. Мне просто интересно узнать, как устроены мужчины. А спросить про это мне особо и не у кого.

Эмин

Смотрю на неё маленькую и не могу скрыть улыбку. Что за кисель бродит в хорошенькой голове? Жизнь только-только ступает на взрослые рельсы, а Яра уже задаётся философскими вопросами: почему мужчины изменяют.

Что тебе ответить, моя маленькая? Глядя на тебя, у меня на языке крутится только один ответ. Но я не хочу обижать. Правду никто не любит — ранит больно, попадает точно в сердце.

Мужчины изменяют тем женщинам, которых не ценят. Вот и всё. Другой правды не существует. Любые оправдания измены — дурацкие отговорки, не более.

Сцепив на моей шеи пальцы в замок, Яра смотрит чувственным взглядом. Ответа ждёт. Губы свои кусает. Делает это кокетливо, хоть и сама не осознаёт, как соблазняет меня сейчас. Как заставляет держать свои желания под табу. Я тоже хочу кусать её губы. Целовать их с напором. Сминать жадно. Заставляя стонать.

— Что? — улыбается, невинно хлопая ресницами. — У меня в зубах застряла петрушка, иначе почему ты так на меня смотришь?

Качнув головой, прогоняю оттуда морок. Трезвею моментально. Яра — дочка человека, который заменил мне отца. Его любимая маленькая девочка. Я не имею права желать её, топтать этот невинный цветочек своими плотскими желаниями.

— Я пойду уже, — взяв Яру за запястья, убираю со своей шеи руки девочки.

— Бросаешь меня?

— Прости, Ярина. Дела.

Хочу уйти, но ноги будто к земле приколочены. Разуму не подчиняются.

— Но ты мне так и не ответил. Почему мужчины изменяют?

— Вырастешь — поймёшь, — ухмыляюсь и делаю крутой разворот. Но на моей руке в районе бицепса сжимаются тонкие пальцы Яры. И я останавливаюсь.

— Эмин, — тихо зовёт меня.

Оборачиваюсь. Мгновение смотрю на Яру. А она прижимается к моей груди вплотную, руками обнимает за плечи. И привстав на цыпочках, несмело касается губами моих губ. Её губы мягкие. И сладкие.

Усмехаюсь секунду.

Что же ты делаешь со мной, девочка?

Ты же под плаху подводишь.

Обхватываю стройную талию рукой, второй хватаюсь за затылок. Жадно впиваюсь в манящие губы. С напором толкаюсь в рот языком. И пью её первый стон.

Моя маленькая девочка, ты такая сладкая. И если не остановишь — я тебя съем. Я давно голодный. В твою сторону боялся дышать. Но сейчас, когда твои губы податливо открываются навстречу моим, а язык робко заползает в мой рот, я с трудом могу дать заднюю.

Скорость на максимуме. Разгоняемся за минуту. И вот уже её руки ныряют под мою рубашку. Касаются моей голой кожи.

— Остановись, — ненадолго прерываю поцелуй, когда ловкие пальцы начинают возиться с пуговицами на моей рубашке.

— Не хочу останавливаться, — упрямо качает головой и снова тянется к моим губам.

— Ты возбуждаешь меня, Яра.

— Знаю, — прикусив нижнюю губу, опускает ладонь на ремень моих джинсов. — Не бойся, папа ничего не узнает.

— Ты меня сейчас уговариваешь?

Отпрянув, Яра смотрит на меня снизу вверх туманным взглядом.

— Я знаю, что тоже нравлюсь тебе. И когда ты меня поцеловал, я почувствовала… кх, — мнётся, слова подбирает и краснеет, когда я ей подсказываю, что она почувствовала. — Да, его.

Подцепив пальцем подбородок, заставляю Яру не отводить смущённого взгляда и смотреть мне в глаза. Если я правильно понимаю, то девочка — ещё девственница.

— Был ли у тебя мужчина когда-нибудь? — прямо спрашиваю, отчего Ярина краснеет ещё больше.

Вздохнув, Яра поджимает губы и качает головой.

— Прости, малышка. Но делать тебя взрослой я не собираюсь. Лучше найди себе ровесника.

— Но мы же только что целовались! И я чувствовала, как ты…

— Яр, давай будем честными друг с другом? Я старше тебя на четырнадцать лет. И тот формат отношений, к которому я привык, тебе не подойдёт. Подстраиваться ни под кого я не собираюсь. Твой отец — дорогой мне человек. И мне бы не хотелось ссориться с ним из-за тебя.

— Почему ты уверен, что из-за меня вы обязательно поссоритесь с папой?

— Потому что знаю. Пора завязывать наш с тобой флирт, он переходит все границы. Лучше держись от меня подальше. И встречайся с мальчиками твоего возраста.

Ярина

Грудную клетку сжимает тисками. А от нахлынувших эмоций мне становится нечем дышать. Слова Эмина бьют меня наотмашь, отрезвляют как пощёчина!

Мне сказать ему нечего. До этого момента я думала, что нравлюсь мужчине. И наш поцелуй — лишнее тому подтверждение. Потому что никто и никогда не целовал меня так, как ОН! Страстно. Жадно. Будто намереваясь съесть. А ещё я чувствовала возбуждение Керимова и была уверена, что интересую его как женщина. Но он парой предложений растоптал меня. Унизил. И я сама не знаю, почему ещё не заплакала. Ведь глаза жжёт чем-то ядовитым.

Посмотрев с лёгкой ухмылкой, Эмин щёлкает меня по носу пальцем. И уходит! Размашистым шагом идёт к своему чёрному "Мустангу", садится в него. И железный конь резво стартует вперёд.

Чёрт бы тебя побрал, Керимов!

От злости я готова сыпать вслед непристойные слова. Но не могу! Остолбенела. И со мной такие ощущения впервые. Ещё никогда в жизни не было такого, чтоб я теряла дар речи.

Когда "Мустанг" превращается в чёрную точку, а затем и вовсе скрывается за воротами, я оживаю. Руками растираю по щекам слёзы, которые уже катятся по шее и ныряют под одежду. Всё-таки расплакалась…

Обессиленная, словно меня выжали, как вещь в центрифуге, и на подкашивающихся ногах, я иду домой. Это самый паршивый день рождения в моей жизни. Я запомню его навсегда. Двойной удар! А то и тройной, если учитывать предателя Андрея.

К чёрту всё…

Оказавшись в своей комнате, даю волю слезам. Как побитая собака, сползаю по стене. Сидя на полу, прижимаю к груди ноги, согнутые в коленях. И реву. Руку свою кусаю, чтоб заглушить душевную боль.

Когда не остаётся сил плакать, мне приходят в голову мысли о побеге. Да, это трусливо — сорваться посреди ночи, вызвать такси и поехать прямиком к бабушке, в столицу. Но я всегда отличалась дурным характером. Хоть и крепкая снаружи, я очень хрупкая внутри. Впечатлительная. Меня легко сломать одними лишь словами. А Керимов не просто меня сломал, он проехался по моему сердцу настоящим танком. Разрушил. Уничтожил. И я должна сказать ему "спасибо" за то, что он не воспользовался моей слабостью, не лишил меня девственности. А честно признался, что мне не подойдёт тот формат отношений, к которому он привык. В отличие от того же Андрея, Керимов был со мной честным!

Но кто любит правду?

Как оказалось, я её тоже не очень люблю. Потому что она бьёт во много раз больнее, чем ты мог ожидать.

* * *

Когда такси тормозит напротив старенькой пятиэтажки, где в столице живём мы с бабушкой, на улице уже светает. Я проспала почти всю дорогу, а потому и не заметила, как оказалась в родных местах.

Рассчитавшись за поездку с таксистом, переведя деньги на банковскую карту, я выхожу из машины. И рукой шарюсь в сумке, ищу ключи. Представляю, как удивится бабушка, когда увидит меня через пару минут. Придётся обо всём ей рассказать, иначе она позвонит папе и выпишет ему по первое число. А я не хочу, чтоб папа узнал мою истинную причину бегства. Отныне Керимова для меня не существует! Я ничего не хочу о нём знать! Как он сказал?